Эдуард Лимонов - Балканский Андрей

Когда Дима с Бачуки неторопливо беседовали, решая вопросы, в том числе о возвращении ушедших в Грузию жителей, я пожалел, что не режиссер и не снимаю о них кино. Оба — прекрасные киношные типажи, хоть сейчас в ленту Тарантино или покойного Балабанова!

Бачуки подарил нам несколько баклажек роскошной чачи, которой, вернувшись в Москву, я угостил Лимонова на устроенных в рамках Национальной ассамблеи дебатах по кавказскому вопросу, проходивших в Сахаровском центре. А заодно передал привет от сопровождавшего его в поездке на фронт в 1992 году бессменного главного редактора газеты «Республика Абхазия» Виталия Чамагуа. «От общения с Эдуардом остались самые лучшие воспоминания, — рассказывал он. — Помнится, тогда была очень трагическая ситуация, все складывалось в пользу грузин, и меня поразила та уверенность, с которой он произнес: “Вы обязательно победите”. Потом приезжали многие известные люди, но Лимонов был первый!»

После трупного запаха и подбитых танков в Цхинвале, веселых ополченцев и плачущих старух, после осторожных грузин в Гори, сванских авторитетов и всей этой победной для России атмосферы было довольно странно слушать либералов, которые выходили к микрофону, чтобы заклеймить «российскую агрессию».

«Я сочувствую грузинам, но я российский политик, — отвечал им Эдуард. — Я лучше попаду в изоляцию от всего мирового сообщества, но не буду изолирован от собственного народа. Мой народ считает, что вмешательство в конфликт в Грузии было справедливым, и я следую за ним. Впервые за двадцать лет дерьмовое и полицейское наше правительство делает верный шаг. И мы, продолжая его ненавидеть, говорим: это верный шаг!»

Сидевшая неподалеку от сцены активистка ОГФ грузинка Лолита Цария — жена нацбола-философа Алексея Лапшина, позднее под ее влиянием отошедшего от партии, — все выступление громко шипела от злости и мешала слушать его присутствовавшему там Алексею Навальному, который тогда действия России поддерживал. Максим Резник говорил, что «Путин и Саакашвили — близнецы-братья». И только Валерия Новодворская и примкнувшие к ней наши союзники Каспаров и Илларионов стали безусловной группой поддержки грузинских властей.

«По сути дела оппозиционеры со значками “я — грузин” превращаются в своего рода внутренних эмигрантов, которые не могут иметь никакой поддержки в российском обществе, — говорил я. — Когда выступают господа Немцов и Милов, нам все равно, поскольку, на наш взгляд, объединенные демократы — это путь в братскую могилу. Со значками “я — грузин” он будет еще быстрее».

Так оно и произошло, причем со значками могут происходить вариации. Через несколько лет та же публика наденет значки «Я — украинец».

Пятидневная война с последующим признанием Абхазии и Южной Осетии была и нашей войной. Лимонов, как уже было сказано, был на фронте еще на первой войне в Абхазии, а партия с самого начала требовала признания их независимости. К примеру, одним из требований «декабристов» во время захвата приемной администрации президента было немедленное признание независимости Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии. Если бы это было сделано раньше, то и не было бы пятидневной войны и кровопролития. Но лучше поздно, чем никогда, и спасибо Михаилу Саакашвили, который поставил нерешительные российские власти в такую ситуацию, что не вмешаться они уже не могли.

Пятидневная война показала хрупкость таких форматов, как широкая коалиция всех против Путина. Когда дошло до дела, тот же Каспаров тут же забыл о своих заигрываниях с имперской идеей и стал критиковать «кремлевский реваншизм». С другой стороны, боевые действия были короткими и существенного влияния на политическую жизнь внутри России не оказали. Кремль отнюдь не собирался протягивать руку тем силам в оппозиции, кто поддержал кавказскую эпопею.

В 2009 году Эдуард запускает два новых политических проекта: «Стратегию-31» и кампанию «Лимонов — президент-2012». По настоятельной просьбе партийцев в апреле он заводит себе блог в «Живом журнале», который быстро становится популярным.

Идея баллотироваться в президенты была встречена несколько скептически, даже в партийных массах. Для Эдуарда это была в первую очередь попытка опереться на собственные силы после того, как он поддерживал амбиции Касьянова, а затем Каспарова, а в результате коалиция пришла к краху. Наивно было бы рассчитывать, что власти допустят появление его фамилии в избирательном бюллетене, однако он хотел создать точку для сопротивления системе и сплочения как можно большего числа недовольных.

Другой попыткой обновить политическую повестку дня стал запуск «Стратегии-31». Предлагалось каждое 31-е число приходить в определенное место в защиту 31-й статьи Конституции, гарантирующей свободу собраний. Помимо основной свой задачи — защиты политических свобод — «Стратегия» должна была стать известным местом для притяжения масс протестующих, куда они могли бы выйти в час икс без особого оповещения. Своего рода «точкой сборки» для российской оппозиции.

Первая акция прошла 31 января 2009 года на Триумфальной площади, а регулярно они стали проводиться с лета того же года. Лимонов так обосновал идею в своем блоге:

«Стратегия-31 позволит нам:

Обозначить “горячую точку” в городе, куда мы вызываем граждан отстаивать свои права: одна дата, один час, одна площадь, одна цель — добиться права проводить мирные митинги.

Мы экономим на средствах информации, объявив один раз, где и когда собираться, устанавливаем протестную традицию.

Граждане, приучившись к площади Свободы (Триумфальной), будут в дальнейшем знать, куда являться в случаях крупных политических ЧП.

Вокруг живой борьбы за статью 31-ю можно объединить самые бесстрашные силы общества, несмотря на партийные различия.

Нашему обществу давно нужен единый, однажды понятный, беспартийный, не политический флаг.

Мы привлечем таким образом все больше несогласных и протестных сил каждый раз. В атаку ведь обычно поднимаются вначале несколько человек, к ним присоединяются десятки храбрецов, далее из окопов выходят сотни, и вот уже атакует весь фронт.

У Стратегии-31 таким образом есть единая цель, есть огромная перспектива развития».

Почему именно Триумфальная? Пушкинская площадь традиционно ассоциировалась с либералами, выходившими туда еще с советских времен. А Триумфальная с ее памятником великому пролетарскому поэту, возле которого проходили поэтические чтения, выглядела политически более нейтрально и привлекательно.

К октябрю 2009-го к «Стратегии-31» присоединились правозащитники — глава Московской хельсинкской группы Людмила Алексеева, лидер движения «За права человека» Лев Пономарев и другие. Поскольку это была их правозащитная тематика, им волей-неволей пришлось это сделать. Алексеева наряду с Лимоновым и представителем «Левого фронта», пожилым и принципиальным дядькой Константином Косякиным вошла в число заявителей акции. Таким образом соблюдалась необходимая идеологическая пропорция — один нацбол, один левый активист и один либерал.

В течение всех пяти лет существования (а «Стратегия» стала за это время самой долгоиграющей политической акцией в истории современной России) она проходила по более или менее неизменному сценарию. Заявители относили бумагу в мэрию и получали отказ под разными предлогами. Затем производилось задержание Лимонова (иногда и других организаторов) — либо прямо возле дома, либо при выходе из машины возле Триумфальной, либо непосредственно на площади. После чего милиция разгоняла собравшихся более или менее активно в течение часа или двух. И если первые «Стратегии» были не слишком заметны, то вскоре акция стала привлекать все больше и больше людей.

В Петербурге мы раскачивались несколько дольше — первая «Стратегия» прошла лишь 31 января 2010 года. Местом проведения была выбрана, после долгих раздумий и дискуссий, площадка у выхода из станции метро «Гостиный Двор». Это место с историей, одна из ключевых точек протестного Петербурга. Именно здесь в июле 1917 года Временное правительство расстреляло демонстрацию большевиков. Есть знаменитое фото, где толпа разбегается от перекрестка Невского и Садовой, оставляя трупы и раненых на булыжниках мостовой. Здесь продавали оппозиционную прессу у «стены плача» в 1990-е, а уже в нулевых несколько дней перекрывали главную улицу города участники «льготного бунта». Чуть дальше финишировал 3 марта 2007 года мощнейший Марш несогласных.