Пришла пора возвращаться в Костромскую губернию. Взяв с мужа слово, что он будет регулярно присылать письма, госпожа Тучкова отправилась в путь. Генерал обещал писать ежедневно. Наступило 1 сентября, день ангела Маргариты. После обедни она легла вздремнуть, но вдруг услышала голос отца. Женщина открыла глаза и увидела перед собой священника, а также своих отца и брата. Все они выглядели так же, как в недавнем ее сне. «Александр убит?!» — вскричала она. «Было страшное сражение близ Бородино…» — печально сказал брат.
Бывают вещие сны, которые не только предупреждают о грядущих событиях, но и помогают раскрывать преступления. М. Погодин в книге «Простая речь о мудреных вещах» рассказывает о странном случае. В марте 1869 г. в одном из сел Поволжья пропала крестьянка Фотина Костен-кова. Поиски не дали результата. В ночь с 14 на 15 ноября 12-летней девочке, которая жила в том же селе, приснилось, что Фотина Костенкова просит у нее кусок хлеба. «А где ты теперь живешь, Фотина?» — спросила девочка. «Я живу в пустой избе под лавкой. Сходи и скажи моему сыну — пусть меня ищет». Проснувшись, девочка отправилась к сыну Костенковой и рассказала ему о своем сновидении. Взяв с собой жену и свидетелей, тот пошел с заступом в пустую избу, стоявшую на краю деревни, и начал копать земляной пол под лавкой. Вскоре показалось мертвое тело, в котором узнали Фотину Костенкову. В сильном волнении невестка тут же призналась, что поссорилась с Фотиной, ссора перешла в драку, и невестка ударила свекровь так сильно, что та уже больше не встала. Испугавшись содеянного, женщина потихоньку отнесла тело свекрови в пустую избу и там закопала. Если бы не вещий сон 12-летней девочки, преступление так и осталось бы нераскрытым.
«Два года у меня есть…»
Алексей Петрович Ермолов, генерал «с обликом рассерженного льва», был человеком во многих отношениях необычным. Подобно йогам, он умел управлять биением собственного сердца и как-то раз — шутки ради — вовсе остановил его. Шутка, впрочем, получилась неудачной: самому же генералу пришлось «оживлять» беднягу доктора, который, не нащупав у всероссийской знаменитости пульса, бухнулся в обморок…
На поле брани Ермолов был отчаянно смел, а в обращении с власть имущими независим и даже дерзок. За эту дерзость император Павел Петрович заточил его (тогда еще 23-летнего подполковника) в Алексеевский равелин, а позже, смилостивившись, отправил на «вечное» поселение в Кострому. Там к опальному офицеру проявил неожиданное внимание монах Авель, известный прорицатель, и часто уединялся с ним у себя в келье. О чем они вели свои беседы — Бог весть, но именно после Костромы пошли разговоры о некоей ермоловской тайне.
Солдаты, например, уверовали, что Ермолов «заговорен» от пуль и потому так безрассудно храбр. И еще блуждали слухи, что генерал будто бы обладает способностью видеть будущее.
Так, в ночь перед Бородинской битвой Алексей Петрович предсказал своему другу, молодому генералу Кутайсову, что тот найдет свою смерть «от пушечного ядра». Предсказание сбылось: на другой день Кутайсов был убит 6-фунтовым ядром.
А накануне сражения под Лейпцигом, желая ободрить барона Остен-Сакена, Ермолов сказал: «Не робей, Митя. Пули для тебя еще не отлито… Да и вообще никогда не будет отлито!» Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен прослужил в армии больше полувека, прошел 15 военных кампаний, участвовал в 92 боевых делах, украсил себя полным набором всех мыслимых военных наград и… не получил за все время ни единой царапины!
Отставленный от службы, Ермолов поселился в Москве, в собственном доме на Пречистенке, и здесь, уже после Крымской войны, его как-то навестил капитан артиллерии Берг, участник севастопольской обороны. В летах они разнились на полвека с лишним, но это не помешало их обоюдной приязни, переросшей вскоре в настоящую дружбу. На протяжении многих месяцев они встречались чуть ли не каждый день, но весной 1859 г. вынуждены были расстаться: Николай Берг получил назначение военным наблюдателем в Италию, где назревал вооруженный конфликт между Австрией, Францией и Сардинским королевством.
«Генерал, — писал Берг, — выслушал известие о моем отъезде с одушевлением, как если бы ему подлили в кровь молодости…»
— Езжай, Коля. Езжай! Потом все расскажешь. Как только вернешься в Москву — сразу же ко мне… Слышишь? Буду ждать!
Ермолову шел уже 83-й год. Ему стоило немалого труда перемещать громоздкую свою массу даже в пределах четырех стен, и сердце капитана вдруг болезненно сжалось: «А дождется ли?..» Непрошеные слезы сами собой брызнули из его глаз.
— Ну? Ты что это? — Генерал положил тяжелую свою ладонь ему на плечо. — Думаешь, не дождусь? Помру?.. Нет, Коля! Еще свидимся. Непременно. Два года у меня есть.
Война в Ломбардии закончилась неожиданно скоро. Берг возвратился в Москву. Генерал его ждал, облаченный ради торжества в мундир с анненской лентой. Шумно дыша, он с усилием приблизился к письменному столу, долго возился с ключом, извлек на свет какие-то бумаги…
— Сейчас, Коля, ты кое-что выслушаешь, — объявил он, с облегчением опускаясь в обширное и глубокое кресло, сделанное когда-то по специальному его заказу. — Пятьдесят лет я молчал, ибо таков был данный мною обет… А теперь уже срок вышел.
«И я, — писал Николай Берг, — услышал повествование совершенно фантастическое…»
Случилось это в 1809 г. Генерал-майору Ермолову, тогда человеку совсем еще молодому, поручено было произвести некое служебное дознание в городке Жов-тень Подольской губернии. Генеральская бричка долго тащилась по непролазной грязи, пока наконец Алексей Петрович не добрался до места. Запалив свечи, Ермолов разложил на столе привезенные бумаги, набил трубку и предался задумчивости… Вдруг повеяло будто бы сквозняком, пламя свечей согласно качнулось. Генерал поднял глаза. Посреди комнаты стоял некто седовласый, «в мещанском сюртуке».
— Открой-ка чернильницу, — велел он Ермолову. — Чистая бумага перед тобою… Обмакни перо.
Сам не зная почему, генерал повиновался. «Мещанин» же, которого седые космы делали странно похожим на постаревшего льва, продиктовал первую фразу:
— Подлинная биография. Писал генерал от Инфантерии Ермолов.
«Как? — мелькнуло в мозгу Ермолова. Почему генерал от инфантерии? Ведь я пока всего лишь…»
А незнакомец между тем продолжал:
— Июля 1-го числа 1812 г. Высочайшим указом назначен начальником штаба 1-й Западной армии…
«Что за чушь? Не знаю я ни про какой такой штаб… И к тому же год сейчас не 12-й!..» Рассудок его пытался бунтовать, но рука, будто живя собственной и подвластной лишь голосу незнакомца жизнью, выводила новые и новые строки.
А. П. Ермолов. Худ. Дж. Доу
«…в 1817 г. отправился чрезвычайным и полномочным послом ко двору Фет-Али шаха…»
Седой диктовал, генеральское перо едва поспевало за ним. Долго ли, коротко ли все это длилось — Ермолов не знал. Он утратил чувство реальности… Наконец на бумагу легло самое последнее: число, месяц и год его смерти.
— Вот и все, — сказал «мещанин». — Теперь мы с тобою расстанемся… до времени. Но прежде ты должен обещать мне, что будешь молчать о сегодняшней нашей встрече ровно пятьдесят лет.
— Обещаю, — тихо вымолвил генерал.
Снова будто сквозняк прошелестел по комнате. Пламя свечей качнулось. И прозвучало затихающее, чуть различимо: «Так помни — пятьдесят лет!..»
Минуту-полторы Ермолов сидел как в оцепенении. Затем, очнувшись, резко встал и рывком распахнул дверь в соседнюю комнату: попасть в ермоловский кабинет можно было только через нее. Писарь и денщик, совсем было расположившиеся ко сну, воззрились на генерала в искреннейшем недоумении. «Седой?.. Никак нет, барин! Вот вам истинный крест, никто тут не ходил… Да и кому ж ходить, ежели наружные двери давно заперты?»
Он прошел в кабинет, еще раз перечитал написанное, осенил себя крестным знамением и погасил свечи…
