Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914 - Коцонис Янни

С этого момента на изложенных выше основаниях правительство напрямую связало себя с кооперативами и призвало земства снова поддержать общегосударственное усилие, подкрепив его материальными ресурсами и руководящими установками (чего так недоставало с 1880-х гг.), и, таким образом, создать институциональную структуру для массового кооперативного движения, возникшего уже после 1905 г. Инициатива переговоров с земствами, предпринятая Витте, означала отход от взаимного отчуждения 1890-х гг., когда либеральные земские деятели и бюрократы из центра сошлись в жестком споре по поводу властных полномочий и легитимности друг друга. Многие историки именно этот период считают началом сближения между «государством и обществом», а также между различными ветвями власти, которое достигнет высшей точки после 1907 г. Эти отношения были основаны на прагматическом компромиссе, призванном обойти противоречия в законодательстве и институциональные антагонизмы [108]. Но сближение это было основано не просто на обоюдном игнорировании различий в позициях сторон, но и на общей их уверенности в том, что крестьяне не в состоянии сами справляться со своими проблемами; новые отношения основывались на предположении, что крестьяне нуждаются в едином внешнем управлении и действительном перестроении крестьянского общества. Поэтому, требуя всемерного устроения всесословных учреждений, эти бюрократы не только не отрицали крестьянскую обособленность, но еще и укрепили ее, вновь подтвердив уникальность крестьянской социально-экономической организации и предложив особые формы внешнего управления ею. Одной из ключевых проблем данного подхода, так и не решенных с 1860-х гг., было право собственности.

1. Собственность и создание трудового крестьянства

Голод и последовавшая за ним холерная эпидемия 1891–1892 гг. усилили среди государственных и общественных деятелей ощущение, что наделение крестьян землей в 1861 г. никак не помогло тем подготовиться к свободному участию в современных экономических отношениях. Никто вовремя не смог заметить симптомы того, что впоследствии получило название «аграрный кризис», а именно: осознать масштабы земельного голода и перенаселения, обнаружить застой в техническом развитии, культурную и юридическую изоляцию крестьянства в сословной системе, которая отсекала от него любую помощь со стороны некрестьян. Витте, однако, ограничил пределы правительственных финансовых обязательств в аграрной политике, утверждая, что любые конкретные вложения в сельское хозяйство дадут слишком малую отдачу (по причине мирового падения цен на аграрную продукцию, которое началось в 1870-х гг. и достигло максимума в начале 1890-х гг.). Он настаивал, что стимулируемая правительством индустриализация является наиболее эффективным решением экономических проблем России, так как промышленность, по определению, создает больше богатств, чем сельское хозяйство (и к тому же гораздо быстрее), а также формирует надежную доходную базу для государственного бюджета. В ответ на резкие возражения критиков этой политики из правительственных и общественных кругов, указывавших, что промышленность и транспорт возводятся на костях крестьян и за счет сельского хозяйства, Витте заявил, что его программа непосредственно помогает крестьянам, предоставляя им новые сферы деятельности для приложения труда и косвенно содействуя развитию сельского хозяйства через сеть железных дорог, которые облегчают производителям сельхозпродукции путь к рынкам сбыта [109].

Тем не менее широкое гласное обсуждение начавшегося в ряде губерний голода поставило Витте лицом к лицу с таким политическим давлением, которое он не мог игнорировать, и ему пришлось-таки связать свою политику с некоторыми мерами, выражавшими заботу его министерства о сельском хозяйстве. В 1894 г. он поддержал создание Министерства земледелия и государственных имуществ, которое возглавил его политический единомышленник А.С. Ермолов. Крестьянский поземельный банк, основанный под эгидой Министерства финансов в 1883 г. с целью финансирования крестьянских земельных сделок, в 1890-х гг. повысил активность своих операций и существенно облегчил условия кредитования. В 1896 г. правительство ввело в действие свою первую обширную программу по переселению в Сибирь (которой содействовало открытие железной дороги до Кургана в том же году) с конкретной целью — «откачать» «избыточное» население из центральных губерний Европейской России [110].

Министерство финансов не упустило и еще одну возможность продемонстрировать свою озабоченность ситуацией в сельском хозяйстве во время пересмотра устава Государственного банка в 1894 г. Консультанты из Петербургского отделения предложили Государственному банку начать выделение небольших кредитов на нужды аграрного производства и торговли через кооперативы. Бюрократы пошли на это прежде всего из-за нехватки сети местных учреждений для управления мелкими кредитными операциями, а также из необходимости избежать соприкосновения с сельскими сословными банками и кассами, подконтрольными Министерству внутренних дел. Когда некоторые чиновники попытались возразить, что паевые взносы в существующих ссудо-сберегательных товариществах открывают доступ в них лишь состоятельным крестьянам, консультанты предложили другую кооперативную модель, успешно работавшую в Германии и организованную по образцу кооперативов Д. Райфайзена; в России ее назвали «кредитное товарищество». Кредитное товарищество, в отличие от уже существующих ссудо-сберегательных товариществ, полностью обходилось без паев: вместо этого правительство снабжало его ссудами, которые и служили уставным капиталом. В ответ на очередные сомнения в том, что крестьяне достаточно компетентны для управления подобными кооперативами, консультанты предложили использовать новый тип контролеров Государственного банка: им предстояло распределять ссуды, следить за их использованием и лично гарантировать, что они будут возвращены в срок. Когда же им и на это возразили, что члены кооперативов все равно не несут никаких обязательств, необходимых для гарантированного возврата полученных ссуд — законы о неотчуждаемости крестьянского имущества оставались в силе, — консультанты заявили, что ссуды будут выдаваться под коллективную ответственность всех членов кооператива перед Государственным банком и на основании личного доверия между конкретным заемщиком и кооперативным правлением. Стремясь оправдать отсутствие залога недвижимости, бюрократы ссылались на то, что они называли «трудовым принципом кредитования», согласно которому крестьяне считались потенциально кредитоспособными лишь постольку, поскольку они имели возможность работать и производить материальные блага. На основе всего этого расторопные чиновники набросали текст и вскоре опубликовали Положение об учреждениях мелкого кредита 1895 г., практические последствия которого были, однако, минимальны: Министерство финансов назначило двух инспекторов для руководства всей системой, выделило на новые учреждения всего лишь 500 тыс. руб. на ближайшее десятилетие, заранее смирившись с неизбежными банкротствами и незаконными пересрочка-ми платежей [111].

Тем не менее прецедент, созданный законом 1895 г., был весьма важен. «Трудовой принцип кредитования» предоставил легкий путь для теоретического оправдания кредитования без финансовых гарантий и, по сути, без всякого обеспечения; но он не обозначил способов, с помощью которых крестьян можно было признать ответственными за их долги. Когда представители Министерства финансов потребовали в Государственном совете немедленного введения данного закона в силу, их спросили, можно ли ожидать от отдельных крестьян или их коллективов успешной работы или хотя бы простого участия в управлении современными кредитными учреждениями. Нет, заявил представитель министерства, крестьяне ничуть не более готовы выплачивать полученные ссуды и тем более управлять данными учреждениями, чем в 1870-х или 1880-х гг.; и, конечно, крестьяне, как и ранее, не в состоянии понять назначение товариществ нового типа. Вместо оправданий министерский представитель изложил свои соображения по поводу последствий экономической интеграции. «Натуральная экономика», в которой «семья и крестьянское хозяйство» были обособленными экономическими единицами, приспосабливалась к рыночным условиям и погружалась в общую «экономическую жизнь страны». Теперь крестьянское хозяйство подчинялось рыночным циклам, но ему не хватало кредитных учреждений, которые необходимы для каждого производителя, чтобы работать на рынке. Крестьянин вынужден продавать свой товар осенью во время сбора урожая, тем самым переполняя рынок и снижая цены; в течение весеннего сева он покупает свои же товары, проданные ранее, но уже по вздутым ценам, при этом часто расходуя немалые средства на выплату процентов по ссудам, полученным от местного кулака. Мелкий кредит помог бы крестьянам не продавать свой урожай немедленно и способствовал бы стабильности цен, насыщенности рынка аграрной продукцией и регулярности ее появления на нем [112].