Так как А.Ф.Капустинский приезжал к нам раз в месяц, вся текущая работа по кафедре физической химии легла на меня. Так случилось, что А.Ф.Капустинский был командирован на полгода в США (к Льюису в Калифорнию), и я остался один, отвечая и за лекции, и за разные занятия. В Политехническом институте я продолжал заведовать лабораторией физической химии и получил поручение читать коллоидную химию. Кроме всего этого, приходилось читать отдельные курсы и в других вузах Н.Новгорода (Горького), да еще ездить в Дзержинск читать в Химическом техникуме физическую химию. Много времени отнимали и публичные лекции, которые приходилось постоянно читать то в Сормове, то в Канавине, то еще где-нибудь.
Все это мало способствовало успешному завершению диссертации. Да и посоветоваться о ней в Горьком было фактически не с кем. Как-то я поехал в Москву, зашел в Институт, с которым была связана отчасти моя работа, и получил совет и разрешение проконсультироваться с видными учеными Москвы. Я решил использовать этот «ход». В 1932 г. (кажется, когда директором Нижегородского ХТИ был А.А.Мухамедов, о котором я упомяну несколько ниже), к нам в Н. Новгород приехал (проездом из Перми) А.Н.Бах66, сопровождаемый целой группой знакомых (своих). Естественно, узнав об этом, мы с Мухамедовым отправились на пристань и встретили Баха. Я тогда познакомился с ним и по его просьбе пытался помочь ему достать билеты на поезд для всей его оравы в Москву. Сам А.Н. Бах, как член ЦИК СССР, конечно, легко мог достать себе билет. А вот его спутники ничего не могли поделать. Билетов не было, очередь на следующие дни была огромной. Тут сам А.Н.Бах подал мне пример. Вместе с ним мы пошли к кассе, и он с моей помощью (а главным образом с помощью своего ЦИКовского удостоверения) постепенно достал все требуемые билеты. В связи с этим, А.Н Бах настоятельно пригласил меня к себе в Карповский институт, обещая всяческую помощь в моей диссертационной работе. Это было, конечно, весьма важно.
В это же время, по общественной линии, я имел возможность встречаться с А.Н.Бахом. Я был выбран ответственным секретарем Горьковского отделения ВАРНИТСО и изредка вызывался в Москву на заседания Пленумов и другие этого общества.
Однажды во время такой поездки я решил посетить А.Н.Баха в Карповском институте. Я привез с собой свою еще не вполне законченную диссертацию. А.Н.Бах принял меня весьма любезно и, как я ни отбояривался, он привел меня на свою квартиру и дал указание своей жене (Серафиме?), чтобы меня накормили. Мне не очень хотелось есть, но «приглашение» было так настоятельно, что я принужден был сесть за стол и отчасти «через силу» съел обед и напился чаю. Только после этого начался деловой разговор. Алексей Николаевич, узнав, что моя работа посвящена капиллярным свойствам активных углей, сказал: «У нас по этому вопросу есть крупный специалист, который вам поможет всеми средствами», и тотчас же повел меня по каким-то проходам на втором этаже в небольшой кабинет, и привел меня к А.Н.Фрумкину67, тогда еще совсем молодому человеку. Фрумкин с важным видом, так характерным для него в те далекие времена, посадил меня рядом и взял мою «диссертацию», неторопливо ее перелистал и спросил меня: «А вы знакомы с книгой, я уже не помню какой, чуть ли не О.Кауша, об активном угле?». Помнится мне, однако, что книга, спрошенная им, была английская. Я сообщил ему, что не знаком. «Как же так, вы-де занимаетесь таким вопросом, а не знаете этой книги?». Я по глупости ответил, что по-английски я ничего не понимаю. Тогда он довольно ядовито заметил мне, что в таком случае нечего заниматься научной работой. Затем, после мелких малозначащих замечаний, он сделал вид, что все мне сказал, и мы расстались.
Я вышел из кабинета несколько расстроенным, зашел к А.Н.Баху, поблагодарил его и попрощался с ним. Пока я ехал на трамвае из Карповского института, мне казалось, что вся работа — пустяки и напрасная затея, что в Горьком, без опытного руководителя вообще невозможно что-либо дельное сделать. С такими мыслями я отправился в Институт прикладной минералогии (на Старомонетном переулке) с тем, чтобы побеседовать по поводу своей диссертации со специалистом в этой области П.А.Ребиндером68.
Те, кто хорошо знал покойного П.А.Ребиндера, могут представить себе, что произошло после моего прихода. Я был встречен с невероятной любезностью. П.А.Ребиндер сидел в окружении своих дам, с которыми впоследствии я прекрасно познакомился. Разговоры, которые они вели, только частично касались науки, Петр Александрович, как всегда, больше любезничал. Меня попросили подождать, и ожидание продолжалось почти час. Наконец, я был приглашен к Петру Александровичу. Тот, прочитав пару страниц моей диссертации, отнюдь не высказался по поводу ее плохого качества. Пожалуй, наоборот, он сказал мне какой-то дешевый комплимент, но после него сообщил, что вопросы, которыми я интересовался и занимался, уже давно решены. В доказательство этого он мне передал верстку своей последней статьи в «Коллоидцайтшрифт». Плохо разбираясь в немецком языке, я все же сразу увидел, что эта статья не имеет, собственно говоря, никакого отношения к моей работе и посвящена явлениям смачивания, правда, объясняемым с точки зрения законов капиллярных явлений. Более Петр Александрович не поинтересовался содержанием диссертации. Я попрощался с ним и с дамами. Все снова было переполнено любезностями.
Только вернувшись в Горький, я понял, что, во-первых, никто мне по-настоящему не поможет, кроме разве близких друзей. Но они, к сожалению, были сами недостаточно подготовленными. Приходится самому на свой собственный риск доделывать работу. Во-вторых, я пришел к другому выводу, что бросать работу, встреченную так равнодушно корифеями, не стоит. Видимо, они не проявили к ней интереса только потому, что тема была мною выбрана не особенно удачно и что, действительно, немало ученых посвятили этой области свои исследования в течение последних полутора столетий. Но, тем не менее, я верил, что нечто новое я внес своей работой.
Итак, я наметил дальнейший план экспериментов на короткий срок (два месяца) и одновременно наметил переработку как литературного обзора, так и основных глав диссертации и после переработки представить диссертацию к защите.
Между тем, учебный год продолжался. Я по-прежнему работал с напряжением и в университете, и в Институте и мог заниматься диссертацией лишь в свободное время. Жил я тогда на Полевой улице в деревянном домишке, построенном институтом для каких-то целей, и пытался все время работать и дома. Так случилось, что моим соседом по квартире был М.С.Малиновский, с которым мы работали в одной лаборатории-сарае. Вторую большую квартиру занимал приехавший к нам из Иванова, побывавший на стажировке за границей А.Я.Зворыкин (что-то давно его не вижу).
Защита кандидатской диссертации
Итак, я решил «доработать» диссертацию и представить ее к защите. В то время, к моему счастью, не существовало ни инструкций, ни правил для проведения защиты, ни даже кандидатских экзаменов. Все давалось в этом отношении проще. Надо было только представить диссертацию, а ее уже оценят оппоненты и Ученый совет.
Защита диссертации, первая в жизни, да еще в той обстановке, которая существовала тогда, естественно, событие огромной важности в моей жизни. Не желая быть неточным при изложении событий, а неточности в воспоминаниях, как известно, вполне естественны и складываются под впечатлением застрявших в голове второстепенных обстоятельств дела при полном забвении важнейшего в историческом отношении, я попытался разыскать в своем складе разных бумаг, сохранившихся от тех времен, данные о защите. Найдя кое-что, я сразу же убедился, что мне следовало бы поступить так значительно ранее, когда я писал о событиях более раннего времени. Но думаю, что почти ничего не изменится, если я сейчас процитирую выписки из некоторых документов и приведу точные даты некоторых событий.
Из сохранившихся у меня подлинных документов и копий разных отзывов, относящихся ко времени, предшествующему защите и самой защите, видно следующее:
