В романе есть еще два частных проявления оппозиции «ось — антиось». Это образ Сарумана и бой Гэндальфа с балрогом.
Падение Сарумана
В предыстории Саруман представляет собой классическое воплощение «осевых» качеств: мудрейший из магов, глава Совета, он Белый (белый цвет здесь является символом блага, света), его жилище — огромная башня, сама форма которой соответствует структуре мировой оси: «Это было творение древних зодчих: черный, глубокого блеска пик, составленный четырьмя, сведенными наверху в один, многогранными каменными столбами. У вершины они расходились четырьмя клювами с неправдоподобно острыми концами и заточенными гранями», — мировая ось задает четырехчастную горизонтальную структуру мироздания, это иногда маркируется четырьмя существами, стоящими подле нее (иногда — составляющими ее) [80]. Однако Саруман, устремившись к власти, изменяет той естественной, природной мудрости, которая в мире Толкина воспринимается как благо, и обращается к познанию механистическому, техногенному. Это меняет и его облик, и облик его жилища. «Тут только я заметил, что одежда Сарумана, по привычке показавшаяся мне белой, переливается всеми цветами и оттенками. Когда он двигался, у меня просто в глазах рябило» [81], — говорит Гэндальф. Точно так же и Изенгард теряет свою устремленность вверх, вертикаль сменяется горизонталью (равнина, покрытая сооружениями Сарумана), а затем — провалом в преисподнюю: «Многочисленные жилища были вырублены в скалах, там жили мастера, слуги… Равнина была изрыта шахтами и штольнями. Глубоко под землей таились сокровищница и секретные мастерские Сарумана. Всюду вращались большие колеса, стучали молоты. Ночами султаны пара, подсвеченные багровым или ядовито-зеленым огнем, вырывались на поверхность из отдушин». Ось сменяется антиосью. Толкин сознательно актуализирует это, разнося по разным томам описание Ортханка до и после духовного падения Сарумана [82]; непосредственно в сюжет Саруман входит уже отрицательным, и его жилище ассоциируется скорее с преисподней: «…кое-где оставались большие мутные лужи, а между ними тянулись обширные пространства, вымощенные осклизлыми каменными плитами и усеянными валявшимися в беспорядке обломками» (в мифологии вода — маркирующий признак нижнего мира), «некоторые плиты здесь качаются, можно свалиться в подземелье», как говорит Мерри.
Уменьшенной копией этого явления предстают бесчинства Сарумана в Шире: срублено Праздничное Дерево (ось Шира), над разоренной усадьбой поднимается огромная труба, из которой валит черный дым, всюду грязные бараки, кирпичные дома и так далее. Эта дымящая труба была очень важна для Толкина, поскольку он упомянул ее дважды — в видениях Зеркала Галадриэли и в описании возвращения хоббитов домой. Возникает и еще одна ассоциация для этой трубы — с Ородруином. Все три «отрицательные» оси — это негативная ось нижнего мира, образ сравнительно редкий, но в мифологии встречающийся: например, такова железная лиственница мира мертвых, растущая корнями вверх (якутские мифы).
Утрата Саруманом «осевых» качеств маркируется его атрибутикой: сначала он делает кольцо (как мы выяснили, устойчивый знак антиоси), одновременно становясь Радужным, утрачивая естественную цельность белого цвета, затем Гэндальф ломает его посох (посох как осевой знак), и Саруман становится лишенным цвета.
В этом смысле показательно, что Саруман побежден именно Фангорном, старейшим из Пастырей Древ, фактически — одушевленным мировым древом. Так же и в Шире полное восстановление страны после власти Сарумана маркируется появлением нового мирового древа — мэллорна.
Черная Бездна
Пространственным выражением антиоси предстает гномье царство Мория, само название которого означает «Черная Бездна». В пути Хранителей через Морию сфера низа актуализируется минимум трижды: чудовище, живущее в озере у ворот, пытается утащить Фродо в воду; Пиппин бросает камень в колодец сверхъестественной глубины, и, наконец, Гэндальф в бою с балрогом падает в бездну.
При описании всех трех эпизодов используется понятие «потревожить, разбудить» — Боромир кидает камень в озеро у ворот, будя чудище; камень Пиппина будит орков и/или балрога (Толкин сознательно не проясняет этот момент), наконец, о балроге, называемом «Погибелью Дарина», говорится, что он был разбужен гномами, которые слишком углубились в недра гор. Сон, понимаемый здесь скорее в переносном смысле, в мифологии тождествен смерти, и существа мира смерти (а именно такой и является Мория в мифологической структуре романа) находятся в вечном сне, покуда их не тревожит герой.
Балрог, с которым бьется Гэндальф, предстает как сущность бесформенная: он «внезапно вырос, заполнив собой, казалось, весь объем подгорного зала… Маленькая сияющая фигура Гэндальфа одиноко стояла на фоне клубящейся грозовой тучи». Аморфность, бесформенность, лишенность структуры — это характеристики, противоположные «осевым».
Однако Гэндальфу Серому этот противник оказывается не по силам, и магу, чтобы обрушить под балрогом мост, приходится сломать свой посох. Антиось торжествует над осью, и падение Гэндальфа в бездну более чем закономерно.
И здесь нас поджидает мнимое противоречие [83]. Перед боем с балрогом Гэндальф жалуется на усталость, он не может удержаться на обломке моста, потому что у него не хватает сил, — а потом, рассказывая Арагорну, Леголасу и Гимли о бое, подробно описывает, как он гнался за балрогом и яростно сражался с ним. Откуда же взялись у измученного Гэндальфа силы? Ответ кроется в его словах: «…огонь охватил меня, я горел». Иными словами, Гэндальф лишается физического, человеческого тела, и остается чистый дух, Айну, майар Олорин, по сравнению с которым мощь балрога неизмеримо меньше.
При описании глубочайших недр Мории фигурируют категории, связанные с первозданным хаосом, небытием: холод («сердце почти замерзло»), мрак, вода, а также отсутствие времени («там, где время нашего мира еще не родилось»), отсутствие имен («существа, которым нет имени»). Глубина этого места не поддается описанию. Возникает невольная ассоциация с Тартаром в поэме Гесиода «Теогония», удаленном от поверхности земли на расстояние, которое медная наковальня, брошенная в преисподнюю, пролетит за девять дней и ночей; в Тартаре обитают гекатонхейры (сторукие) — самые древние и ужасные из порождений изначальных стихий. Неназываемые существа, которые обитают на дне Мории, — «старше Саурона», он даже не знает о них.
Так Мория предстает бездной из бездн, и даже балрог оказывается существом более воплощающим в себе структуру, чем этот первозданный хаос: «…единственной моей надеждой был мой враг, и я следовал за ним по пятам».
Выйдя по Бесконечной Лестнице (медиатор, еще один вариант мировой оси) наверх, Гэндальф и балрог оказываются на вершине Келебдила, выступающего здесь в функции мировой оси. Победа Гэндальфа над врагом предопределена самим местом схватки.
Подводя итог, следует обратить внимание на еще одну деталь. Гэндальф — хранитель Кольца Огня. Но в отличие от Колец Воды и Воздуха, Кольцо Огня никак не проявляет себя на страницах книги. И это неудивительно, поскольку, как показал наш абрис мифологической структуры романа, кольцо — это устойчивое выражение понятия «антиось». Элронд и Галадриэль пользуются своими Кольцами, оберегая при их помощи Имладриса и Лориэна, — и, по сути, терпят поражение, будучи вынуждены уйти (показательно, что Келеборн, не связанный силой Колец, за Море не уходит). Гэндальф же уходит потому, что его миссия выполнена, для него нет трагедии расставания. Он, подобно Фродо, скорее хранитель, чем обладатель Кольца.
