Фантазии Дарио. Тру-крайм с поразительной развязкой - Тринчия Пабло

Позже выяснилось, что амнезия захватила и Масса-Финалезе, небольшой городок рядом с Финале-Эмилией, который также поглотила волна судебных дел. Я въехал туда с юго-запада по обрамленной деревьями двухполосной улице, которая шла вдоль канала и полей. Сразу после приветственного знака справа от дороги находилось внушительное заброшенное здание высотой в три этажа и длиной с футбольное поле. Дальше на фоне домов и деревьев выделялся экстравагантный замок с башнями и зубцами в неоготическом стиле начала 1900-х годов. На этом все – больше ничего примечательного. Площадь Кадути пер ла Либерта, расположенная в центре деревни, больше походила на трехсторонний перекресток. В центре возвышалась статуя из белого мрамора: неизвестный солдат, прижавший левую руку к сердцу и устремивший взгляд на горизонт за крышами. «В память об их жертве Масса отдает дань уважения павшим».

Отыскать главные места для встреч было нетрудно, так все они находились в считаных метрах друг от друга. Бар у статуи, которым заправляла китаянка и в котором встречались за аперитивом в шесть вечера. Стильная Pasticceria Ratti напротив. Пицца-пиво-закуски-кафе-бар Speedy за банком, где собирались люди постарше. И бар Pesa в западной части площади, ближе к аллее, ведущей к кладбищу.

Люди отвечали мне так же, как и в Мирандоле: задумчиво щурились, словно стараясь вспомнить прошлое, однако в их памяти остались лишь обрывки этой истории. Казалось, что я знал о деле больше них. Все слышали о семье Ковецци, а некоторые помнили, что там был как-то замешан местный священник, некий дон Джорджио – и на этом все. Я не мог поверить, что столь масштабную историю, особенно в городке с населением всего 4000 человек, так легко забыть. Неужели все и правда не считали произошедшее чем-то выдающимся? Или же они притворялись, не желая говорить об этом?

2

В конце 1970-х, когда Романо Гальера приехал в Масса-Финалезе, это была небольшая, но быстро развивающаяся деревня. Фабрики рядом с Моденой росли, и им были нужны работники. На мясокомбинате Беллентани на окраине города было полно рабочих, но всем нуждающимся в работе могло найтись место.

Романо был человеком с крупным носом и пронзительными голубыми глазами, невысоким и худым, отчего его широкие и грубые руки казались взятыми с чужого тела. Из-за того, что в детстве у него был сколиоз, который не лечили, у него остался горб. Он родился в 1937 году, на ферме недалеко от Массы в Пилястры-ди-Бондено – несколько домов в полях на границе между Эмилия-Романья и Ломбардией, – и рос в небогатой семье, деля дом с матерью и двумя сестрами.

Он был тихим мужчиной, даже редко сквернословил и совсем не пил, но без вредных привычек все же не обошлось – курил сигареты без фильтра одну за другой. Вся его жизнь была словно одна большая сигарета, которую он курил взатяжку, не оставляя ничего на потом. Романо не хотел стабильности и постоянной работы, ничего не планировал и не откладывал. Все деньги он тратил сразу же или проигрывал в карты в траттории. Когда деньги заканчивались, Романо занимал их или находил временную работу, а иногда даже объединялся с сомнительными бездельниками или мелкими жуликами для грязной работенки. Затем он возвращался в тратторию, брал карты в руки – и все по новой. В городе он был печально известен как тот еще бездельник, так что его начали называть «set etto» (достаточно грубое диалектное слово, которое переводится как «семь гектограмм»). Это был намек на то, что его мозгам не хватало содержимого, и он доказывал это тягой к легким деньгам и азартным играм. Именно по этой причине, как считали его знакомые, он не мог задержаться ни на одной должности дольше нескольких недель.

Романо объехал Феррару, Модену, Мантую и Ровиго и везде искал – неважно, честные или сомнительные, – способы подзаработать. Этот район, который местные называют Басса, представляет собой плоскую, богатую глиной часть Паданской низменности, простирающуюся от пиков Реджо Аппенинских гор до лагун Валли-ди-Комаккьо Адриатического побережья. Это равнины, поля и болота, пронизанные притоками реки По и усыпанные фермами, регион, который сверху выглядит как гобелен из тысяч и тысяч разнообразных нитей.

Однажды, прогуливаясь по Бассе, Романо заметил Адриану Понцетто. Девушка родом с севера Фриули была на пятнадцать лет моложе Романо. Ее лицо обрамляли светло-каштановые волосы, а большие глаза и слегка смещенная челюсть, из-за чего ее рот был немного искривлен влево, выделяли ее на фоне других. Романо узнал, что Адриана с матерью любили ездить на танцы, так что однажды он подождал их у дома и незаметно проследил за ними до танцевального зала в Череа. Когда они зашли внутрь, Романо подправил предохранители в их машине, после чего снова подождал их на парковке и незаметно проследовал за ними. Когда машина Понцетто встала посреди дороги, он «совершенно случайно» оказался рядом, чтобы предложить помощь. Так началась их история.

В 1975 году родился Игорь, тихий и худой ребенок, напоминающий мать. Через 2 года родилась Барбара – точная копия отца. Рождение детей никак не изменило Романо: он все еще практически не работал, обходясь той мелочью, которую мог заработать не напрягаясь. Семья Гальера ютилась в одной комнате небольшой квартирки дома номер 133 на дороге, которая вела от Масса-Финалезе к Финале-Эмилия и Модене.

Их семья балансировала на грани между финансовыми трудностями и настоящим голодом. Адриане не раз приходилось тайно обращаться к соседям, ведь у них в шкафу не было даже пасты – самого базового элемента итальянской кухни. Тем же соседям постоянно приходилось выслушивать, как Романо нападал на жену, когда дома было нечего есть: его крики доносились через окно, ведущее в общий двор.

Однажды перед Романо открылась потенциальная возможность: местной строительной компании были нужны работники для ряда контрактов в Саудовской Аравии и Юго-Западной Азии. Казалось, что пустыня ломилась от денег: благодаря нефтяному буму конца семидесятых появилась потребность в дорогах и мостах, а значит, и строителях. Романо собирался стать одним из них, тем более что платили 3000 долларов в месяц – целое состояние по тем временам. Когда он отправился в Джедду, все думали, что голод станет для них лишь неприятным воспоминанием, однако заработки Романо никак не помогли его семье с финансами. Загадочным образом ему вечно не хватало денег. Адриана месяцами жила, не получая даже сотни тысяч лир (50 долларов) из мест, где работал ее муж: Саудовской Аравии, Ирана или Пакистана.

Счастье и благополучие перестали казаться Адриане возможными. Дети Гальера вечно выглядели как изможденные оборванцы. Как-то раз Адриана в слезах пришла к соседям, после того как Игорь в припадке истерики от голода открыл шкафчик и перебил все тарелки. Одно лето они и вовсе провели без еды и электричества, которое отключили за неуплату. Терпеть это больше не было сил, и Адриане пришлось погрузить детей на велосипед и проехать около 40 километров, чтобы остановиться у родственников.

Адриана не хотела даже спрашивать у мужа, куда пропадают деньги: ей было страшно. У Романо был скверный характер и тяжелая рука, что часто выливалось в побои и психологическое насилие. Она знала, что, как только он вернется в Италию, все заработанные деньги за несколько часов уйдут в руки какого-нибудь крупье в одном из казино Венеции – именно туда Романо отправлялся, стоило ему получить сравнительно крупную сумму. Однако Адриана не осмеливалась возражать. Она знала, что заслуживала лучшего, но, даже ненавидя образ жизни, который ей приходилось вести из-за мужа, Адриана все равно любила этого угрюмого мужчину из Бондено, такого же бедного – in buleta, – каким он был, когда она вышла за него замуж.

К концу 1980-х, когда золотые годы Ближнего Востока были окончены, Романо умудрился все потратить. Он практически перестал работать. Адриана тратила все силы, стараясь заработать хоть пару монет сбором груш в поле, однако положение семьи все ухудшалось. Игорь и Барбара всегда были голодны и плохо одеты. Мальчик был более мрачным и хрупким, чем сестра, худым и бледным, почти не говорил и до дрожи боялся отца. Сверстники дразнили Игоря, смеялись над ним и избивали его, внушая ему все большую неуверенность в себе. Барбара же каким-то чудом оставалась жизнерадостным, беспечным и стойким ребенком.