Каббала власти - Шамир Исраэль

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128

Евреи и христиане по-разному читают и понимают Ветхий Завет. Например, заповедь «Не убий» означает для еврея «Не убий еврея». Соответственно, возвышенные мечты пророков о духовном единстве человечества, сплотившегося вокруг Христа, получают пошлую интерпретацию стяжания материальных ценностей. Для христиан «Иерусалим» — это символ вселенской церкви, а для евреев — реальный город, пересечённый восьмиметровой стеной с колючей проволокой.

В еврейской интерпретации эксклюзивная сакральность Иерусалима и Израиля требует де-сакрализации народов и всего прочего мира. Не должно быть ни церквей, ни мечетей, ни христианских и мусульманских священников. Мир станет профанной пустыней, населённой профанными животными — гоями, и их пастырями — иудеями.

Отцы Церкви знали о непривлекательной еврейской концепции Иерусалима как сакрального центра мироздания, и осознавали, что она профанирует весь остальной мир. Св. Григорий Нисский был даже против паломничеств в Святую Землю: он опасался, что христиане будут считать свои церкви недостаточно священными. Действительно, христианство одновременно является всемирным и местным. Хотя Христос — всюду Христос, Его Церковь не имеет центра. Любая церковь в Париже или Москве так же священна, как Иерусалимский храм. Любой христианский священник не уступит первосвященнику иудеев. Поэтому церковь не глобализует мир, и малая деревенская церковь не хуже Шартрского Собора.

Первую тысячу лет своего существования у церкви не было и главы. Поместные церкви Константинополя и Рима, Александрии и Иерусалима, Антиохии и (позднее) Москвы возглавлялись своими автокефальными патриархами. Так обеспечивалась децентрализация церкви, а её уравновешивали вселенские соборы, где ведущие теологи национальных церквей обсуждали и устанавливали единую теологию. На востоке эта традиция сохранилась, и новые национальные церкви стали автокефальными, сохранив единство доктрины. Даже малые Сербия и Румыния имеют свои независимые церкви. На Западе этот порядок рухнул, с трагическими последствиями. Национальные церкви Северной Европы в борьбе за свою независимость порвали с доктриной, а не только с Римом. Они выбрали свою собственную теологию и пришли к ошибочному заключению, что национальная церковь может быть создана решением суверена. Они ошибались — церковь не может жить без святых даров и единого причастия с церковью, созданной Христом.

Церковь едина, как един Израиль. Она была создана Господом и не может быть сотворена человеком. Её доктринальное единство следует восстановить, а децентрализацию одобрить. Это не вопрос силы и власти. Христианство (в том числе христианство до Христа) основано на Божьем Присутствии в мире, локализованном в церквах и святых местах, но разлитом по всему миру. Йысраиль же, с другой стороны, стремится профанировать весь мир за исключением Иерусалима. Еврейство хочет повторить во всемирном масштабе подвиг царя Иосии, который разорил все святые места в стране, чтобы выше вознести уникальность и неповторимость Иерусалимского храма: «Он сжёг сосуды, заколол всех жрецов (идолопоклонников), изломал статуи, срубил дубравы, осквернил храмы и высоты и т. д.» (4 Цар. 23). Симона Вейль справедливо заметила: «Если бы евреи своих лучших времён вернулись бы на наш свет с оружием в руках, они бы перебили нас всех, мужчин, женщин и детей, за идолопоклонство. Они бы убили нас за поклонение Ваалу и Астарте, потому что в их глазах Христос — это Ваал, а Богородица — Астарта. И в самом деле, Ваал и Астарта были прообразами Христа и Богородицы». Она написала эти слова в 1942 году, когда этнические евреи переживали тяжёлое время, но и тогда Вейль считала своим долгом предупредить людей об идеологической опасное ги еврейской теологии, о её тенденции глобализировать и профанировать мир и лишить людей их корней. «Евреи — это яд для корней», писала Симона Вейль.

ДУХОВНЫЙ НАСОС

Выше мы привели пророчество о мессианской эпохе, когда все народы пошлют своё золото и своё серебро в Иерусалим: «Собрано будет богатство всех окрестных народов: золото, серебро и одежды в великом множестве» [153]. Для христиан это пророчество имеет лишь духовный смысл, вовсе не относящийся к реальной Святой Земле, так же как притчи Христа на самом деле не учат обхождению с виноградниками. Но Йысраиль, усиливающийся по мере ослабления церкви, выполняет свою собственную программу, основанную на прямом, не-метафорическом чтении текста. Его пшат (буквальная интерпретация) уже исполнился: у евреев больше денег, чем у христиан и мусульман, но США и Германия продолжают слать им свои миллиарды долларов. Но драш (глубокая интерпретация) этого текста говорит о том, что народы отдадут евреям и свои духовные богатства. И это исполняется: трудно сегодня найти область духа, где евреи не взяли бы себе командную роль, и поэтому европейский и американский национальный дух выражается в поддержке еврейского безликого и практичного стиля в архитектуре, в концептуальном искусстве, франкфуртской социологии, чикагской экономике, венской психологии, позитивистской философии, нео-консервативной политике, в теологии холокоста и в сионизме. Не то чтобы евреи были такими уж выдающимися творцами и мыслителями, но они смогли навязать свою повестку дня всему миру.

Например, в одно и то же время в России произошло два важных события: процесс Бейлиса, обвинённого (и оправданного) в убийстве ребёнка в магических целях, и трагедия последних дней Льва Толстого. Хотя второе событие имеет более универсальное значение, процесс Бейлиса получил (и продолжает получать) больше откликов в печати. В наши дни граффити на стене синагоги получают больше огласки, чем разрушение древней церкви св. Варвары сионистскими варварами. В одно и то же время произошли и еврейская трагедия и трагедия Хиросимы. До возвышения евреев в 1968 году можно было увидеть Hiroshima Mon Amour, но в наши дни в кинотеатрах царит «Список Шиндлера».

Хорошим примером стяжания духовных сокровищ народов евреями является слава Альберта Эйнштейна. Уже в 1920-е годы, когда имя Эйнштейна засияло на первых полосах газет, многие серьёзные учёные отмечали, что приписываемые ему открытия — специальная теория относительности (СТО) и общая теория относительности (ОТО) — были совершены его великими современниками Пуанкаре, Лоренцем, Планком, Гилбертом. В 1927 году Тирринг (Thirring) писал, что «Анри Пуанкаре решил проблемы теории относительности за несколько лет до Эйнштейна», а капитальный труд сэра Эдмунда Виттакера (Whittaker, 1955) и вовсе говорит о «теории относительности Пуанкаре-Лоренца». В новой монографии директора института высоких энергий академика А. А. Логунова («Анри Пуанкаре и теория относительности», Москва, Наука 2004) говорится: «Теория относительности была создана не одним Эйнштейном, но в первую очередь и даже в большей степени Анри Пуанкаре». Другие учёные более осторожны и говорят, что элементы СТО создавались в течение ряда лет несколькими учёными, а затем были одним махом приписаны Эйнштейну.

Так, открытие того, что скорость света постоянна и не зависит от скорости движения источника света, было совершено шотландским учёным Джеймсом Максвеллом в 1878 году. В 1880 году ирландский учёный Джордж Фитцджеральд доказал, что длина движущегося с субсветовой скоростью предмета меняется пропорционально квадрату отношения его скорости к скорости света, а ведь и это фундаментальное открытие приписывают Эйнштейну, хотя оно было совершено за 25 лет до него! В 1904, за год до публикации Эйнштейна, голландец Гендрик Лоренц опубликовал свою фундаментальную работу «Преобразования Лоренца», доказав, что при субсветовых скоростях масса движущегося объекта возрастает, длина сокращается, а время замедляется.

Великий французский учёный Анри Пуанкаре параллельно развивал те же идеи, и за семь лет до Эйнштейна, в 1898 году, предложил отказаться от аксиомы, согласно которой время течёт с одинаковой скоростью повсюду. Таким образом, СТО была плодом коллективного труда десятков физиков и была завершена ещё до появления работы Эйнштейна.