— Дразните, — сказал он, поворачиваясь ко мне спиной.
— Что это значит, сударь? — удивился я.
— На небо, доктор, прямо в рай, на небо. И не держите меня — в клочки разорву! Идиот! — заорал он.
Итак, он решил разыгрывать из себя сумасшедшего! Заговорив с ним ласково, я объяснил ему, что все агенты, чьи адреса были найдены при нем, арестованы и отпираться бесполезно.
— Я — индеец! — ответил пленник, молниеносно срывая с себя одежду и голым ложась на пол перед моим столом. — Я должен укрыться от отравленных стрел.
— Назовите имя вашей любовницы, кухарки, — спросил неожиданно для него я.
— Имя? У нее нет имени. Она — ангел!
— Послушайте, бесполезно разыгрывать из себя сумасшедшего. Все агенты, арестованные одновременно с вами, прибегли к тому же трюку, но потом отказались от этой затеи и признались, что действовать так им посоветовал Барт. Признавайтесь, вас этому тоже он научил?! Этот негодяй умнее всех вас, вместе взятых! Как только он узнал о вашем аресте, он тут же сбежал в Австрию!
— Тихо! Я — мухолов!
— Постарайтесь, сударь, вести себя прилично!
— В ловле мух нет ничего неприличного! Послушайте, мне нужны эти мухи, потому что я составляю новую стратегическую карту Германии и Австрии, и мухи обозначают города, которые мы должны бомбить, чтобы дойти до Парижа! Знаете, князь, если бы я собирался в Париж, то я отправился бы туда по воздуху. Опля! Ну что, тварь, попалась?
— Вы сможете продолжить ловлю мух, когда я закончу с вами. Будьте добры, сядьте. Начнем с вашего визита в Киев. В котором часу вы туда приехали?
— В десять часов!
— Нет, вы прибыли в восемь!
— Неужели? Откуда же вам это известно?
— Куда вы направились, сойдя с поезда?
— В аптеку.
— Нет, вы пошли в магазин, где приобрели небольшую шкатулку. Что вы делали после этого?
— Я пошел в ресторан и…
— Нет, вы не ходили в ресторан. Вы отправились в мясную лавку и купили колбасу, которую съели в парке. Что вы делали потом?
— Господи, откуда вам все это известно? Неужели за мной все время следили?
Я утвердительно кивнул головой. Этого несчастный вынести уже не мог. Он полностью потерял самообладание и понемногу рассказал мне всю историю о том, как он попал в расставленные для него шпионские сети.
Бывший полковник Штейн, которому в то время было пятьдесят три года, был приговорен к двадцати годам каторжных работ в Сибири. Какова его дальнейшая судьба — мне неизвестно.
Слава Богу, наконец-то вокзал на Фридрихштрассе! О Берлине 1913 года можно рассказывать долго! Сколько событий! Жизнь бьет ключом!
Мы, наконец, достигли цели путешествия, в которое отправились из Варшавы. Но, прежде всего я, конечно, должен объяснить, кто это «мы». Мы — это мой друг, государственный обвинитель, и ваш покорный слуга, судебный следователь. Мы очень напряженно работали, и нам только что удалось разоблачить еще одно опасное шпионское гнездо, как ни странно, тоже в районе Равы. Там мы арестовали телеграфиста Варшавского телеграфного бюро Петра Антосевича: он был взят с поличным в тот самый момент, когда доставал из кармана планы обороны Варшавы, чтобы передать их немецкому шпиону — некоему Эрнсту Бему, который якобы являлся представителем одной из фирм, торгующей в России сельскохозяйственным оборудованием.
В ходе допроса мы добились от предателя признания, что он при посредничестве Бема продал огромное количество важных секретных документов Рихарду Скопнику, высокопоставленному немецкому чиновнику из приграничного города Зольтау.
Рихард Скопник — ловкий и умный немец лет около сорока, занимал на границе официальную должность, дававшую ему все возможности для шпионской деятельности. Конечно же, ни для кого не было секретом, что у него были агенты по всей Польше, и за нами они следили везде, куда бы мы ни поехали. Однако всякий раз, когда мы по долгу службы приезжали на границу, он всегда вел себя с очаровательной любезностью.
И вот мы с коллегой в Берлине. По счастливой случайности на перроне нас встретил полковник русской армии с орденом Святого Владимира в петлице. Он с жаром приветствовал нас, своих соотечественников, и не отходил от нас до тех пор, пока не познакомил с чрезвычайно обаятельным молодым человеком, неким доктором Якобом из Берлина. Доктор Якоб поразил нас заботой и вниманием, выражал восхищение всем русским и умолял нас быть его гостями во время нашего пребывания в Берлине.
Все это ставило нас в чрезвычайно неловкое положение. Не могли же мы, поблагодарив его за несколько назойливое приглашение, объяснить, что мы предпочли бы, чтобы на время короткого визита в столицу Германии нас оставили в покое. Наконец мой друг намекнул, что дело обстоит именно так. Вот тут-то доктор Якоб и показал свое истинное лицо. Уж не хотим ли мы оскорбить его? Ведь он испытывает к России самые теплые чувства! Его дядя — высокопоставленный правительственный чиновник в Зольтау, Рихард Скопник! Может быть, мы с ним знакомы?
— Да, немного, — ответил мой друг, незаметно толкая меня локтем. — Племянничек приставлен следить за нами в Берлине, — прошептал он мне по-русски, когда мы спускались по вокзальной лестнице.
— Сделаем вид, что ни о чем не подозреваем, — ответил я.
Мы позволили племяннику Рихарда Скопника сопроводить нас в один из известных отелей и угостить завтраком, дали прокатить себя на такси и посмотрели достопримечательности немецкой столицы. Мы посетили Потсдам и, наконец, закончили день в кабаре на Унтер-ден-Линден. Мы пили, смеялись и вскоре немного опьянели, что, впрочем, неудивительно: мы видели в зеркало, как наш друг подливал нам коньяк в пиво, полагая, что делает это незаметно.
— Еще так рано! — сказал он, уводя нас в ночной бар, славившийся хорошенькими девочками, которых он тут же пригласил на пикник при луне на берегу реки Шпрее.
В отель он привез нас целыми и невредимыми, когда забрезжил рассвет, и чуть ли не уложил нас в постель! Остаток ночи он провел в коридоре, не сомкнув глаз, и на следующий день, когда мы настояли на том, чтобы сделать кое-какие покупки перед отъездом из Берлина, не выпускал нас из виду. Он нанял частный автомобиль, бегал за нами в магазине Вартхайма в поисках сувениров на память и упаковал их так, чтобы их не обнаружил бы даже самый зоркий таможенник.
