Феррари. В погоне за мечтой. Старт - Брицци Энрико

– Приветствуем вас, жители Модены! Мы приехать с миром белый человек! – обратился к народу тот, что был покрепче и потолще.

Он тряхнул гривой блестящих косичек и объявил группе смельчаков, собравшихся вокруг:

– Не пропустить большой событие!

– Быстро идти в город Дикий Запад Шоу, Великий Цирк Америка полковник Буффало Билл! – заверил публику второй, который раскатывал «р», как раскатывают его жители Пармы.

– Суббота шестое апреля на ипподром. Билеты трибуна десять лир, дети и военные четыре лиры. Я все говорить, Augh!

Некоторые утверждали, что все это театральная постановка, чтобы завлечь дураков, устроенная вполне в американском духе. А ее автор – один из так называемых «пионеров», теперь превратившийся в настоящую старую перечницу. Но газеты настаивали на противоположном: «Буффало Билл – это не герой грошового романа, – провозглашала одна из статей в „Панаро“. – Он – один из последних представителей тех ловких завоевателей, тех отважных людей, что открыли цивилизованному миру бескрайние прерии Соединенных Штатов».

В школе только об этом и говорили, и когда Энцо узнал, что веснушчатый Обердан уже позаботился о билете на трибуну, то сразу начал бредить этим представлением.

Чтобы попасть на самое удивительное из зрелищ, когда-либо привезенных в Модену, он был согласен на все, и даже пообещал никогда не ссориться с Дино и отлично учиться. Но родители пока не соглашались.

За три дня до представления из Болоньи прибыл целый эшелон вагонов, выкрашенных в белое с золотом. Из них вышел авангард многочисленной труппы Буффало Билла: вооруженные грабители в синих куртках, воины племени сиу в военных головных повязках и их полные достоинства скво.

По городу пошли слухи, что билеты уже кончились, но в тот же вечер за ужином мальчишки обнаружили два билета у себя под тарелками.

– Пойдем только мы, мужчины, – с довольным видом объявил Фредо, пока сыновья осматривали и вертели в руках заветные билеты.

– А мама? – спросил Дино, покосившись на мать, которая стояла, отвернувшись от стола, и доставала из печи большую глиняную миску со скромным ужином.

Отец строго на него взглянул и, потирая потемневшие от работы с металлом руки, огляделся вокруг, словно примериваясь, в какую сторону будет удобнее сбежать.

– Там будут и настоящие краснокожие, дикие и кровожадные, которые истребили много белых. Вы же знаете, что ваша мама не выносит сильных эмоций.

Вот тут он мог быть и прав. Джизу единственный раз удалось уговорить сесть в автомобиль рядом с мужем, когда делали замеры скорости, и она под всеобщий хохот выскочила оттуда в приступе, очень похожем на морскую болезнь. Едва ступив на землю, она начала ругать мужа и обвинять его, что он хотел ее убить.

– Конечно, я бы охотно пошла на представление Буффало Билла, – сказала она, осторожно вытаскивая из печи миску с вареным мясом и картошкой.

– Вора и мерзавца! – взорвался Фредо. – Я же тебе предлагал вчера взять билеты на всех, но ты не захотела!

– Я просто хотела сказать, что этот цирк обойдется очень дорого, – уточнила Джиза, поставив миску на разделочную доску в середине стола. – Но если вы решили, что поход туда будет только для мужчин, я не настаиваю.

Фредо взглянул на нее, явно чувствуя себя неловко.

– Я думал, так будет лучше, – начал он оправдываться, – ты ведь знаешь, насколько ты подвержена эмоциям, насколько возбудима… – Но это прозвучало уже без всякой убежденности.

– Возбудима… – с насмешкой повторила Джиза. – А давай расскажем мальчикам про водяного ужа?

Муж нахмурил брови.

– Опять ты с этой байкой, – вздохнул он и почувствовал, что обязан объяснить: – Для начала: это была обыкновенная гадюка.

– Когда мы еще были только помолвлены и ваш папа за мной ухаживал, мы поехали на пикник на берег Секкии, – начала она с плохо скрытым удовлетворением.

– Не надо дальше! – запротестовал Фредо.

– Мы сидели возле раскинутой на траве скатерти и спокойно болтали, как вдруг ваш папа крикнул так громко и ужасно, что у меня мурашки пошли по телу, и упал в обморок.

Мысль о том, что его папа грохнулся в обморок, как какая-нибудь барышня, вызвала у Энцо недоверие.

– Правда? – пробормотал он, а отец взглянул на него так, словно его оскорбили.

– Ну что, довольна? – прорычал Фредо, побагровев, и принялся в ярости наполнять свою тарелку, не дожидаясь, когда, как всегда, еду всем положит она.

– А женившись, человек уже не хозяин в собственном доме, – рассерженно пробормотал он. – Жена устраивает тебе засаду, рассчитывая выставить тебя перед детьми в смешном виде.

Этот монолог побудил Джизу посидеть молча. Она подождала, пока муж окунет кончик языка в зеленый соус, и, едва он надкусил жаркое, спросила робко:

– Ну, и как тебе жаркое?

Фредо в ответ что-то проворчал и повел плечами.

– С вами женщинами разговаривать – все равно что спускаться с американских горок, – пробубнил он с полным ртом. – Сначала строите из себя оскорбленных, а как только отведете душу, снова начинаете щебетать.

– С кем это «с нами» и кто это «мы»? Я и кто? – негодовала Джиза.

– Вы даже не можете решить, идете вы в цирк или нет, а потом кричите о праве голоса, – гремел Фредо. – Вот уж, воистину, таких только посади выбирать депутатов…

– Этот день наступит очень скоро, но ты его не увидишь, – отбила атаку жена, вскочив на ноги и встав у него за спиной. – В следующий раз я подсыплю в жаркое мышьяка!

Несмотря на почтенный возраст, Буффало Билл крепко держался в седле и выехал на арену под грохот аплодисментов. Он сделал круг по арене, держа шляпу в руке, и его длинные седые волосы и бахрома на манжетах колыхались во влажном воздухе долины. А когда он вытащил свой «винчестер», на трибунах воцарилась тишина.

Его помощники запалили два пушечных фитиля в противоположных концах арены, и в воздух взлетели два стеклянных шара, огромных, как фьяски [5]. И старый охотник на бизонов безошибочно попал сначала в один, потом в другой.

– Вот это да! – крикнул Фредо, когда все снова зааплодировали. – Ведь совсем старик, а свое дело знает!

Трюк повторили много раз, и в публике пошла гулять сплетня, что стеклянные пузыри лопаются сами по себе, а не потому, что в них попадают из ружья. А на арену уже вылетели с воплями индейцы на конях в яблоках, и у каждого в правой руке была зажата секира.

Энцо просто потерял голову от восторга, когда на арене появился генерал Кастер, высокий сухопарый блондин. Он ехал во главе отряда «синих курток», и перед ним исчезали, словно растворяясь, и Гирландина, и сияющие размытые контуры Корно и Чимоне, этих гигантов Апеннинского полуострова, которые занимали собой весь горизонт со стороны Тосканы.

Как по волшебству, Энцо оказался в прошлом, его туда затянула какая-то магическая сила. Он очутился вдруг на цветущих прериях Монтаны в тот пророческий день, когда племена сиу, шеванезов и арапахо объединились, чтобы уничтожить Седьмой эскадрон легкой конницы.

Каждый удар томагавка был нанесен так точно, каждый выстрел казался таким реальным, что никто не удивился, увидев, как падают выбитые из седел всадники, а их синие куртки изрешечены стрелами, как тело святого Себастьяна.

В кульминационный момент сражения Сидящий Бык набросился на Кастера, чтобы лично прикончить его, и, показывая толпе белобрысый скальп генерала, увлек своих воинов в танец победы.

Энцо настолько отдался гипнотическому ритму барабанов и движений этой старинной церемонии, которая казалась абсолютно реальной, что испуганно вздрогнул, когда генерал отдал приказ воскреснуть всем убитым и они, сразу вскочив на ноги, принялись кланяться публике. И тут уже было неважно, где индеец, а где белый, овации звучали для всех.

– Вот было бы здорово иметь своего коня и ружье, – вздохнул Энцо, когда они перелезали через рельсы по дороге домой.