Из зарубежной пушкинианы - Фридкин Владимир Михайлович
И вот десять лет спустя я снова побывал на этой вилле. Ранней весной девяносто второго года мы с женой отправлялись в Италию. Мне предстояло год читать лекции и работать в университете Тренто. Неожиданно накануне отъезда позвонила режиссер Российского телевидения Галина Александровна Самойлова. Она прочла мою книгу «Пропавший дневник Пушкина» и предложила выступить с рассказами по телевидению. Я сказал, что уезжаю на год в Италию. И тогда Галина Александровна спросила:
— Так может быть, нашей съемочной группе приехать в Рим и снять фильм на вилле Волконской? И вы бы приняли в нем участие.
От удивления я потерял дар речи. Опомнившись, я начал издалека:
— Но ведь это потребует больших валютных затрат…
— Достанем… найдем спонсоров.
Я вспомнил, как десять лет тому назад лаборатория Фраскати в Риме, гостем которой я тогда был, вела долгие переговоры с английским посольством. Для того чтобы сделать несколько снимков на территории виллы, потребовалось специальное разрешение. А тут целый фильм…
— А вы уверены, что английское посольство даст разрешение снимать фильм? Ведь вилла Волконской — резиденция английского посла в Риме.
— Ну а это уже ваша забота. Я надеюсь, что вы справитесь.
Первые дни в Италии я часто повторял про себя этот разговор и каждый раз очень веселился. Работа в университете поглотила меня, и я все реже вспоминал о вилле Волконской и фантастических планах Российского телевидения, а потом и вовсе о них забыл. Жизнь в нашей альпийской деревне среди белоснежных радостных гор протекала медленно и незаметно. Незаметно подкралась осень. Горы порыжели, а на их склонах, покрытых убранными и уже пожухлыми виноградниками, резче выделялись белые пятна вилл. В один из октябрьских вечеров в квартире раздался телефонный звонок. Звонили из Москвы. Голос показался мне отдаленно знакомым.
— У нас все в порядке. Спонсоры дали деньги. Съемочная группа прилетает в Рим в середине ноября. А что сказали в посольстве Великобритании?
Что я мог ответить? Не мог же я сказать, что обо всем забыл, просто выбросил из головы.
Друзья в Риме обещали помочь. Кто сказал, что чудес не бывает? Уже через несколько дней Паоло Веккиа сообщил по телефону невероятную новость. Жена английского посла в Риме леди Фэйрвезер (Fairweather, т. е. Прекраснопогодова) — русская. Ее зовут Мария, она читала мою книгу, знает мое имя и просит меня позвонить. Звоню ей в Рим и впервые за много месяцев говорю в Италии по-русски. Нас приглашают на виллу Волконской к обеду. Нам готовы показать все, что мы пожелаем. Нам разрешат снять фильм.
…На via Piatti охрана открыла нам ворота, и мы въехали на территорию виллы. В парке я узнал оба здания. Одно из них — старая вилла Зинаиды Волконской. Напротив — особняк, построенный внучкой Волконской маркизой Кампанари незадолго до Первой мировой войны. Здесь и живет английский посол. В холле нас уже поджидала его жена, высокая стройная брюнетка с яркими живыми глазами. В ее лице было что-то восточное. Она протянула руку, попросила называть ее по имени и повела себя так, как будто мы были давно знакомы. Мария предложила до обеда прогуляться, и мы вышли на аллею, протянувшуюся вдоль каменной стены старого акведука и обсаженную пальмами, пиниями и апельсиновыми деревьями. Стоял теплый солнечный ноябрьский день. На обочине среди древнеримских статуй и обломков валялись сосновые шишки и апельсины. На верхушки пиний, похожих на шляпки огромных фантастических грибов, было больно смотреть из-за яркого золотисто-синего неба. Мы присели на каменную скамью у грота Гоголя. Мария говорила по-русски чисто и правильно, но в мелодике ее речи чувствовалось, что выросла она не в России.
Она родилась в Иране. Родители покинули Россию после революции. Отец был русский грек, а мать, урожденная Дементьева, выросла в имении под Харьковом. Детство ее прошло в Англии. Там в лондонском колледже она познакомилась со своим будущим мужем. Его звали Патрик Фэйрвезер; он происходил из старинной дворянской семьи. Прежде чем поселиться в Риме, Мария прожила пятнадцать лет в Африке, в Дакаре, где муж возглавлял английское посольство. Я спросил Марию, как живется ей здесь, среди русских памятников. Ведь после Надежды Кампанари, урожденной Ильиной, она по счету третья русская хозяйка этой виллы. «Может быть, Вам покажется странным то, что я скажу, — ответила она. — Я никогда не жила в России, но чувствую себя здесь как в русском доме. С мужем я была дважды в России в советское время, но это была какая-то незнакомая мне страна. Может быть, по рассказам матери я представляла себе Россию совсем другой. А здесь мне все ближе. Здесь как будто остановилось время».
По дороге в «Аллею воспоминаний» мы зашли в старый дом. Он перестраивался на наших глазах. Звенели электрические пилы. Рабочие шпаклевали новые внутренние стены. Я не узнал гостиную нижнего этажа. Осколки древнего травертине, которыми Зинаида Волконская украсила здесь стены, сняли. Мария рассказала, что стены обветшали и осыпались. Куски античной скульптуры со стен сняли и временно сложили в подвале. Потом ими украсят одну из гостиных в доме Кампанари. Новые перегородки разделили гостиную на несколько небольших комнат. Когда-то в этой гостиной рисовали Бруни, Матвеев, Брюллов, читал «Ревизора» Гоголь. Парк по другую сторону акведука тоже сильно изменился. Его расчистили и в центре сделали теннисный корт. Я узнал старый колодец. В его мрачной прохладной глубине виден отрезок древнеримской улицы. По ней когда-то прогуливались современники императора Клавдия. От колодца по направлению к каменной ограде виллы проложена «Аллея воспоминаний». По ней мы отправились разыскивать пушкинскую стелу. Как известно, она стояла (а десять лет тому назад лежала) в конце аллеи, у самой ограды. Там мы ее и нашли. Но это была уже не стела. Барельеф с изображением орла от нее откололи. Стела превратилась в небольшую (длиною около сорока сантиметров) каменную доску, которую вмазали в каменную ограду. Ограда здесь выходит на проезжую шумную via Statilia. Надо надеяться, что на этом метаморфозы завершились, и первый памятник Пушкину обрел, наконец, покой. И хотя сейчас это и не памятник вовсе, а памятная доска, сам Пушкин мог бы сказать: «Есть память обо мне». И это главное. Мария сказала, что превращение стелы в памятную доску произошло до их приезда в Рим, когда послом был лорд Рамсей. Так что, к счастью, худшее из моих опасений не оправдалось.
Мария предложила посмотреть на виллу и ее окрестности с крыши особняка Кампанари. Для этого мы поднялись на верхний этаж, прошли через несколько жилых посольских комнат и по винтовой лестнице поднялись на смотровую площадку. Старый дом Зинаиды Волконской и парк были под нами. С той стороны, где небо розовело и садилось солнце за купол Сан Пьетро, на уровне наших глаз стояли скульптуры на крыше церкви Сан Джованни ин Латерано. На противоположной, восточной, стороне, за церковью Святого Креста в Иерусалиме, небо над спокойными Альбанскими холмами оставалось синим и постепенно темнело. Отсюда сверху хорошо был виден древнеримский акведук, пересекавший виллу с запада на восток. На него часто забирался Гоголь и часами любовался вечным городом. И я глазами старался отыскать площадку на каменной стене, где ему было удобно расположиться, угадать это место…
А потом был обед. В небольшой столовой посольской квартиры сэр Патрик интересно рассказывал о своей службе в Сенегале, и я вспомнил знаменитые озорные стихи Саши Городницкого «Жена французского посла». А когда слуга из-за моего плеча в очередной раз подлил мне вина, я осмелел и прочел их вслух.
Мне не Тани снятся и не Гали,
Не поля родные, не леса.
В Сенегале, братцы, в Сенегале
Я такие видел чудеса!
Ах, не слабы, братцы, ах, не слабы,
Плеск волны, мерцание весла,
Похожие книги на "Из зарубежной пушкинианы", Фридкин Владимир Михайлович
Фридкин Владимир Михайлович читать все книги автора по порядку
Фридкин Владимир Михайлович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.