История уголовного розыска. 1918–1999 - Холодов Сергей Альбертович

Иногда преступники подставляли свою жертву, используя для этого так называемое «мертвое» пространство зеркал. Демонстрируя высший пилотаж вождения, «автоподставщики» буквально прилипали к своей жертве таким образом, что расстояние между двумя машинами порой не превышало пяти сантиметров.

Жертва, разумеется, этого не замечала. А преступникам оставалось только ждать, когда любой, даже самый безобидный маневр приведет к аварии.

Итак, столкновение произошло. Дальнейшие события обычно разворачивались следующим образом. Жертва «подставы», еще не понимая в полной мере всю тяжесть своего положения, спокойно выходит из машины, будучи уверенным, что ничего страшного не случилось. И действительно, ничего страшного в большинстве случаев и не происходило: просто одна машина слегка зацепила другую — вот и все. Но не для того «автоподставщики» пасли свою жертву, чтобы выудить копейки за пустяковую царапину. Когда жертва, осмотрев свою машину и убедившись, что с ней все в порядке, переключается на машину «подставщиков», то приходит в ужас. Чужую машину словно протаранили бульдозером: вся помята, фары разбиты — ясно, что ремонт влетит в кругленькую сумму.

В этот момент из «побитой» машины и выходят злоумышленники. И начинается спектакль. Сначала «потерпевший» водитель громко стонет, закатывая к небу глазки: «Это же надо, только что машину купил, все деньги за нее отдал, первый раз на ней выехал — а тут такое!» Постонав несколько минут, переключается на «виновного»: «Ну что, мужик? Что делать‑то будем? Где деньги на ремонт будем брать?» «Виновный» интересуется, во сколько обойдется такой ремонт. «Потерпевший» уверяет, что в любом автосервисе меньше, чем за тысячу баксов никто палец о палец не ударит. «Виновному» такая цена кажется излишне высокой, и начинается торг. В процессе препирательства из «помятой» машины как бы невзначай выходит парочка здоровых парней в кожаных куртках и спортивных штанах — любимая форма одежды у российских «братков» той поры. Как правило, после такого аргумента «виновный» соглашался выплатить нужную сумму.

Ну а если водитель попадался несговорчивый и наотрез отказывался возмещать материальный ущерб, злоумышленники действовали так. Строптивого водителя сажали к себе в машину и везли в ближайший автосервис, где работавшие на преступников механики называли точно такую же сумму ремонта, что и сами злоумышленники. Если и это на водителя не действовало, тогда под разными предлогами его вынуждали показать документы на машину. Одного мгновения бывало достаточно, чтобы преступники «срисовали» фамилию и адрес «виновного». И следующий разговор со строптивым водителем уже происходил не в автосервисе и не на проезжей части скоростной магистрали, а вечером того же дня у подъезда его дома. Результат такой «обработки» был, как правило, один: рано или поздно человек соглашался на условия «автоподставщиков».

Чтобы нанесенный в результате ДТП материальный ущерб казался внушительнее, преступники умело изображали из своих стареньких машин супердорогие иномарки: наклеивали на багажники крутые ярлыки, тонировали стекла, приделывали всякие модные детали вроде спойлеров. Задача была простой: создать у жертвы впечатление того, что он протаранил дорогую машину. Для «автоподстав» преступники обычно использовали старенькие «Мерседесы» и «Ауди». Стоимость таких машин в 1990‑е годы не превышала пяти‑шести тысяч долларов. Но при помощи всевозможных ухищрений создавалась видимость роскошной, дорогой иномарки, на ремонт которой требовалась большая сумма.

В конце 1990‑х этот вид криминального бизнеса приобрел в Москве и Подмосковье большую популярность. По данным подмосковного уголовного розыска, «автоподставами» в те годы занимались не менее десятка организованных преступных группировок. У каждой из них была своя зона влияния, свои излюбленные методы «работы», даже свой контингент «лохов», как называли своих жертв сами преступники. Особенно любили «автоподставщики» Московскую кольцевую автодорогу. И неслучайно: именно на МКАД всегда, еще с советских времен, происходило большое количество мелких ДТП. А в 1990‑е, когда количество машин увеличилось на порядок, именно МКАД превратилась в главное поле деятельности для любителей «автоподстав». В те годы магистраль была поделена между конкурирующими группами «автоподставщиков», которые колесили по ней круглосуточно в поисках потенциальных жертв.

Впрочем, стать жертвой автомобильной «подставы» можно было где угодно. В годы демократии и рыночных реформ криминал вообще чувствовал себя вольготно, а любители «автоподстав» — особенно. Потому что с точки зрения закона никакого преступления они не совершали. Ну не было в российском Уголовном кодексе такого преступления, как небольшое столкновение двух машин. А то, что это столкновение было специально подстроено, еще надо было доказать. Но доказать это, как показывала практика, в большинстве случаев было практически невозможно.

На игле

Летом 1998 года подмосковные сыщики не без некоторого удивления констатировали резкое сокращение потребления наркотических средств на территории Воскресенского района. В Воскресенске и его окрестностях вдруг исчезли наркопритоны и наркокурьеры. Купить наркотики на территории района стало практически невозможно. Как вскоре выяснилось, конец наркотическому дурману на территории одного отдельно взятого района положили… местные бандиты.

А началось все с того, что воскресенские авторитеты запретили пользоваться наркотой своим «шестеркам». Понять авторитетов можно: «расколоть» наркомана гораздо проще, чем нормального человека, — достаточно посадить его на пару дней в одиночную камеру и лишить привычной дозы. На третьи сутки он расскажет про себя абсолютно все, а заодно и сдаст милиции своих дружков. Поэтому ширяться, колоться и курить траву «браткам» запретили под страхом смертной казни. А чтобы у «братвы» даже не возникал соблазн, воскресенские авторитеты вообще запретили продажу наркоты на подведомственной им территории. Так город Воскресенск и его окрестности стали зоной, свободной от наркомании.

Справедливости ради, следует сказать, что почин воскресенских авторитетов не нашел понимания у криминальных лидеров других регионов страны. На их территории ровным счетом ничего не изменилось, разве что масштабы наркоторговли возрастали год от года. Да и в Воскресенске нововведение долго не продержалось: уж слишком прибыльным был наркобизнес, и занимались им в 1990‑е годы весьма влиятельные в воровском мире люди.

Неудивительно, что в одной только Московской области за пять лет, с 1992 по 1997 год, нелегальный оборот наркотиков увеличился в 12 раз! Причем на смену традиционным наркотикам растительного происхождения пришла сильнодействующая иностранная «химия». В те годы практически все синтетические наркотики ввозились в страну из‑за рубежа. Например, популярные у молодежи таблетки «экстази» наркокурьеры доставляли из Голландии, Польши и Германии.

А вот еще любопытные цифры. Если в 1980 году по всему Советскому Союзу количество преступлений, связанных с наркотиками, едва дотягивало до 10‑тысячной отметки, то в 1997‑м их число перевалило за сто тысяч. Если в 1991 году на каждые сто тысяч населения в стране насчитывалось четыре наркомана, то в 1997‑м — уже двадцать. Если в том же 1991‑м в органах милиции было зарегистрировано всего три человека, употреблявших героин, то спустя шесть лет их количество возросло до полутора тысяч. А по уровню доходов наркобизнес к 1997 году почти сравнялся с такими суперприбыльными отраслями криминальной экономики, как нелегальная торговля оружием, подпольный ликеро‑водочный промысел и теневой автобизнес.

Распространением отравы в годы реформ плотно занимались этнические преступные группировки. Так, метадон в Москве и Московской области сбывали азербайджанцы, героин — таджики и нигерийцы. Старой доброй марихуаной занимались преимущественно кавказские товарищи.