Так шли мы к победе - Баграмян Иван Христофорович

Узнав о результатах штурма Шяуляя и всесторонне оценив обстановку, А. М. Василевский решил принять на себя ответственность за поворот главных сил нашего фронта на рижское направление.

— Готовьте приказ войскам, а я постараюсь убедить товарища Сталина в необходимости этого шага, — сказал он.

Прежде всего я приказал генералу Обухову вывести корпус из Шяуляя и немедленно, не ожидая утра, наступать вдоль шоссе Шяуляй — Елгава. Двигаться крупными силами ночью было, конечно, рискованно, но мы стремились нанести внезапный удар, и риск был здесь оправданным.

Задачи 6-й гвардейской и 43-й армий оставались прежними — наступать с юго-востока в общем направлении на Ригу. Генералу Я. Г. Крейзеру было приказано оставить в районе Шяуляя до выхода туда соединений 2-й гвардейской 63-й стрелковый корпус генерала Ф. А. Бакунина, а дивизии 1-го гвардейского стрелкового корпуса двинуть вслед за корпусом Обухова. Командующий 2-й гвардейской армией должен был развернуть свои главные силы на шяуляйском направлении и развивать наступление на запад.

Отдав необходимые указания командующему воздушной армией по прикрытию 3-го мехкорпуса от ударов с воздуха, я решил немного отдохнуть, поскольку рассчитывал, что к утру Обухов не уйдет дальше Ионишкиса, где, по данным разведки, имелся сильный гарнизон. Однако в 3 часа ночи меня разбудил генерал Ф. Н. Бобков и доложил, что передовые отряды мехкорпуса в 2 часа ночи внезапно ворвались в Ионишкис и, разгромив его гарнизон, устремились на Елгаву. В городе было захвачено 5 целехоньких самолетов, склады, 9 паровозов и другие богатые трофеи.

Сон как рукой сняло. Владимир Васильевич Курасов, довольный ходом событий, радостно потирал руки:

— В таком темпе Обухов к утру и до Риги домчится. Вот будет сюрприз для Шернера!

Я ответил, что Шернер, безусловно, знает уже о повороте наших войск от Шяуляя на Елгаву и, естественно, принимает меры со свойственной ему энергией и жестокостью. На легкую победу рассчитывать здесь не приходилось. Ригу немцы так просто не сдадут. Как выяснилось впоследствии, когда Шернер узнал о захвате нашими войсками Ионишкиса, он поднял гарнизон Елгавы по тревоге, а на помощь ему двинул из Риги пехотную дивизию. А тем временем разведка и передовые отряды 3-го мехкорпуса, уничтожая встречавшиеся на пути отдельные тыловые части и подразделения, стремительно приближались к Елгаве, рассчитывая и ее захватить внезапно.

В ходе ночного марша особенна отличился командир разведроты 9-й гвардейской мехбригады капитан Григорий Галузо. Выступив в 22 часа 27 июля из района Мяшкуйчай, который находился в 25 километрах северо-восточнее Шяуляя, он со своей ротой за 6 часов преодолел 75 километров. За городом Ионишкис танкисты догнали фашистскую колонну, отступавшую на Елгаву, обошла ее, организовали засаду и разгромили противника. На подступах к Елгаве разведрота была встречена огнем бронепоезда и четырех танков. Умело маневрируя и ведя меткий огонь из засады, разведчики вынудили гитлеровцев отступить в Елгаву и, преследуя их вместо с подо-шедшим передовым отрядом, ворвались в город с юга. Григорию Григорьевичу Галузо за этот бой было присвоено звание Героя Советского Союза.

Воспользовавшись результатами разведки, Обухов двинул одну мехбригаду в обход Елгавы с юго-востока, а другую — с юго-запада. Встретив организованное сопротивление, он донес о потерях и запросил указании. Я распорядился передать ему по радио: «Дождитесь подхода соединений 51-й армии и вместе с ними атакуйте город. Частью сил немедленно обойти город с юго-запада и пробиться к Рижскому заливу».

Крейзеру был послан приказ ускорить выход стрелковых дивизий к Елгаве и возглавить штурм города совместно с 3-м гвардейским мехкорпусом. К утру Курасов принес мне повую директиву Ставки, подтвердившую принятое А. М. Василевским решение.

Водоворот событий закрутил нас и снова заставил забыть об отдыхе. Все мое внимание было сосредоточено на действиях войск Обухова и Крейзера. Сейчас только от них зависело осуществление нашего замысла — запереть группу армий «Север». В этой обстановке совсем неожиданно прозвучало сообщениее из 2-й гвардейской армии. Не скрывая тревоги, генерал П. Г. Чанчибадзе доложил:

— Атакован с юга двумя крупными группировками танков и пехоты. Всего до ста пятидесяти танков. Противник вклинился между одиннадцатым и тринадцатым корпусами. Есть угроза окружения тридцать второй дивизии. Прошу помощи.

Нетрудно было понять, что Гитлер, помогая своему любимцу Шернеру, отдал приказ командующему 3-й немецкой танковой армией атаковать войска 1-го Прибалтийского фронта с юга, хотя сама эта армия оказалась в тяжелом положении: под ударами войск генерала И. Д. Черняховского она еле-еле держалась. Поэтому мы не считали положение 2-й гвардейской армии опасным. Контратакующие части, несомненно, скоро выдохнутся. А армия Чанчибадзе еще полна сил и способна устоять против такого натиска. Тревога командарма объяснялась его неопытностью. Ведь это была его первая наступательная операция, и волнение Порфирия Георгиевича было вполне понятным.

— Прежде всего, не следует волноваться иа-за такого пустяка, — как можно спокойнее ответил я. — Это жест отчаяния противника. Утопающий за соломинку хватается, но это ему не поможет. Но выпускайте из рук управление корпусами. Действуйте решительно. Артиллерию вперед! Смелее маневрируйте. При первой же возможности атакуйте противника сами. На помощь не рассчитывайте. Сил у вас вполне достаточно. А если не справитесь — доложите мне немедленно, и я сам ириеду к вам…

Молодой командарм П. Г. Чанчибадзе был не только смелым, но и самолюбивым человеком. Я был уверен, что теперь он будет рассчитывать только на свои силы и поэтому проявит максимальную твердость и находчивость. Однако для подстраховки я все-таки приказал командиру 1-го танкового корпуса генералу В. В. Буткову выдвигаться в полосу 2-й гвардейской армии.

Зная, что на войне нельзя полагаться на авось, что следует всегда ждать от противника любой пакости, я поставил перед начальником разведки задачу точно установить силы, контратакующие армию Чанчибадзе, и определить, каковы дальнейшие возможности противника. Одновременно я пригласил к себе начальника штаба воздушной армии генерала Н. П. Дагаева и предложил ему взять под личный контроль организацию воздушной разведки на юге, а также постоянное наблюдение за всем нашим 400-километровым фронтом, так как теперь в любом месте противник может преподнести сюрприз. В том, что он готовит против нас ряд контрударов, сомнений но было. Но где? Своевременно установить это могла воздушная разведка, а также партизаны. Если первая легко могла определить общие масштабы контрманевра противника, то вторые — уточнить важные для нас детали. Поэтому полковнику А. А. Хлебову была поставлена задача поддерживать связь с партизанскими штабами, которые должны активизировать разведку.

Между тем наши надежды на быстрый захват Елгавы не оправдывались. Дивизии 1-го гвардейского стрелкового корпуса намного отстали от частей 3-го мехкорпуса. Шоссе на Елгаву было забито войсками, и движение их замедлилось. Я приказал генералу Я. Г. Крейзеру принять решительные меры по ускорению продвижения пехоты, и прежде всего организовать четкую комендантскую службу. В тех армиях, которые в составе нашего фронта находились давно, этот вопрос был у командующих всегда в центре внимания, как только войска шли в наступление. А привить такое отношение к этому важнейшему виду обеспечения в только что прибывших к нам объединениях мы не успели.

В связи с задержкой выхода дивизий 51-й армии к Елгаве мы потребовали от генерала В. Т. Обухова предпринять попытку атаковать противника своими силами. Во второй половине дня Обухов прислал донесение: «Несу большие потери в танках. Из Риги подошли подкрепления — свыше пехотной дивизии. Разрешите прекратить атаки». А за несколько минут до этого генерал Н. П. Да-гаев доложил мне, что летчики сообщают о выходе из Риги новых колонн пехоты и танков противника.