Из зарубежной пушкинианы - Фридкин Владимир Михайлович
И я вспомнил строчки из статьи Анны Андреевны Ахматовой о Пушкине:
«Вся эпоха… мало-помалу стала называться пушкинской. Все красавицы, фрейлины, хозяйки салонов, кавалерственные дамы, члены высочайшего двора, министры, аншефы и не-аншефы постепенно начали именоваться пушкинскими современниками… Говорят: пушкинская эпоха, пушкинский Петербург. И это уже к литературе прямого отношения не имеет, это что-то совсем другое. В дворцовых залах, где они танцевали и сплетничали о поэте, висят его портреты и хранятся его книги, а их бедные тени изгнаны оттуда навсегда. Про их великолепные дворцы и особняки говорят: здесь бывал Пушкин или здесь не бывал Пушкин. Все остальное никому не интересно. Государь император Николай Павлович в белых лосинах очень величественно красуется на стене Пушкинского музея; рукописи, дневники и письма начинают цениться, если там появляется магическое слово „Пушкин“, и, что самое для них страшное, — они могли бы услышать от поэта:
За меня не будете в ответе,
Можете пока спокойно спать.
Сила — право, только ваши дети
За меня вас будут проклинать».
Я еще раз взглянул на фотографию могилы Леони, племянницы Пушкина. И еще подумал, что надписи на могильных плитах в Сульце стерлись не случайно. И кислота тут вовсе ни при чем. Не кислота, а «едкие годы», забвение стирает память. И тогда я понял свое волнение и с благодарностью вспомнил тот день, проведенный в Сульце.
Мастер и Маргарита
После Сульца я часто думал о потомках Дантеса, живущих в Париже. Посещение дома в Сульце уже не казалось мне счастливой случайностью. Удача ободряла. Весною 1982 года я в очередной раз собирался в командировку в Париж, в университет Пьера и Марии Кюри. «А не попытаться ли встретиться в Париже с потомками Жоржа Дантеса, — думал я, — и, кто знает, может быть, удастся поработать в их архиве?»
Барон Марк Геккерн-Дантес умер в 1979 году. В живых к этому времени остался его брат барон Клод, правнук Жоржа Дантеса. От ленинградского писателя Семена Ласкина, переписывавшегося с Клодом Геккерном-Дантесом, я узнал о нем некоторые подробности. Барон Клод живет в Париже в собственном доме, у него двое детей, сын Аксель и дочь Натали. У Клода Геккерна-Дантеса — большой семейный архив, хотя часть бумаг находится у жены его покойного брата. Барон Клод интересуется историей, время от времени публикует во французских журналах статьи о дуэльной истории. Одну из них он прислал Ласкину. В этой статье «Белый человек, или Кто убил Пушкина?» рассказывалось об известном гадании цыганки и ее предсказании, что Пушкин погибнет от руки «белого человека». Автор рассуждал примерно так: если гибель Пушкина была предопределена, то его прадед — тоже невольная жертва рока. Другую статью барона Клода я читал в гостях у Георгия Михайловича Воронцова-Вельяминова. Автор доказывал абсурдность предположения (одно время появившегося в печати) о том, что Жорж Дантес дрался на дуэли в спрятанном под мундиром металлическом жилете.
О существовании большого семейного архива у потомков Жоржа Дантеса известно давно. Еще в начале XX века П. Е. Щеголеву, работавшему над книгой о дуэли и смерти Пушкина, удалось получить от Луи Метмана, внука Жоржа Дантеса, ряд интересных документов. Помимо исторической справки о роде Дантесов Метман прислал Щеголеву письмо Жоржа Дантеса к Пушкину и его заметки, датируемые серединой ноября. Жениться на Екатерине Гончаровой или драться — вот дилемма, над которой размышлял Дантес. Его письмо и его записка оказались важными документами для выяснения мотивов действия врагов Пушкина в период после первого вызова Пушкина и перед вынужденной свадьбой Дантеса. П. Е. Щеголев получил также от Луи Метмана письмо Луи Геккерна Жуковскому от 9 ноября 1836 года, оригинал объяснений Дантеса на суде, условия дуэли, выработанные секундантами д’Аршиаком и Данзасом. В архиве Дантесов сохранялись и другие важные документы, например: подлинное письмо Пушкина д’Аршиаку от 17 ноября 1836 года, копия с письма Луи Геккерна от 26 января 1837 года, копия с письма Пушкина секунданту Дантеса д’Аршиаку, написанного в 10 часов утра 27 января 1837 года.
Уже после переписки П. Е. Щеголева с Луи Метманом, в сороковых годах, французскому писателю Анри Труайя, работавшему над биографией Пушкина, удалось получить от барона Жоржа Геккерна-Дантеса, внука Дантеса по мужской линии (отца барона Клода), два письма Жоржа Дантеса, посланные из Петербурга в январе и феврале 1836 года его приемному отцу Луи Геккерну, который до середины 1836 года находился в Париже. Сейчас оба этих письма широко используются исследователями последнего года жизни Пушкина. В архиве потомков Дантеса должно быть много и других интересных документов. Так, М. А. Цявловский опубликовал в девятом томе «Звеньев» фрагменты писем Идалии Полетики к Екатерине Гончаровой и Дантесу, а недавно их полный текст был опубликован С. Ласкиным, получившим копии этих писем и фотографию портрета Идалии Полетики от барона Клода. Эти письма дополняют портрет одного из злейших врагов Пушкина и наводят на размышления о коварной роли Идалии Полетики в преддуэльных событиях.
Все, что перечислено выше, — это уже полученные из архива известные документы. А ведь в этом архиве хранится много еще неизвестных писем. Вспомним хотя бы переписку между Сульцем и Полотняным Заводом. Ведь в книге И. Ободовской и М. Дементьева рассказано только о письмах из-за границы в Россию, но письма шли и в обратном направлении.
Вот почему, приехав в Париж весной 1982 года, я решил попытать счастья и встретиться с Клодом Геккерном-Дантесом. Жил я на квартире своих друзей Грийо. Маргарита и Эдмон Грийо, физики, профессора университета Пьера и Марии Кюри, пригласили меня поработать в их лаборатории. Здесь нельзя не рассказать о них, хотя бы коротко. Коммунисты, большие друзья нашей страны, они были живыми свидетелями истории французской физики. Эдмон Грийо — ученик Поля Ланжевена, Маргарита долгие годы работала вместе с Фредериком Жолио-Кюри, Полем Паскалем, Морисом Кюри. Супруги были неразлучны: работали, отдыхали, путешествовали всегда вместе. Маргарита выращивала сверхчистые кристаллы, Эдмон их исследовал. Она писала статью, он — редактировал. С годами у них выработались общие вкусы и привычки. Но характер был разный: Маргарита — темпераментна, Эдмон — спокоен и рассудителен.
Помню свой первый приезд и знакомство с ними. Я старался побольше увидеть и с энтузиазмом делился своими впечатлениями. «Представляете, за углом на улице кардинала Лемуана я разыскал дом, в котором жил молодой Хемингуэй. Там он и написал свою знаменитую фразу „Париж — это праздник, который всегда с тобой“. Я обошел дом со всех сторон, заглянул во двор — мемориальной доски нигде нет». Эдмон усмехнулся: «В Париже жило так много знаменитых людей, что стен не хватит для мемориальных досок. Придется заколотить ими и окна». В другой раз я радостно объявил: «Сегодня прошел по улице Вожирар, самой длинной в Париже. Подумать только, что на этой улице жила госпожа Бонасье, возлюбленная д’Артаньяна!» Маргарита обрушилась на меня: «Ты бы лучше подумал о том, что в этом городе живут миллионеры и нищие, что клошары спят прямо на улице, на набережной Сены…» Ее прервал Эдмон: «Оставь его в покое. Про классовую борьбу он знает не хуже нас. Все русские полюбили Париж с детства, они читали о нем на уроках истории и литературы…»
Грийо жили в Латинском квартале, радом с университетом, на углу улиц Монж и Роллен. Они занимали тесную двухкомнатную квартиру на третьем этаже очень старого дома с толстыми каменными стенами. В этом доме жил еще Ампер, и с тех времен дом не перестраивался.
В лаборатории Эдмон все делал своими руками, был мастером эксперимента. Он и погиб, как экспериментатор. Его убило током незадолго до моего приезда. Маргарита осталась без своего мастера…
Похожие книги на "Из зарубежной пушкинианы", Фридкин Владимир Михайлович
Фридкин Владимир Михайлович читать все книги автора по порядку
Фридкин Владимир Михайлович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.