Ощепков - Куланов Александр Евгеньевич
Однако, вместо того чтобы рассказывать Лукашеву о Викторе Афанасьевиче как об истинном создателе борьбы самбо, Жамков назвал совсем другое имя: Василия Сергеевича Ощепкова, тем самым определив всю дальнейшую судьбу Михаила Николаевича, магистральный путь изучения истории самбо и, косвенным образом, даже рождение той книги, которую вы держите в руках [323].
Но это позже. А пока здоровье Ощепкова внушало все большие и большие опасения его товарищам. В 1935 году, когда он впервые серьезно слег, Анатолий Харлампиев, взяв с собой лучших учеников, пришел проведать учителя. Ощепков лежал в постели, был слаб и это резко контрастировало с его привычной активностью, даже с физическими параметрами: ведь это всегда особенно странно, когда болеет не только не старый еще человек, но и крупный, физически сильный спортсмен, от которого никак не ждешь слабости, доходящей до беспомощности.
Василий Сергеевич был рад приходу Харлампиева, пообщался с учениками, а к Андрею Будзинскому, которого особо приметил по тренировкам в «Авиахиме», имел отдельный разговор. Зная, что этот парень не только отличный, перспективный спортсмен (в 1939 и 1940 годах Будзинский станет первым чемпионом Советского Союза по «вольной борьбе советского стиля», то есть, де-факто, по самбо), но и талантливый художник, Ощепков попросил его об одолжении. Василий Сергеевич начал готовить книгу с изложением своей системы и предложил Будзинскому оформить для нее обложку. В качестве пищи для вдохновения Ощепков подарил Андрею вырезанный из японской книги снимок с изображением броска «катагурума», или «мельницы». По мысли автора, нечто похожее должно было украсить и обложку его новой книги. Польщенный Будзинский, известный, помимо всего прочего, и мастерским выполнением «мельницы», всю жизнь хранил подаренный учителем снимок, завещав его сыну [324]. Вот только художественные навыки Андрея Александровича Будзинского тогда не пригодились. Книгу Василий Сергеевич выпустить не успел. Да и слишком многое в ней пришлось бы переписывать в условиях меняющейся международной обстановки, ибо в 1932–1933 годах у Советского Союза появился новый главный противник — Япония.
1930-е годы смело можно назвать неистовыми по уровню накала борьбы за территории, борьбы, приведшей в итоге ко Второй мировой войне. Польша, Великобритания, Франция, Германия, Америка и, конечно, СССР с Японией — все они готовы были впиться друг другу в горло, заново расчерчивая карту мира. Разница была только в том, что кто-то делал это менее заметно, как, например, Соединенные Штаты, а кто-то не особенно скрывал своих имперских устремлений. К числу последних относилась и Япония. Захватив в 1932 году Маньчжурию — северо-восточную часть Китая, японская армия подошла вплотную к границам СССР. Одновременно советская разведка получила исчерпывающие сведения о намерениях Японии спровоцировать войну с Советским Союзом. В качестве предупреждающего удара, сорвавшего провокацию, Кремлем были организованы вбросы в советскую прессу, прежде всего в газету «Известия», секретной информации, раскрывающей планы японских военных. Операция удалась, но имела далекоидущие последствия. Развернувшиеся в результате этих публикаций несколько волн повальной японофобии захлестнули многие тысячи ни в чем не повинных людей, в первую очередь имевших хоть какое-нибудь отношение к Японии.
В апреле 1934 года Ощепков неосторожно написал, обращаясь к руководству ВСФК:
«Дзюудо — это система физического развития, сложившаяся в Японии более 50 лет тому назад, представляет как бы квинтэссенцию из весьма разнообразных и многочисленных систем самозащиты, каковыми были дзюу-дзюцу, тэнзинсиньорю, киторю и другие… Современную систему дзюудо я изучил в Японии в Центральном Институте Кодокан-дзюудо в Токио, который закончил в 1913 г. в звании мастера 2-й ступени, пробыв в названном институте около пяти лет. В подтверждение сказанного имею надлежащие документы. На поприще преподавателя и пропагандиста дзюудо я работаю 14 лет. Владея японским и английским языками, я все время слежу за развитием системы дзюудо, как в Японии, так и в Европе и Америке, используя все, что встречается в литературе нового о методах этой системы, ее технике, тактике, а также обогащения ее новыми приемами…»
Эта статья вторила, звучала в унисон другой, опубликованной в 5-м номере журнала «Физкультура и социалистическое строительство». Автором ее числился некто Петров, но энергичный стиль, композиция, содержание (от «страшилки» к «чудесному спасению»), даже транслитерация японских слов (смо, дзюу-до) почти не оставляют сомнений в том, что Петров и Ощепков если и не одно и то же лицо, то первый, во всяком случае, писал по тезисам второго. Начинался материал резко, даже шокирующе: «Что такое дзюу- до? Родина воинствующего фашизма, страна реакции, террора и интервенции — Япония имеет систему физического воспитания, предназначенную исполнять классовые заказы японских империалистов. Эта система носит название дзюдо». Такой напор должен был подготовить читателя к главному выводу: «Предстоящие классовые бои, в которых роль рукопашной схватки может быть решающей в исходе боя, вызывают необходимость более широкого, внимательного и серьезного овладения техникой дзюу-до».
Сознавал ли Василий Сергеевич, что оба этих текста, особенно в сопоставлении, «в комплекте» выглядят странно, «политически невыдержанно», особенно для военных и чекистов, входивших в руководство Спорткомитета? Тем более что в дальнейшем материал «Петрова» не раз и не два был републикован в самых разных околофизкультурных изданиях. Похоже, что нет. Он не задумывался о том, что выпускник института дзюдо, главный тренер и пропагандист рукопашного боя для Красной армии, может стать одновременно и главой соответствующей секции в Спорткомитете страны, и «проводником системы физического воспитания японских милитаристов». Логика Ощепкова понятна, но слишком уж линейна: если у врага есть современное и эффективное оружие, то, при желании, секретами этого оружия можно овладеть. Значит, можно и нужно бить врага его же способами. То, что он сам себя называет знатоком этого оружия, обучившимся владению им в логове врага, Василия Сергеевича не смущало. Увлеченный своей работой, Ощепков искренне пытался убедить советских партийных, государственных и военных бюрократов в пользе своего дела для всей страны и прежде всего для армии:
«Следует наконец учесть, что дзюудо в Японии стоит на высокой ступени технического развития, считается обязательной не только в армии, флоте и полиции, но и в средних учебных заведениях. Японский империализм, стремясь к оснащению своей армии передовой техникой, придает огромное значение дзюудо, которая вооружает ее личный состав приемами ловкости, гибкости, умения нападать и защищаться не только с оружием, но и без оружия… Для бойцов и командиров Рабоче-Крестьянской Красной Армии освоение приемов искусства дзюудо должно стать боевой задачей дня, ибо Красная Армия, защищающая границы единственного в мире государства трудящихся, не может отставать от возможных врагов своих ни в технической вооруженности, ни в физической подготовленности».
Судя по этому тексту, Ощепков верил в здравый смысл, верил в, если угодно, торжество разума. Но ведь он не мог не знать, не видеть того, что происходило вокруг…
В относительно не кровожадное время — в начале 1930-х годов первая, пока еще еле-еле цепляющая волна репрессий прокатилась по японоведам, в том числе по тем, с кем близко был знаком наш герой. В июле 1931 года был арестован брат его первой жены Гавриил Журавлев, бывший семинарист и красный разведчик, работавший теперь переводчиком на Сахалине. Приговор: шпионаж, но срок небольшой — он вышел на свободу в 1935 году. В сентябре 1931-го взяли Николая Мацокина, только незадолго до этого консультировавшегося с Ощепковым по поводу перевода японских военных документов. Приговор — 10 лет концлагеря за измену родине. Не будучи даже уволен из кадров ОГПУ, Мацокин отсидел три года и в 1934-м был освобожден. В 1933 году оказался уволен «по непригодности» из Московского института востоковедения один из лучших японоведов Союза, близкий друг Василия Сергеевича сахалинец Трофим Юркевич. Ему пришлось собрать вещи в доме Нирнзее и вернуться во Владивосток, где он немедленно был арестован по обвинению в шпионаже в пользу Японии. Вышел в 1934 году. Автор этих строк видел следственные дела их всех, за исключением Журавлева. Вина никого из обвиняемых не была доказана — этим в основном и объясняются малые сроки заключения. Японоведов пока просто напугали, на время сохранив им жизни.
Похожие книги на "Ощепков", Куланов Александр Евгеньевич
Куланов Александр Евгеньевич читать все книги автора по порядку
Куланов Александр Евгеньевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.