Выдать маму замуж - Даррелл Джеральд

– Нашла! – прокричал месье Кло и, отодвинув Эсмеральду, вонзил лопатку поглубже в землю. А когда он ее вынул, на ней красовался черный благоухающий гриб величиной со сливу.

Я не понимал, как опрысканная духами Эсмеральда могла его унюхать. Словно желая доказать, что это не случайная удача, в течение часа она обнаружила еще шесть трюфелей, таких же крупных, как первый. Мы торжественно принесли их в дом и вручили порозовевшей мадам Кло, суетившейся на кухне. Эсмеральду отвели в ее чистенький загон, где она получила награду – разрезанный пополам багет с вложенным в него сыром, а мы с месье Кло услаждали себя «Киром» [8].

Вскоре мадам позвала нас к столу. Хуан – не иначе как в мою честь – надел пиджак и галстук, а месье Кло снял свой неизменный берет. Первое блюдо – прекрасный куриный бульон с тонкими ломтиками лука и плавающим золотистым яичным желтком – подали в чудесных глиняных чашах, хрупких, как осенние листья. За этим последовала пухленькая треска без костей, начиненная нежнейшим муслином с мелко порубленным чесноком и фенхелем, а в качестве гарнира выступали сладкий, как сахар, миниатюрный горошек и мелкая картошка, смоченная в отваре мяты. Но это было лишь прелюдией к главному блюду, которого все так ждали. Мадам убрала грязные тарелки и поставила чистые, тепленькие, как свежевыпеченный хлеб. Мы притихли, а месье Кло ловко откупорил «Шато Бран-Кантенак» урожая 1957 года, понюхал пробку, налил несколько капель в бокал и пару секунд его посмаковал. В эту минуту он удивительно напоминал Эсмеральду, дегустирующую сыр. С одобрением кивнув, он разлил по бокалам вино, красное, как кровь дракона. И тут, как по команде, вошла мадам с большой тарелкой, а на ней четыре хрупких изделия из теста, желтых, точно спелая кукуруза. Каждый из нас получил по одному образцу. Мы все хранили молчание, как на церковной службе. Месье Кло поднял бокал и произнес тост за прекрасную даму, а потом за меня и Хуана. Мы пригубили вино и покатали его во рту, готовя вкусовые сосочки к продолжению. В ход пошли ножи и вилки, хрупкие золотистые корочки развалились, как скорлупа ореха, и нашим взорам предстали черные-пречерные трюфели, а в ноздри ударили удивительные запахи осеннего леса, пряные, больше ни с чем не сравнимые, от которых сразу потекла слюнка. Мы ели в благоговейной тишине. Даже французы во время трапезы прекращают разговоры. Когда последний кусочек растаял у меня во рту, я поднял бокал.

– Мадам, месье, Хуан, позвольте произнести тост. За Эсмеральду, самую прекрасную свинью на свете, образец для подражания!

– Благодарю, месье, покорно благодарю. – голос месье Кло дрожал, а в глазах стояли слезы.

Мы сели за стол ровно в двенадцать, по часам. Во французских медицинских кругах принята точка зрения: если затянуть обед после полудня, это может привести к фатальным последствиям для местных граждан. Мадам Кло угощала нас до того щедро, что, когда я приканчивал суфле из сливы-венгерки, за которым последовал восхитительный кантальский сыр, и поглядел на часы, было уже четыре, что меня нисколько не удивило. Я отказался от кофе и бренди со словами, что мне пора и что такой обед запомнится мне на всю жизнь. С позволения мадам Кло я поцеловал ее трижды в алые щечки (за Бога отца, Иисуса Христа и деву Марию, как мне однажды объяснили), Хуан стиснул мне ладонь, а когда дело дошло до месье Кло, моя рука на мгновение пропала в его густой бороде. Перед расставанием он взял с меня обещание, что в следующий свой приезд я непременно позволю мадам накормить себя таким же обедом, и я охотно согласился.

Год спустя, путешествуя по югу Франции и оказавшись недалеко от Перигора, я виновато вспомнил о месье Кло и Эсмеральде, а также о своем обещании их посетить. Я развернул машину в сторону Монбазильяк-сюр-Рюиссо и вскоре подъехал к «Трем голубкам». Жан был мне несказанно рад.

– Месье Даррелл! А мы уже подумали, что вы нас совсем забыли. Как приятно снова вас увидеть.

– У вас найдется комната на пару ночей? – спросил я.

– О, конечно, месье. Для вас – самая лучшая.

Устроившись в крошечной, но уютной комнатке и переодевшись, я спустился в бар и взял пастис.

– Ну что тут у вас происходило за время моего отсутствия? – поинтересовался я. – Как поживают месье и мадам Кло и Эсмеральда?

Жан вздрогнул и выпучил на меня глаза:

– Месье ничего не слышал?

– Что я мог услышать? Я только приехал.

Для тех, кто живет в глубокой провинции, местные новости очень много значат, и они просто не могут взять в толк, как это ты не в курсе.

– Это ужасно, ужасно, – заговорил он со страстью человека, который первым сообщает тебе плохие новости. – Месье Кло в тюрьме.

– В тюрьме?! – с содроганием воскликнул я. – Но что он такого совершил?

– Он дрался на дуэли, – сказал Жан.

– Месье Кло дрался на дуэли? – Я был поражен. – Господи, с кем?

– С Хуаном.

– Но почему?

– Потому что Хуан сбежал с мадам Кло.

– Невероятно. – Хотя про себя я подумал, что это не так уж невероятно: Хуан красивый молодой человек, а месье Кло под семьдесят.

– Это еще полбеды. – Жан перешел на шепот, будто заговорщик.

– Полбеды?

– Да.

– Но что может быть хуже, чем увести чужую жену? – спросил я.

– Через неделю Хуан вернулся и увел Эсмеральду.

– Нет!

– Да, месье. Ведь Хуан испанец, – сказал Жан так, словно это все объясняло.

– И что было дальше?

– Месье Кло как человек чести и отваги последовал за ними и вызвал Хуана на дуэль. Тот, будучи уроженцем Толедо, естественно, выбрал рапиры. Откуда ему было знать, что в юности месье Кло был чемпионом по фехтованию? И тот, недолго думая, проткнул ему грудь, едва не задев сердце. Несколько дней жизнь Хуана висела на волоске, но сейчас он пошел на поправку.

– Когда все это случилось?

– На прошлой неделе. И сейчас месье Кло сидит в тюрьме «Сан-Жюстин» в ожидании суда.

– Бедняга. Я должен его навестить.

– Он будет очень рад увидеть вас, месье, – сказал Жан.

На следующий день я отправился в тюрьму с единственным возможным подарком для француза, сидящего за решеткой по обвинению в покушении на убийство, – бутылкой виски «J & B».

Он сидел на краю железной койки и читал книжку. Это был уже не тот безупречный месье Кло. Тюремная рубашка без воротничка, изношенные хлопчатобумажные брюки, тапочки. Ни галстука, ни ремня, на которых он мог бы повеситься, если бы ему такое пришло в голову. А вот волосы в полном порядке, как и великолепная борода, должным образом ухоженная. И тонкие пальцы, держащие книгу, как всегда, чистенькие и наманикюренные.

– Месье Кло, к вам посетитель, – сказал охранник, открыв дверь в камеру.

Заключенный с удивлением поднял глаза, потом лицо его просветлело, и он вскочил, поспешно отложив книгу.

– Месье Даррелл! – радостно воскликнул он. – Какой сюрприз… какая честь… как же я рад видеть вас.

Он поспешил меня обнять. Не очень мудрое решение, поскольку его брюки, как в концертном номере, упали до лодыжек. Но даже этот конфуз не испортил ему настроения.

– Эти глупцы полагают, что я повешусь на ремне. Скажите, месье Даррелл, как может человек с моей репутацией и положением в обществе, образованный и довольно известный, опуститься до такой вульгарности, трусливого поступка какого-нибудь ремесленника? Ффу!

Широким жестом он пригласил меня сесть на койку.

– Как же приятно видеть вас, даже в этой не самой здоровой атмосфере, – продолжал он. – С вашей стороны было весьма великодушно прийти сюда. Многие на вашем месте поостереглись бы навестить заключенного, даже с моей репутацией.

– Ну что вы. Я пришел сразу, как только узнал про Хуана. Я был очень расстроен.

– Конечно, конечно. – он энергично закивал, и его борода вся переливалась. – Я сам весьма расстроен. Терпеть не могу плохо выполненной работы. Это не в моей природе, и я глубоко переживаю свою неудачу.

– Неудачу? – озадаченно переспросил я. – Что вы имеете в виду?