Шотландия. Автобиография - Фруассар Жан

И вновь я оказался на жизненном перепутье, и Провидение, руку которого я признаю на каждом шагу, заставило меня осознать это очень сильнодействующим и неприятным образом. Однажды утром я отправился в обычную утомительную прогулку от своей квартиры, меня охватил ледяной озноб, и я лишь сумел вовремя вернуться, чтобы уберечься от полного коллапса. Это был острый приступ инфлюэнцы, в то время как раз свирепствовавшей во всем своем смертельном размахе. Всего три года назад моя дорогая сестра Аннет, всю жизнь отдавшая заботам о нуждах семьи, умерла от этой болезни в Лиссабоне в тот самый миг, когда мой успех предоставил возможность избавить ее от долгого служения. Теперь наступил мой черед, и я едва не последовал за ней. Не могу припомнить ни особой боли, ни сильного недомогания, никаких психических переживаний, но неделю я был в огромной опасности и затем обнаружил, что слаб как ребенок и опустошен эмоционально, но разум был кристально ясен. Именно тогда, окинув взглядом свою жизнь, я понял, как глупо растрачивал свои литературные дарования в смотровом кабинете окулиста на Уимпоул-стрит, и в бурном приливе радости преисполнился решимости порвать с этим и положиться отныне на писательские способности. Я вспоминаю, как с удовольствием взял ослабевшей рукой лежавший на одеяле платок и швырнул его к потолку в ликовании. Наконец-то я стану сам себе хозяином. Больше никогда я не буду приспосабливаться к профессиональному платью или стараться кому-то угождать. Я буду свободен, стану жить как хочу и где хочу. Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни. На календаре был август 1891 года.

Вскоре я встал на ноги, хромая и опираясь на трость, и с мыслью о том, что если проживу до восьмидесяти лет, то уже знаю в точности, как буду себя тогда чувствовать. Я ходил по агентам, занимающимся недвижимостью, брал списки пригородных домов, и несколько недель, пока набирался сил, провел в поисках нового жилища. В конце концов я обнаружил подходящий дом, небольшой, но уютный, изолированный, но в то же время в окружении себе подобных. Это был дом номер 12 по Теннисон-роуд в Южном Норвуде. Там мы и поселились, и там я предпринял свои первые попытки жить исключительно благодаря перу. Вскоре стало понятно, что благодаря своим дарованиям я хорошо играю в эту игру и что мне не составит особого труда обеспечить себя достаточным доходом…

Я устроился с надежным другом заниматься подлинным литературным трудом. Трудность ситуации с Холмсом состояла в том, что для каждого рассказа действительно требовался такой же ясно очерченный и оригинальный сюжет, как и для более крупного произведения. Нельзя без труда сочинять сюжеты в таком темпе. Иначе рассказы рискуют оказаться слабыми или сюжет будет разваливаться. И теперь, когда надо мной больше не довлела денежная проблема, которой можно оправдываться, я был настроен решительно, намереваясь всегда писать так хорошо, как только могу, и, следовательно, я не стал бы писать рассказ о Холмсе, не имея достойного сюжета и без занимающей мой ум задачи, ибо это первое, что необходимо для того, чтобы заинтересовать еще кого-то. Если я сумел дать герою долгую жизнь и если публика считает — и всегда будет считать, — что последний рассказ ничем не хуже первого, то этим я всецело обязан тому, что я никогда, или почти никогда, не вымучиваю рассказ. Некоторые считают, что рассказы становятся слабее, и всю критику лаконично выразил один корнуэльский лодочник, который сказал мне: «Думаю, сэр, когда Холмс упал с той скалы, то он, может, и не убился, но все равно после никогда больше не был тем же самым». Полагаю, однако, что если читатель начнет читать рассказы в обратном порядке, чтобы свежим взглядом увидеть последние по времени рассказы, то согласится с тем, что, хотя общий уровень, возможно, и не самый выдающийся, все же последний рассказ столь же хорош, что и первый.

Кейр Харди избран первым депутатом парламента от рабочей партии, 3 августа 1892 года

Кейр Харди

Бывший шахтер, ставший профсоюзным активистом, уроженец графства Ланарк, Кейр Харди основал первую партию, поставившую целью борьбу за права рабочих. Он безуспешно участвовал в выборах как рабочий кандидат от Мид-Ланарка, но больше ему повезло в Вест-Хэме-Саут, когда после смерти кандидата от либеральной партии он стал первым депутатом парламента от рабочей партии. Его официальное вступление в должность в Вестминстере часть прессы встретила насмешками, понося и унижая этого шотландца из рабочего класса, высмеивая изобретательность, какую потребовалось проявить Харди при основании этой исторической партии. В письме в «Гардиан» несколькими годами позже Харди развеял некоторые из мифов, связанных с тем днем.

«Духовой оркестр», о котором так много говорилось в связи с моим первым появлением в палате общин в 1892 г. и в который, как мне довелось увидеть на живописной иллюстрации, был включен даже большой барабан, состоял из одного-единственного корнетиста. Факты таковы. Портовые рабочие Вест-Хэма решили, что я, как и другие депутаты, должен отправиться в парламент в «экипаже» и с этой целью даже собрали деньги. Однако когда я отклонил их предложение, они постановили устроить собственную «гулянку». После чего они наняли большую линейку, чтобы та отвезла их в Вестминстер, и с нее они собирались приветствовать меня, когда я буду проходить в ворота, и, добрые честные души, пригласили меня сесть внутрь. Только невежа мог бы сказать им «нет». Трубач имел основания гордиться собой на пути от Кэннинг-Тауна, и обитатели кустарников громко раскричались, когда я пересекал Пэлас-Ярд. Возможно, также в ход пошел и корнет, хотя точно припомнить не могу. Случившееся вовсе не было мною задумано — в действительности, я ничего не знал о том, что готовится, пока меня не попросили занять место. Это было следствием воодушевления, сердечного порыва и энтузиазма моих сторонников, которым я тогда и выразил уважение, точно так же, как выражаю им свое уважение ныне.

Хватит уже о «духовом оркестре».

Заявление, что я расхаживал по залу заседаний палаты в оскорбительном головном уборе, пока не был призван к порядку «страшным тоном» господина спикера Пила, лишено всяких фактических оснований. Я прошел в зал, чтобы принести клятву, беседуя с сэром Чарльзом Кэмероном, тогда одним из членов парламента от города Глазго, который, засунув руки глубоко в карманы брюк, действительно был в шляпе. Он не понял, что это не принято и что замечание спикера обращено к нему, пока я не обратил его внимание на тот факт, что на голове у него шляпа, каковую он сразу же и снял. Моего присутствия оказалось достаточно для некоторых одаренных весьма живым воображением джентльменов в галерее прессы, и на следующий день появились пространные описания того «вызывающего» поведения, как я проигнорировал правила и какой строгий выговор вынес мне господин спикер. Все чистая выдумка! В действительности сам господин спикер Пил, в своем кабинете на следующий день, лично выразил мне свое удивление и сожаление по поводу той несправедливости, какую позволила себе пресса.

Комик «из народа» пытает счастье в Лондоне, март 1900 года

Гарри Лодер

Малоизвестный комик из мюзик-холла, Гарри Лодер, родившийся в Портобелло, возле Эдинбурга, начинал рабочим на мельнице и подручным в шахте, но благодаря упорному тяжелому труду и вере в себя стал одним из самых популярных комических артистов своего времени. Облачившись в пародийный шотландский наряд с клетчатым пледом и в танцевальные хайлендские туфлиу с пастушьей палкой в руках, он выступал с шутливыми и сентиментальными песнями. Особенно живой отклик его юмор шотландских горцев получил у заокеанской общины экспатриантов. Ниже он описывает, как пытался найти работу в Лондоне, как делал первые шаги на том пути, который со временем принес ему широкую международную известность.