Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич

Что действительно вызывало разногласия у двух руководителей Форин Офис, так это вопрос о том, как далеко Британия может зайти в противостоянии с Третьим рейхом. Иден, как и большинство консерваторов, отрицательно относился к нацизму, но боялся, что в случае краха гитлеровского режима в Германии возникнет хаос, результатом которого мог стать приход коммунистов к власти. На заседании английского кабинета вечером 11 марта Иден и Галифакс, только что вернувшиеся из Парижа, рассказали о предложении Фландена организовать совместную военную акцию участников Локарнского соглашения, чтобы заставить Германию убрать свои войска из Рейнланда. Общую точку зрения министров-консерваторов выразил Болдуин. То, что предлагают французы, сказал премьер, «может привести не только к возникновению новой большой войны в Европе. Возможно, им удастся с помощью России сокрушить Германию, но вероятным результатом этого станет большевизация Германии» ¹⁵⁹. Никто из членов кабинета не возразил Болдуину. У Ванситарта, «законченного германофоба», как его называл советский посол Майский ¹⁶⁰, была иная точка зрения, которую он много раз высказывал. Гарольду Николсону, например, Ван объяснял в апреле того же 1936 года, что «германская гегемония в Европе означает конец Британской империи, и мы не имеем права от лица всего нашего поколения откупаться от Германии, предлагая ей свободу рук в отношении славянских государств. Как только она утвердится (на Востоке), то сразу повернет против нас, и мы будем слишком слабы, чтобы противостоять ей» ¹⁶¹. Ван опасался, что Британия может оказаться в «полной изоляции в момент своей слабости» ¹⁶². Соответственно, Ванситарт не только допускал сотрудничество с Советской Россией в сдерживании Германии, но и всячески настаивал на нем. Среди британских политиков и дипломатов предвоенного периода Ванситарт стоял ближе всех к точке зрения, которую обычно олицетворяет Уинстон Черчилль, — для борьбы с нацистской Германией все средства хороши.

Если проводить аналогию с периодом, предшествовавшим началу Первой мировой войны, то позиция Роберта Ванситарта очень напоминала ту, что занимал тогда Айре Кроу. Как когда-то Кроу, Ван подготовил 3 февраля 1936 года свой меморандум, озаглавленный им «Британия, Франция и Германия». «Я готов определенно утверждать, — писал он в этой записке, — что нынешние правители Германии склонны к авантюрам, которые наверняка приведут к развязыванию войны в Европе» ¹⁶³. Существование Рейнской демилитаризованной зоны Ванситарт считал важным сдерживающим фактором потенциальной агрессии Германии против Франции и, наоборот, удобным плацдармом для французского наступления в случае германской агрессии в Центральной или Восточной Европе ¹⁶⁴. Такой плацдарм нельзя было терять. Его надо было защищать. А для этого Франции нужны были союзники. Такие как Англия и СССР. Ванситарт понимал это. Иден был, конечно, более осторожен. Он разуверился в возможностях системы коллективной безопасности, но предпочитал не говорить открыто о необходимости союзов, тем более с СССР. «Я не против дружеских отношений с Советским Союзом, — признавался Иден Эрику Фипсу, — но не хочу слишком тесно прижиматься к медведю, поскольку я отлично понимаю, что происходит с теми, кто с ним обнимается» ¹⁶⁵. К разногласиям между Иденом и Ванситартом примешивалось и чувство ревности министра. Несмотря на неудачу с планом Хора-Лаваля, Вану удалось сохранить большое влияние в Форин Офис, и министру это явно не нравилось. Летом и осенью 1936 года Иден предпринял две неудачные попытки перевести Ванситарта в парижское посольство. (Пост посла в Париже, вместо ушедшего по возрасту в отставку Клерка, в 1937 году занял свояк Ванситарта Эрик Фипс (они были женаты на родных сестрах), переведенный в столицу Франции из Берлина.) Освободить Вана от должности постоянного заместителя министра удалось лишь год спустя новому премьеру. В декабре 1937 года Чемберлен, не раз конфликтовавший с Ваном по разным вопросам, объявил последнему, что тот должен уйти. Ванситарт покинул Форин Офис и с 1 января 1938 года стал официально считаться главным дипломатическим советником правительства. «За три дня я решил проблему, которую С(тэнли) Б(ол-дуин) пытался решить много месяцев, — похвастался Невилл Чемберлен сестре Иде. — Его (Ванситарта. — И. Т.) новый пост будет очень почетным и, может быть, даже полезным, но он будет лишен возможности активно направлять политику Ф(орин) О(фис)» ¹⁶⁶.

После отставки Ванситарта Идену совсем недолго довелось самостоятельно руководить британским внешнеполитическим ведомством. Менее чем через два месяца после ухода Вана, 20 февраля 1938 года, Иден написал Чемберлену письмо с просьбой об отставке. Повод для нее был выбран ничтожный — премьер и глава Форин Офис не сошлись в тактическом вопросе переговоров с Италией. Чемберлен полагал, что англо-итальянские консультации надо начинать немедленно, а Иден предлагал подождать, пока Муссолини начнет выполнять свои обещания о выводе «добровольцев» из Испании. По таким поводам обычно не подают в отставку. Еще за неделю до отставки Идена, когда только поползли слухи о том, что между ним и премьером возникли серьезные трения, Чемберлен сообщил в письме сестре Хильде: «Это совершеннейшая неправда. Я говорил с Энтони в пятницу утром (11 февраля. — И. Т.), и между нами было полное согласие, возможно, более полное, чем когда-либо в прошлом» ¹⁶⁷.

На самом деле Идена не устраивало то, что Чемберлен решил взять в свои руки руководство британской внешней политикой, включая оперативную связь с британскими дипломатами. Действительно, по крайней мере два английских посла имели прямой выход на Чемберлена (еще, кстати, до того, как он возглавил правительство), минуя Идена и Форин Офис. Новый английский посол в Берлине Невил Гендерсон информировал Чемберлена через Галифакса ¹⁶⁸. Гендерсон признавался в написанных по горячим следам воспоминаниях, что именно Чемберлен «объяснил мне свои взгляды на общую политику в отношении Германии, и я должен честно сказать, что до самого последнего и горького конца я следовал той линии, которую он наметил передо мной» ¹⁶⁹. Временами такое поведение посла приводило к конфликтам с главой Форин Офис, пока им оставался Иден. Другим английским посольством было парижское, где достигший отставного возраста Эрик Фипс делал все возможное, включая прямые контакты с Чемберленом, чтобы остаться на службе ¹⁷⁰. Кроме того, в ряде британских посольств, где главы миссий соблюдали принятую субординацию, у Чемберлена были свои информаторы рангом пониже. В любом случае активная и нетрадиционная дипломатическая деятельность Чемберлена создавала массу неудобств для Форин Офис и не раз вызывала протесты Идена. Несмотря на обоюдное стремление премьера и главы внешнеполитического ведомства скрыть растущую между ними напряженность, она неизбежно сказывалась на их взаимоотношениях. Последней перед отставкой Идена каплей стала беседа двух политиков, из которой министр узнал о готовности Муссолини принять его формулу вывода «добровольцев». Узнав об этом от Чемберлена, Иден очень удивился и спросил премьера, откуда тот получил информацию, которой не обладал Форин Офис. Чемберлен смутился и ответил: «Я не могу сказать, откуда мне стало известно об этом, но можете мне поверить — это правда» ¹⁷¹. Идена это сильно задело.

Все эти интриги, однако, были лишь внешним проявлением глубинных противоречий. Открыто о них было не принято говорить, но в частных письмах сестрам Чемберлен хорошо раскрыл суть своих разногласий с Иденом. «Огромное число людей, — написал Невилл 27 февраля сестре Хильде, — до сих пор не понимают, почему он (Иден. — И. Т.) подал в отставку. Это было его решение, но я сомневаюсь, что вплоть до последнего момента он понимал, что наши разногласия заключались не том, следует ли нам начинать переговоры (с Италией. — И. Т.) сейчас, а в том, надо ли вести их вообще. Я постепенно пришел к выводу, что в глубине души Энтони не хотел разговаривать ни с Гитлером, ни с Муссолини» ¹⁷². Через месяц, 20 марта Невилл попытался более подробно объяснить другой сестре, Иде, суть своих разногласий с Иденом и другими оппонентами. «Настоящей причиной моих забот, которые давят на меня, является положение в Европе и то, какой должна быть наша реакция, — написал Чемберлен. — В Испании с помощью немецких пушек и итальянских самолетов побеждает Франко. Французскому правительству нет никакого доверия, и я подозреваю, что оно тесно связано с нашей оппозицией. Русские коварно и исподтишка дергают за кулисами все нити, чтобы вовлечь нас в войну с Германией (наши секретные службы занимаются не только тем, что плюют в потолок). И, наконец, разгоряченная своим триумфом Германия, полностью осознающая свою силу. Все это рисует наши перспективы поистине в черном цвете. В такой ситуации требуется проявить “простое мужество”, чтобы, несмотря на всю травлю и давление, выйти вперед и взять на себя ясное, обдуманное, смелое и безошибочное руководство со всей ответственностью за последствия» ¹⁷³. Договариваться с Гитлером и Муссолини — вот то «смелое и безошибочное» решение, которое принял Чемберлен. Оставляя сейчас в стороне оценку правильности суждений Чемберлена о европейской ситуации, надо признать, что при таком образе мыслей становится понятной не только отставка Идена, но и все последующие шаги британского премьера, направленные, как он искренне полагал, на предотвращение войны в Европе. В свою очередь, Иден, степень разногласий с которым Чемберлен явно преувеличивал, сумел, возможно, сам того не сознавая, вовремя сойти с поезда, идущего в никуда, и избежать сомнительных лавров «умиротворителя».