Camp America - Русакович Артем Анатольевич

Я много читал об этом в российских газетах, для которых в диковинку такие принципы — точно так же, как и политкорректность. И мне казалось, что американцы мужского пола должны быть недовольны подобным порядком. А вот поди ж ты: этот студент посчитал разумным и правильным то, что женщину оскорбляет излишнее внимание со стороны мужчины.

Так что США, на его взгляд, продвинулись в этом отношении дальше Европы. Но зато во многих других аспектах Европа идет впереди:

— Мне нравится метрическая система, — продолжил он. — Удобно, когда все увеличивается в десять раз. А не так как у нас — в одной миле 1760 ярдов, в одном ярде три фута, в одном футе двенадцать дюймов и так далее.

Он изучал испанский язык примерно таким же способом, как я — английский: а именно провел долгое время в испаноязычной стране. Поэтому к моей просьбе отмечать речевые ошибки, которые я допускал в своей речи, он отнесся серьезно и все время поправлял меня: "Лучше не «Faculty of Journalism», а «Department of Journalism» [21]", "Не «level of life», а «standard of living» [22]" и так далее. Я с удивлением обнаружил, что делаю огромное количество ошибок — наверно, другие мои собеседники-американцы просто не обращали на это внимание.

Мы доехали до развязки, на которой мой попутчик сворачивал. Я остался голосовать на хайвее и — о чудо! — третья машина остановилась. Пожилой мужчина, ехавший как раз из того города, в который собирался студент, направлялся недалеко, но я успел и с ним поговорить немного о политике. Он оказался, в отличие от предыдущего моего собеседника, сторонником Буша:

— Возможно, Ирак был ошибкой, — высказал он свое мнение, — время покажет. Но операция в Афганистане и общее направление нашей политики выбрано правильно. С терроризмом надо бороться, террористы не понимают другого языка. Вам, в России это должно быть понятно — вы сами столкнулись с той же проблемой.

— Странно слышать, — заметил я. — Большинство людей, с которыми мне доводилось общаться, особенно в Сан-Франциско, считают Буша плохим президентом и собираются голосовать за Керри.

— Ну что же, я думаю, в Сан-Франциско должен произойти теракт. Тогда эти люди поймут, что такое международный терроризм и почему надо с ним бороться. Во Всемирном Торговом Центре погибло несколько тысяч человек. И надо принять все меры, чтобы такое не повторилось. А Керри, на мой взгляд, не сможет быть хорошим президентом. Он слабый лидер.

Проехав с водителем двадцать миль, я вышел из машины и пошел по обочине, чтобы найти более удобное место для голосования. Но, не прошагав и ста метров, увидел остановившуюся впереди машину. Женщина средних лет, сидевшая за рулем, спросила:

— Ты едешь в Санта-Фе?

— Да, как вы догадались? — спросил я, садясь в машину. Я не успел достать свой плакат «Santa Fe», с которым голосовал у Лас-Вегаса.

— Я видела тебя у Лас-Вегаса, но ехала слишком быстро и не успела остановиться. Я еду в Альбукерке — это совсем недалеко от Санта-Фе.

— О"кей.

У Эмми — так звали женщину — был отпуск, так что она навещала родственников в Денвере и Лас-Вегасе, а сейчас возвращалась домой в Альбукерке — большой город в штате Нью-Мексико. Я спросил о том, играла ли она в Лас-Вегасе:

— Нет, не играла, — ответила она. — Вообще-то я могу играть в казино у себя в Нью-Мексико, но мне просто это не нравится.

— Разве азартные игры разрешены в Нью-Мексико?

— Они легализованы на территории индейских резерваций, а их в нашем штате очень много.

— И давно там это разрешено?

— Уже лет десять. Правительство озаботилось в свое время бедственным положением индейцев и решило им помочь таким образом.

— И как, помогло?

— Да, за это время жизнь там реально улучшилась. Большинство резерваций сегодня выглядят совсем не так, как это можно представить. В них есть современные дома, индейцы носят современную одежду, живут более или менее благополучно.

— А все благодаря играм, казино?

— Да, в основном, — сообщила Эмми, оказавшаяся крайне разговорчивой женщиной. — В индейские казино приезжает много народу. Некоторые проигрывают кучу денег. Так что это нечто вроде мести со стороны индейцев. В свое время европейцы привозили им алкоголь и продавали, из-за чего индейцы спивались и разрушили генофонд, на протяжении нескольких поколений теряя человеческий облик. А сейчас бледнолицые теряют деньги в индейских казино. Так что индейцы сегодня говорят: «Алкоголь был нашей слабостью и вы использовали это. Азартные игры — ваша слабость, и мы используем это», — Эмми засмеялась.

Мы несколько раз проезжали по территории индейских резерваций. Действительно, несколько казино — правда, не такие шикарные и сверкающие огнями, как в Лас-Вегасе или Рино, но все же вполне крупные здания, располагались совсем недалеко у дороги. И любой проезжающий по 40-му интерстейт хайвею мог остановится и попытать счастья здесь, если еще не спустил деньги в Неваде или не собирался сделать это в ближайшие дни.

К Альбукерке мы подъехали уже за полночь. Я проголосовал у огромной автомобильной развязки, пока не застопил пожилого мужчину, ехавшего в Санта-Фе. С ним мы за час добрались до города, по пути проехав очередную индейскую резервацию. Никаких ограждений или указателей там не было (впрочем, дорожный знак я мог и пропустить). Просто я увидел пустынную местность, с небольшим количеством домов, казино и стадионом для автогонок.

В Санта-Фе водитель высадил меня прямо у хостела. Очередной мой приют оказался достаточно дешевым и чистым. Всего 15 долларов (после калифорнийской и невадской дороговизны это казалось сущим пустяком), просторные комнаты, а главное — кухня, где кое-какую еду можно было брать бесплатно. Выбор халявной еды не отличался разнообразием — только сладости к чаю и рис с мясом, но все же как приятно для русского человека найти место, где что-то дают на халяву. Даже если он (русский человек) этим пользоваться не собирается.

Впрочем, такой социалистический принцип имел и свои оборотные стороны. Низкая цена и наличие халявных продуктов объяснялись следующим образом — администрация хостела экономила на обслуживающем персонале. Поэтому любой, кто жил здесь больше одного дня, отвечал за небольшой участок работы — например, должен был подмести или вымыть пол. Занимало это от силы минут десять, так что никто не выражал протеста по этому поводу.

Санта-Фе — самый неамериканский из всех американских городов, которые я видел. Если фотографии этого города показать человеку, никогда не слышавшему про него, он может предположить все что угодно: Греция, Турция, Южная Америка, Ближний Восток, Африка. Но вряд ли ему придет в голову, что такое место может находиться в США. Настолько Санта-Фе не похож на привычные американские индустриальные пейзажи.

Санта-Фе основал испанский конкистадор Дон Педро де Перальта в 1610 году. Позже город принадлежал Мексике, а потом, как вы уже, наверно, догадались, был захвачен американцами, как и весь нынешний юго-запад США.

Санта-Фе построен в так называемом адоби-стиле. Адоби (adobe), в честь которого названа уже упоминавшаяся компьютерная компания в Сан-Хосе, — это смесь высушенной земли и глины с соломой, которая когда-то использовалась испанцами и индейцами. Из этого материала, оранжевого или коричневого цвета, выстроена большая часть зданий в Санта-Фе. Дома все низкие, нет не только небоскребов, но и вообще ни одного высокого здания — все на уровне двух и трех этажей.

В старинных городах распространено следующее явление — исторический центр оставляют нетронутым, а всю остальную территорию застраивают типичной современной архитектурой. Здесь же почти весь город застроен а подобном стиле. Как только въезжаешь в Санта-Фе, сразу видишь желто-коричневые низенькие дома, словно слепленные из глины. Хотя здания на окраине, конечно, делают из современных материалов и только стилизуют под здешнюю архитектурную традицию.