Мемуары разведчика - Фельфе Хайнц

Другие западные журналисты сообщали то же самое. Вот, например, цитата из нью-йоркской «Геральд трибюн» от 12 августа 1954 г.: «Доктор Йон подчеркнул, что он оставил свой пост шефа западногерманской контрразведки и перешел к коммунистам, поскольку он уже давно был недоволен событиями в боннской республике». Я видел, что Отто Йон говорил так действительно из внутренних побуждений. Его забавляло, что о нем теперь говорили, что он якобы стал коммунистом или был им в прошлом. Когда ему однажды задали подобный вопрос, он от души рассмеялся.

Йон все время повторял, что его решение перейти в Восточный Берлин было горьким и тяжелым. При этом для него первоочередное значение имело возрождение в Федеративной республике в последнее время нацизма. Так, он заявлял: «Проблема, собственно, заключается в том, что люди с „нацистским образом мышления“ располагают сейчас новыми опасными рычагами, при помощи которых они рассчитывают вернуться к власти. Они проникли в большом количестве в партии и правительственные учреждения. „Нацистский образ мышления“ начал пронизывать весь режим Аденауэра». Отто Йон по своей доброй воле и последовательно стоял на позициях борьбы против восстановления нацизма и милитаризма в Германии. Он открыто говорил: «Эта политика неизбежно приведет к войне, если никто не выступит против такого развития событий».

Дело Йона явилось самым сильным разоблачением внутриполитической ситуации в Западной Германии при Аденауэре. У Отто Йона имелось совершенно определенное мнение о германской политике, которое на Западе вызвало упрек в «предательстве». К нему этот упрек неприменим, ибо он мог доказать, что подлинным предательством по отношению к немецкому народу была в то время сепаратистская политика Аденауэра, а именно запланированное присоединение Федеративной республики к Европейскому оборонительному сообществу (ЕОС) и отказ вести переговоры с представителями ГДР или СССР.

Йон мог подтвердить и доказать клеветнический характер нападок на все стремления прогрессивных сил в ФРГ, направленные на мирное воссоединение или взаимопонимание и торговый обмен с Востоком. К числу этих доказательств относятся и его сообщения о секретных переговорах относительно вступления ФРГ в ЕОС, которые Аденауэр вел с 1952 г. Йон из первых рук имел информацию о том, как США (в одиночку и совместно с ФРГ) готовили и начали процесс вооружения ФРГ. Об этом он знал из бесед с заместителем руководителя военной разведки США в Пентагоне.

Кроме того, Отто Йон мог доказать, что каждый политический шаг ХДС/ХСС был направлен на то, чтобы объединить Западную Европу с США на милитаристской платформе и таким образом попытаться одолеть Восток. То есть здесь речь шла не о деятельности Йона как президента БФФ, а обо всей политике ФРГ и ее последствиях для немецкого народа.

Гелен сумел использовать бегство Отто Йона, чтобы удалить нежелательных конкурентов в БФФ, но раскрытие политических планов правительства Аденауэра относительно Востока доставило ему неприятности. Однако он не мог здесь сделать ничего другого, кроме как с большей или меньшей ловкостью представить дело Йона как его похищение. Эту идею Гелен согласовал с тогдашним министром внутренних дел Шредером, после чего все дело объявили акцией секретной службы Востока, хотя в действительности, как я точно знал, это было не так.

В декабре 1955 г. Отто Йону «удалось» так называемое обратное «бегство». Его организовал датский журналист Хенрик Бонде Хенриксен с помощью близкого друга Йона принца Луи Фердинанда фон Пройсена. Однако за их спинами стояли генерал Гелен и его служба. Именно Гелен при подготовке процесса по делу Йона в федеральном суде предоставил следственным органам всю имевшуюся у него и дополнительно полученную информацию. Для Йона «возвращение» окончилось подследственным заключением, а в 1956 г. его приговорили к четырем годам тюрьмы. Дальнейшая судьба Отто Йона известна: еще и сегодня он живет за счет легенды о его «похищении», что можно понять, но не простить.

Моя информация обо всем этом деле поступила своевременно к моим друзьям. И тогда, и сейчас я знал и знаю, что Йона нельзя было удержать, но все же самые честные дни своей жизни он прожил на Востоке.

Я уделил делу Отто Йона, бывшего президента БФФ, такое большое внимание не для того, чтобы опровергнуть возникшие вокруг него легенды. Предвзятое отношение многих читателей к делу Йона не устранено еще и сегодня. Однако это дело помогает глубже понять корни реакционной политики правящих кругов ФРГ и показать, как искренние по своей природе люди, столкнувшись с политикой, направленной против интересов нации, могут потерпеть крах и в субъективном плане. Я хотел показать, что не может быть жизни между двумя политическими фронтами, а тот, кто пытается так жить, ставит на себе крест.

Еще одним моментом в рамках дела Йона является его отношение ко мне. Я не хочу утаивать его от читателей, потому что оно характеризует политическую неустойчивость Отто Йона. В одном из интервью для прессы уже после моего ареста Йон заявил, что поводом для его «похищения» якобы явился я, поскольку меня надлежало прикрыть и защитить этой операцией. Выданные мной агенты БНД в ГДР и Советском Союзе были якобы арестованы, поэтому и решили организовать «похищение» Йона, чтобы приписать все аресты ему, прикрыв тем самым подлинный источник — Фельфе. Подобные утверждения были настолько абсурдными, что это мог увидеть и неспециалист. Ведь в собственной службе иногда даже сидящий рядом со мной сотрудник не знал, какие источники я лично вел. Даже президент, как правило, не интересовался детально происхождением информации. Только в самых редких случаях он запрашивал прямую и точную информацию об агентах. Разумеется, БФФ никак не могло знать агентов организации Гелена, и уж, конечно, их не мог знать Отто Йон, к которому генерал Гелен к тому же испытывал недоверие.

Для объективного изображения личности Йона следует отметить, что он никакого понятия не имел о контршпионаже, да и откуда он мог его иметь? Все руководство БФФ лежало на вице-президенте Альберте Радке, который, как уже говорилось, до 1950 г. возглавлял в организации Гелена отдел контршпионажа. Со своим многолетним опытом работы в абвере Радке, конечно, намного превосходил в профессиональном отношении своего президента Йона. Он и являлся подлинным «хозяином» ведомства вплоть до своего ухода на пенсию.

Поскольку дело Йона по-разному интерпретировалось политиками и заинтересованными группами во времена «холодной войны» в зависимости от их цели, необходимо обратиться к политике канцлера Аденауэра, в частности, по вопросам воссоединения Германии.

Между 1950 и 1956 гг., первыми годами моей деятельности в организации Гелена, не было таких предложений о переговорах со стороны Востока, к которым Аденауэр и послушная ему реакционная группировка отнеслись бы серьезно. А в то время подобных предложений со стороны Востока поступало много, как от Советского Союза, так и от ГДР. В ноябре 1950 г. премьер-министр ГДР Отто Гротеволь внес, например, предложение провести переговоры о создании общегерманского учредительного совета ФРГ и ГДР. В этом предложении, известном как «письмо Гротеволя», в частности, говорилось: «В итоге раскола Германии нация оказалась в чрезвычайном положении, которое обостряется в результате ремилитаризации и вовлечения Западной Германии в планы военных приготовлений… Перед лицом такого положения сохранение мира, заключение мирного договора, а также восстановление единства Германии зависит прежде всего от взаимопонимания между самими немцами…» В письме содержались и соответствующие предложения.

В декабре 1950 г. Аденауэр через президента Хейса дал отрицательный ответ на предложение Гротеволя. В нем говорилось: «Как мне представляется, предпосылок для плодотворного разговора не существует. Правительство Федеративной Республики Германии не в состоянии признать законность образования власти в том виде, в каком это имело место в советской оккупационной зоне». Аргументацией такого ответа была ссылка на «единоличное представительство» правительством ФРГ интересов всех немцев.