Не выдерживает критики и другой его «довод»: дескать, Гевара знал о своем близком конце из-за неизлечимой астмы и не хотел умереть за рабочим столом (заметим только, что и на Кубе есть много других привлекательных мест помимо «рабочего стола»! — Ю.Г).
Более категорична в своих выводах чилийская «Эль Сур»: «Без прямого руководства и участия людей, прибывших непосредственно с Кубы, партизанские акции не смогли бы распространиться в Боливии» [371].
Обращает на себя внимание вывод венесуэльского политолога М. Бальмаседы, который, рассматривая причины поражения Гевары, отмечает в статье в газете «Эль Мундо» [372], что Че не принял во внимание обстоятельство, что в Боливии 85% занятых в сельском хозяйстве были не безземельные крестьяне, а собственники земли (добавим: в отличие от Кубы, где последних было только около 10%, а остальные составляли сельский пролетариат. — Ю.Г.).
На недостаточно ясные представления у Э. Гевары о боливийском крестьянстве указывает и «Эль Сур». В частности, на то, что партизанам пришлось иметь дело не с индейцами-кечуа, а в основном с амазонскими, еще более отсталыми представителями индейской расы. Правда, заметим, что Гевара и сам отмечал это обстоятельство в своем Дневнике.
В рассматриваемом библиотечном досье встретились мне и неприкрытые (но чаще завуалированные) упреки некоторым латиноамериканским коммунистам, марксистам-теоретикам, проявлявшим, по мнению авторов статей, недостаточную активность в освободительной борьбе латиноамериканских народов. Характерным в этом отношении было следующее высказывание в мексиканской «Эль Соль»: «Пример Че Гевары всегда будет служить упреком в адрес салонных марксистов, для которых характерен политический оппортунизм, жизнь ленивых буржуа... Сколько таких у нас в Мехико!» [373].
И наконец, хотелось бы привести еще один, весьма любопытный и, как нам кажется, показательный пример. В Нью-Йорке в те годы издавалась газета «Эль Тиемпо» («Время». — Ю.Г.) на испанском языке, среди ее спонсоров было много и кубинских эмигрантов «последней волны». 13 октября 1967 года газета поместила редакционную статью, в которой говорилось, что «газетчики снимают шляпу в связи с гибелью легендарного партизана» [374].
Думается, что выступления в Латинской Америке различных партизанских отрядов во второй половине XX века наложили известный отпечаток и на поведение правящих кругов в странах этого континента. В частности, в последние годы там все чаще начинают раздаваться голоса протеста против имперской политики США. И не только на улице. Уже совсем недавно, в начале 2004 года, возник весьма серьезный аргентино-американский конфликт из-за упомянутой политики. Помощник государственного секретаря Соединенных Штатов по межамериканским делам Роджер Нориега попытался одернуть аргентинское руководство за его «дружественные» отношения с Кубой. В ответ последовала публичная и весьма резкая реакция Буэнос-Айреса. Глава кабинета министров Альберто Фернандес заявил прессе, что «прошло время автоматической поддержки Аргентиной Соединенных Штатов». А президент страны Нестор Кирхнер, комментируя выходку Нориеги, высказался еще более определенно. «Хватит нам, — сказал он, — быть тем ковриком, об который вытирают ноги. Мы — страна с достоинством!» [375].
Глава 11 «ВТОРАЯ РОДИНА» ПОМНИТ
Кубинская печать, начиная с 10 октября 1967 года, стала публиковать различные подробности и версии о гибели Че. Все эти сведения печатались пока без комментариев: страна ждала, что скажет Фидель...
Команданте подтвердил это печальное известие в своем выступлении по телевидению и радио. «Изучив и проанализировав всю информацию, которой мы располагаем, — сказал он, — мы пришли к заключению, я с болью говорю об этом, что известие о смерти товарища Че Гевары является правдой» [376]. Фидель Кастро подробно осветил обстоятельства гибели соратника и разоблачил попытки убийц замести следы своего преступления. Правда, пока он ничего не сказал о самых изощренных из них (по-видимому, информация о них тогда еще не поступила в Гавану), но он скажет об этом позже.
В тот же день в стране объявлялся 30-дневный траур, а 8 октября — «Днем Героического партизана», который теперь отмечается на Кубе каждый год. Утверждалась комиссия по проведению траурных мероприятий и увековечению памяти Эрнесто Гевары — во главе с его соратником Хуаном Альмейдой. Позднее будет создана при ЦК КПК Комиссия по творческому наследию Че, где теперь хранится все, что писал он и все, что писали о нем. (Прим. авт.: Благодаря прекрасно налаженной работе Комиссии, мне удалось познакомиться в ее архиве с неопубликованными письмами команданте.)
...Вечером 18 октября на площади Революции в Гаване собрались жители кубинской столицы. Выступал Фидель Кастро. В глубокой тишине он необычно тихим для него голосом рассказал о героической деятельности Че Гевары в Боливии и его трагической смерти там.
Глава кубинского государства объяснил соотечественникам причины того, почему в течение долгого времени официально не сообщалось о местонахождении Гевары. (Прим. авт.: Еще 3 октября 1965 года, говоря об отъезде Че с Кубы, Фидель сообщил, что Че оставил письма родителям, детям и ему. Он сказал, что они переданы адресатам, а свое зачитал собравшимся.) (Прим. авт.: О письме Фиделю уже рассказывалось выше, поэтому мы ограничимся здесь лишь цитированием только некоторых абзацев.) Вот эти выдержки из письма:
«...Перебирая дни прожитой жизни, думаю, что я работал достаточно честно и упорно в интересах торжества революции. Единственным моим серьезным упущением было, что недостаточно верил в тебя в первые дни Сьерра-Маэстры (помните, за это признание «ухватился» мексиканский журналист. — Ю.Г.) и не сразу понял твои качества лидера и революционера... Я горжусь, что следовал за тобой без колебаний, воспринимая как собственную твою манеру мыслить, понимать и оценивать опасности и убеждения...»
Теперь, выступая перед страной после гибели Гевары, в заключение митинга Фидель призвал кубинцев «быть такими, как Че, без единого темного пятна в своем поведении» и добавил, что «Че служит для нас образцом!» [377].
А вот тексты писем Гевары родителям и детям.
«Дорогие старики!
Я вновь чувствую своими пятками ребра Росинанта, снова, облачившись в доспехи, я пускаюсь в путь. Около десяти лет назад я написал Вам другое прощальное письмо. Насколько помню, тогда я сожалел, что не являюсь более хорошим солдатом и хорошим врачом; второе меня уже не интересует, солдат же из меня получился не столь уж плохой.
В основном ничего не изменилось с тех пор, если не считать, что я стал значительно более сознательным, мой марксизм укоренился во мне и очистился. Считаю, что вооруженная борьба — единственный выход для народов, борющихся за свое освобождение, и я последователен в своих взглядах. Многие назовут меня искателем приключений, и это так. Но только я искатель приключений особого рода, из той породы, что рискуют своей шкурой, дабы доказать свою правоту.
Может быть, я пытаюсь сделать это в последний раз. Я не ищу такого конца, но он возможен, если логически исходить из расчета возможностей. И если так случится, примите мое последнее объятие.
Я любил вас крепко, только не умел выразить свою любовь. Я слишком прямолинеен в своих действиях и думаю, что никогда меня не понимали. К тому же было нелегко меня понять, но на этот раз — верьте мне. Итак, решимость, которую я совершенствовал с увлечением артиста, заставит действовать хилые ноги и уставшие легкие. Я добьюсь своего.
