Постчеловечество - Калашников Максим

В любом случае волны жизни проявляют структуру хаоса. Большие волны, как правило, имеют предвестников по принципу «будущее сегодня». Так, уже за сто лет до холокоста граница эротики сдвинулась в пользу порнографии, отказ от естественной сексуальности и затем утверждение единообразия в ранге высшей эстетической категории погнали толпы людей строем друг против друга. Несколько поколений прожили вне постоянной видимости лиц другого пола.

О грустном в следующем разделе, а здесь укажем на один из итогов наших исследований. Если за волнами следить по одному-двум параметрам, они повторяются, чередуясь. Если расширить наблюдение до пяти-шести и более признаков (оцифрованных и формализованных), каждая волна становится неповторимой, даже если ее продолжительность не превышает двух недель. Интересно, что структура хаоса проявляется в т.ч. и в самом эксперименте — как можно понять, именно с этим явлением столкнулся исследователь и популяризатор науки Симон Шноль.

Как учил великий Эрик Берн, люди играют в игры. В рамках своей транзакционной теории он описал межличностное игровое общение.

На уровне больших личностных ансамблей описаны т.н. кооперативные эффекты психики, фашизация и коммуны. Явление многократно и гениально описано, в т.ч. зампредом дореволюционной Думы Василием Шульгиным, не говоря уже о Густаве Лебоне.

Изменения в каждой отдельной личности могут быть не столь большими, но они направляют систему в одну общую сторону. Системность в описании личностных ансамблей проявляется в принципиальном различии мотиваций толпы и человека в ней. Авторы этой статьи видели, как представитель ЛДПР раздавал по двести рублей по окончании спортивного мероприятия за участие в нем. Не рассматривая это как заработок, подчеркнем, что выталкивает человека на общественную арену тревожность, которая принимает в его душе самые различные окраски от зависти и ненависти до властности и фанатизма. С другой стороны, в рефлексии человек свою тревожность склонен связывать с конкретными внешними причинами, серьезными или нелепыми. Даже в конкретных личных неудачах кто-то оказывается виноват — жена или Сталин, москвичи, москали, жидомасоны, хохлы, хачики, американцы. Пубертация (половое созревание) связываются с противостоянием поколений, «кризис середины жизни» приходится на смену полового партнера в итоге полномасштабной партизанщины внутри семьи, климакс — на открытую войну с половым партнером.

Одно и то же состояние собственной души можно объяснять по-разному и чем угодно. Однако кризис семьи к началу XXI века приобрел характер пандемии и явно имеет какую-то общую причину, скрывающуюся за тревожностью. Так выражается еще один признак системности — паритетность интерпретирующих событие (явление) моделей. В линейных процессах экспериментатору придется сделать выбор при аппроксимации некой конкретной функции. Если же человек, обладая тревожностью и рефлексией одновременно, в качестве паллиатива мучительному самокопанию отследит свое состояние и нанесет на линию дат точки своих бессонных ночей (также скандалы с начальством, дни мигренных болей в голове), то полученный графический образ будет нести некий эстетический смысл, как и любая финальная картинка процесса самоорганизации. В данном случае — образ малых (быстрых) волн жизни. Хотя закономерность вряд ли удастся обнаружить, разве что проявится предменструальный синдром, если речь идет о женщине, или сезонность в случае подобной зависимости. Однако всей широты явления эти факторы все равно не объяснят, остается нечто «чижевское».

Вспомним, что игры в единообразие бушевали почти весь двадцатый век. «Красные десятилетия» и национализация охватили буржуазный мир, сменяясь «охотой на ведьм» эпохи «террора Маккарти». В Советском Союзе ярлык «годен» был равносилен высшему качеству, в Германии солдат считался и производителем нового населения. Инвалидов и просто странных расстреливали.

Некоторые признаки нашего недавнего прошлого описаны для времени возникновения христианства и еще почти на полтысячи лет ранее — для Китая.

Выйдя на историческую арену, варвары с их расширением эстетического критерия на уродство в конце концов создали многоролевые игры типа банковской системы и выставок, включая всевозможные всемирные. Не говоря уже о КВН и различных конкурсах в форме «олимпиад».

Проще всего сказать в этом месте о фрактальности в организации общества. Были сто лет назад тиражированы Советы, в конце прошлого века — парламенты.

Интереснее сложившаяся на основе русской Думы общественная структура механизма памяти о будущем. Наблюдение за палатой изнутри вызывает переходящую в гомологию аналогию (см. выше) с механизмом «памяти о будущем» типа иммунной системы теплокровных.

Парламентская пьеса разворачивается форме хронотопа «на пороге» по классификаций Михаила Бахтина. Здесь нет одного режиссера и другого конкретного продюсера или актера, каждый имеет часть той или иной занятости в общей игре включая зрителя и, конечно же, актера. Таким образом строится сценарий будущего для страны, причем без задержки относительно возникшей потребности.

С опозданием на двадцать лет, когда актуальность ушла, на русский перевели и издали фундаментальный труд Конрада Лоренца «Агрессия» («Агрессивность как зло»).

Автор разобрался в сути явления, но дал провокационно-эклектичное название. К этому времени в русскоязычном культурном пространстве давно циркулировала не только «теория гениальности» Владимира Эфроимсона, но и построения психотерапевта Анатолия Добровича о девиированном социальном садомазохизме. Это явление бывает адресным или безадресным, его субъект может нуждаться или нет в наблюдении за эффектом реализации своей потребности. Социальный садомазохизм приносит обществу в целом больше непосредственного вреда, чем терроризм, и служит первопричиной его востребованности.

Позже возник термин «моббинг» — одинаково характерное для США и России преследование на рабочем месте. Но намного ранее генетик Владимир Эфроимсон выступил со своей работой «Родословная альтруизма», из-за публикации которой в очередной раз пострадала редакция «Нового мира». Эфроимсон говорил о «неэтической конкуренции».

Мы же скажем проще: если б люди могли управлять собственной агрессивностью, вместо войн на Земле расцвела бы красота.

В этом суть и смысл высказывания Федора Достоевского. Потому что в нынешней жизни красота вызывает чаще геростратические позывы и нуждается в охране, что невозможно для новаций. Их надо сначала распознать, а делают это те же агрессивные эксперты, преследующие прежде всего цели самоутверждения и борющиеся с конкурентами. В этом причина, например, проблем необъективного судейства в спорте, особенно в эстетических видах. Судя по аргументации председателя думского комитета по физкультуре, спорту и делам молодежи Владислава Третьяка, проблем судейства достаточно и в хоккее, а фигурное катание страдает от этого еще больше. Однако эти сферы существуют и развиваются, в отличие от советской науки и кинологии, которые потеряли властный патронат.

В экстенсивно развивающихся общее уровень социальной агрессивности чрезвычайно высок, и волны тревожности могут захватывать практически сто процентов населения. Тревожность выталкивает людей на публичную арену и придает им садистическую мотивацию (хоть с балкона покричать ранним утром или заложить соседа фашистам), что вызывает в обществе эффект лавинообразного нарастания публичной активности, потому что защитить себя от указанного явления практически уже никто не может начиная с детского сада.

Так возникает состояние готовности общества к преобразованиям. Промедление чревато стихийной революцией, если превентивно не начать реформы и не активизировать до реализации протеста наиболее возбудимую часть населения, пока протест не охватил критическую массу общества.