Братья Стругацкие - Прашкевич Геннадий Мартович

Самое последнее письмо от Аркадия Натановича (Г. Прашкевичу) оказалось и самым коротким. Написано оно в августе 1991 года на листке из блокнота — от руки. «Соберешься в Москву, заранее предупреди, я могу на неделю уехать. А мне было бы очень печально с тобой не повидаться». И тут же приписка, как заклинание: «Помни телефон. 434–71–51».

23

Аркадий Натанович Стругацкий умер 12 октября 1991 года.

По свидетельству Эдуарда Геворкяна, близко знавшего Аркадия Натановича, даже в последние годы он «оставлял ощущение мощи» и работал столь интенсивно, что чуть ли не каждый год разбивал по печатной машинке — у него сохранялась большая сила удара. Но со здоровьем у Стругацкого-старшего не ладилось давно…

«Когда я был школьником, Аркадий был для меня почти отцом, — писал Стругацкий-младший. — Он был покровителем, он был учителем, он был главным советчиком. Он был для меня человеко-богом, мнение которого было непререкаемо. Со времен моих студенческих лет Аркадий становится самым близким другом — наверное, самым близким из всех моих друзей. А с конца 50-х годов он — соавтор и сотрудник. И в дальнейшем на протяжении многих лет он был и соавтором, и другом, и братом, конечно, хотя мы оба были довольно равнодушны к проблеме „родной крови“: для нас всегда дальний родственник значил несравненно меньше, чем близкий друг. И я не ощущал как-то особенно, что Аркадий является именно моим братом, это был мой друг, человек, без которого я не мог жить, без которого жизнь теряла для меня три четверти своей привлекательности. И так длилось до самого конца… Даже в последние годы, когда Аркадий Натанович был уже болен, когда нам стало очень трудно работать и мы встречались буквально на 5–6 дней, из которых работали лишь два-три, он оставался для меня фигурой, заполняющей значительную часть моего мира… И, потеряв его, я ощутил себя так, как, наверное, чувствует себя здоровый человек, у которого оторвало руку или ногу. Я почувствовал себя инвалидом…»

6 декабря 1991 года прах Аркадия Натановича (он сам этого хотел) был развеян над Рязанским шоссе с вертолета в присутствии шести свидетелей…

Писатель «братья Стругацкие», единый в двух лицах, ушел в небытие.

За десятилетие до своей кончины в «Хромой судьбе» Аркадий Натанович устами своего персонажа сказал: «Беру свои старые рукописи или старые дневники, и начинает мне казаться, что вот это всё и есть моя настоящая жизнь (курсив наш. — Д. В., Г. П.) — исчерканные листочки, чертежи какие-то, на которых я изображал, кто где стоит и куда смотрит, обрывки фраз, заявки на сценарии, черновики писем в инстанции, детальнейше разработанные планы произведений, которые никогда не будут созданы, и однообразно-сухие: „Сделано 5 стр. Вечер, сдел. 3 стр.“… А жены, дети, комиссии, семинары, командировки, осетринка по-московски, друзья-трепачи и друзья-молчуны — всё это сон, фата-моргана, мираж в сухой пустыне…»

24

В 1991 году, представляя альманах «Завтра» (издательство «Текст»), Аркадий Натанович писал:

«Не может же быть, что все мы — сплошные идиоты!

Не убивайте. Почитайте отца и мать, чтобы продлились дни наши на земле.

Не пляшите с утра и до утра. Возымейте иную цель жизни, нежели накладывать руку на чужое богатство и на женскую красоту.

Тысячелетия глядят на нас с надеждой, что мы не озвереем, не станем сволочью, рабами паханов и фюреров».

Это можно считать его литературным завещанием.

Глава шестая. БОЖЬИ МЕЛЬНИЦЫ

1

После кончины Аркадия Натановича история творчества братьев Стругацких не прервалась — Борис Натанович пера не отложил. Но… грустная началась эпоха. Младший брат, закончив первый свой самостоятельный роман после смерти старшего, с печалью сказал: «Представьте, что много лет подряд вы с напарником пилите двуручной пилой огромное бревно; теперь напарник ушел, вы остались в одиночестве, а бревно и пила никуда не делись, надо пилить дальше…»

Образ, исчерпывающе точный.

Комментарии не нужны.

2

Москва и Петербург издавна пребывают в состоянии соперничества. Два города соревнуются во всем. Сообщества фантастов в двух столицах России тоже не остались в стороне от этого противостояния. Ведя бесконечную интеллектуальную пикировку, они время от времени поддавались соблазну — сделать из покойного Аркадия Натановича и здравствующего Бориса Натановича своего рода партийные знамена. Шепотком, без выхода на страницы журналов, велись разговоры: вот, дескать, «наш» Стругацкий — главный. Он-то и создавал все самое основное в творчестве писательского тандема. А второй… ну, умным людям ясно же! Что тут говорить…

Но существует несколько важных свидетельств, четко показывающих: расчленить лучшие вещи Стругацких на «главное» одного брата и «второстепенное» другого — невозможно. Главные произведения звездного дуэта родились в процессе неразделимого творческого диалога.

Эти свидетельства заслуживают доверия, поскольку принадлежат людям, много общавшимся с братьями Стругацкими и превосходно знающим их тексты.

Еще в 1995 году известный критик Всеволод Ревич высказался на этот счет с предельной ясностью: «Братьев было двое — Аркадий и Борис. Но писатель „братья Стругацкие“ был один. И больше его не будет. И дай Бог тебе, Борис, пожить на этом свете столько лет, сколько тебе захочется, дай Бог тебе написать еще не одну прекрасную книгу… Я знаю много досужих любителей и профессионалов, которые настойчиво пытались… разъять живое тело романов на составные части: вот то — Аркадьево, вот это — Борисово. Наиболее знающие безапелляционно заявляли: им известно точно — Борис был идеологом, а Аркадию отводилась роль вышивальщика по канве, обволакивающего сухое рацио в художественное кружево. Прочитали книгу, написанную Борисом уже после смерти Аркадия, убедились, что он самостоятельный стилист и незаемный мыслитель. И в то же время никто не сомневался в том, что „Поиск предназначения“ написан не „братьями Стругацкими“. Не та манера, не те интонации… Так, может, и правда, что всё шло от Аркадия?.. Я так не думаю. Напротив, я уверен, что только в слиянии, только в дуэте рождалось единственное, неповторимое „стругацкое“ слово. Отдельно эти слова, эти фразы, эти сюжетные повороты, наконец, эти мысли о судьбах человека и Вселенной родиться не могли, хотя, повторяю, оба они талантливые писатели, умевшие творить и поодиночке».

Уже не раз упоминавшийся Эдуард Геворкян вспоминает Аркадия Натановича. «Он не раз говорил о брате: он считает… мы работали вместе… мы обсуждали… Было ясно, что для него мнение брата, его участие в общей работе было очевидной ценностью».

Наконец, один из биографов братьев Стругацких, Антон Молчанов (Ант Скаландис), после тщательного анализа их взаимоотношений, также написал о творческом «равенстве» писательского дуэта: «Развеем в первую очередь самый серьезный, самый распространенный и потому самый опасный миф — об одном главном Стругацком и втором в качестве бесплатного приложения. В этой концепции москвичи, разумеется, возвеличивают старшего брата — филолога, лингвиста, переводчика, то есть настоящего писателя, — а младшего называют просто ученым-астрономом, который Аркадия всю жизнь консультировал по техническим вопросам и по-родственному набился в соавторы… Питерцы, которые Бориса знают хорошо и близко, а Аркадия в большинстве своем видели мельком или вообще никогда, напротив, уверяют, что настоящий эрудит и талант, просто Ломоносов наших дней — это, конечно, Борис. Он и поэт, и художник, и знаток литературы, и философ, не говоря уже о научных знаниях и фантастической работоспособности. Аркадий же, по их мнению, — так, обычный московский пьяница и балагур, солдафон, член Союза, пропадающий днями в ЦДЛ, совершенно не способный к длительной и постоянной работе, ну да, кое-что помнящий по-японски со студенческих времен и читающий по-английски, что помогало, особенно на раннем этапе, ну и конечно, у него были связи и умение договариваться с издателями… И самое потрясающее то, что подобные версии озвучивали мне не только далекие от литературы люди и совершенно случайные знакомые АБС, но и довольно близкие их друзья и, вообще говоря, умнейшие и талантливые зачастую в своей области персонажи. Я не спорил с ними — не интересно было, и не хочу называть конкретных имен и фамилий… Хочу категорически заявить, что ни первая, ни вторая версии ничего общего с реальным положением дел не имеют. Братья были равны друг другу, насколько могут быть равны старший и младший брат… Они были нужны друг другу как никто иной в целом мире… Они были достойны друг друга, насколько могут быть достойны друг друга до такой степени непохожие люди…»