Camp America - Русакович Артем Анатольевич
После ужина Миро попросил не расходиться, и, когда все работники собрались в опустевшей столовой, торжественно сказал:
— Итак, ребята, это ваш первый день. Вы — одни из лучших работников, которых я видел за шесть лет. Надеюсь, это лето будет хорошим. Поаплодируем друг другу.
Мы, улыбаясь, захлопали. И вроде паршивый день с работой, к монотонности которой еще предстояло привыкнуть, мы неожиданно закончили с хорошим настроением.
Это, кстати, показательный пример. Именно в лагере я понял, что отношение к работе у американцев очень ответственное. Каждому — от посудомойщика до топ-менеджера транснациональной корпорации — пытаются внушить, что его труд очень важен. А чтоб не впадать в пафос, это делают иногда в шутливой форме. Русский парень, который работал в лагере на уличной работе (стриг газон и убирал территорию) под началом одного американца, рассказывал:
— Наш начальник всегда говорит: «Джентльмены, нам удалось сделать это!» — как будто мы только что спасли вселенную.
А Миро несколько раз говорил напутственные или благодарственные слова уже по другим поводам — вроде родительского дня или окончания смены в лагере. Еще, видя, что кто-то хорошо выполняет работу, он подходил и хвалил: «Good job» [25]. Случалось это часто, так что мы, не привыкшие к такому обращению, стали даже передразнивать его, по поводу и без повода обращаясь друг к другу: «Ты чертовски круто вымыл поднос. GOOD JOB!!!»
Через несколько дней после заезда русских студентов все устаканилось и пошло своим чередом. Напоминало мне это одну старую шутку: «Тебе нравится фильм „День сурка“? Добро пожаловать в армию, сынок!». Действительно, наше существование сильно напоминало фильм «День сурка» и одновременно армейские реалии. Все девять недель прошли совершенно однообразно. Один день практически не отличался от другого, и каждый развивался по единому сценарию.
С утра — подъем в промерзшем за ночь бараке. Вначале на работу идут люди, ответственные за раздачу и приготовление столовой к завтраку. Через полчаса к ним подтягиваются посудомойщики и полотеры. Быстрый завтрак для обслуживающего персонала и два-три часа работы для детей и вожатых. Затем — возвращение в барак; большая часть народа снова валится на кровати и восполняет ежедневный недостаток сна. Ближе к двенадцати начинается самая напряженная часть дня — обед, после которого образовывается почти три часа свободного времени. Его тратят по интересам: кто-то идет на озеро, кто-то — в библиотеку, кто-то читает или снова спит в душном бараке. И, наконец, ужин, заканчивающийся в восемь часов. А дальше — свобода до следующего утра. Иногда вечером мы играли в футбол (как правило, сборная России против сборной Польши) или смотрели кино в комнате для вожатых.
У входа в наше жилище на стене висел календарь. По нему можно было точно определить, сколько времени мы уже проработали и сколько нам осталось до конца. Вверху была оставлена ироничная надпись фломастером: «Best summer of your life» [26]. Обычно, прибегая после ужина, кто-то зачеркивал очередную дату, и пребывание в лагере, многим из нас напоминавшее трудовую колонию, сокращалось на один день.
Пожалуй, я немного сгустил краски — конечно, все было не так плохо. В конце концов, каждый день у нас было свободное время и много возможностей для того, чтобы его провести. Мы наравне с детьми пользовались всей лагерной инфраструктурой: баскетбольными и волейбольными площадками, теннисными кортами, бассейном, футбольным стадионом. Администрация лагеря вскоре дала нам связь с внешним миром через электронную почту. В комнате с десятком компьютеров можно было написать письмо, указать электронный адрес получателя и сбросить это в определенный каталог. Письмо отправляли в Россию, а уже ответ оттуда распечатывали и раздавали адресатам. Боясь, видимо, как бы мы не подпустили компьютерных вирусов, прямой выход в Интернет лагерное начальство закрыло.
Хорошие отношения у нас сложились с вожатыми и даже со многими детьми. Повара и наши непосредственные начальники, вроде Миро, оказались довольно неплохими людьми. И хотя Миро часто доставал нас своими придирками, но они, как правило, были по делу, так что с ним мы сохранили нормальные отношения до конца работы.
Другой начальник, руководивший столовой, по имени Джо Малик, наоборот, оказался неприятным типом. Сам он в столовой почти не работал, но зато давал указания и осуществлял, так сказать, общее руководство. Уважения к русским у него было не больше, чем у коренного москвича к молдаванам, которыми его назначили руководить на стройке. Ни разу мы не слышали от него ни «здрасте», ни «до свиданья», ни «спасибо», ни «пожалуйста».
Другие персонажи — владелец лагеря Марк Байнок и его финансовый директор Иан Брассет — с виду были людьми чуть более приятными, но только с виду. Улыбка, доброжелательность, умение выслушать человека в сочетании с меркантилизмом и способностью поставить под контроль каждый цент — наверно, именно эти качества помогают добиться процветания в Америке. Например, поблизости от лагеря не было никаких магазинов, и мы просили отвезти нас на автобусе в ближайший супермаркет. Вначале нам без проблем организовали такую поездку, но когда мы снова подошли к Марку с этой просьбой, он заговорил про цены на бензин, и про те расходы, которые мы накладываем на лагерь. И хотя в будущем нам удавалось несколько раз уломать начальство на новые поездки, но каждый раз они вырывалось практически с боями. Хотя в других лагерях была налажена более разумная система — там работников возили в супермаркет регулярно каждую неделю.
Еще, помню, мне нужно было возместить расходы на автобусную поездку до лагеря. В инструкции, полученной от «Camp America» в гостинице, было сказано, что цену билета возместят в лагере. Сорок два доллара — для меня деньги значительные, а Марк Байнок, ставший с помощью своего бизнеса миллионером, как мне казалось, может возместить такие расходы без труда. Но он и его финансовый директор удивились этой сумме и заявили, что первый раз об этом слышат. Они решили даже связаться с компанией «Camp America» и выяснить, почему на них налагают такие огромные расходы. Но справедливость, в конце концов, восторжествовала: не прошло и трех недель и — после долгих и плодотворных переговоров лагеря с «Camp America» — деньги мне выплатили в торжественной обстановке — все до последнего цента.
Именно лагерь для многих русских ребят оказался единственным впечатлением от Америки. Мало кто по моему примеру путешествовал потом по стране. Максимум, что некоторые сделали, — это погуляли еще недельку перед вылетом в Нью-Йорке. Большинство же просто сразу поехали домой. И хотя «Лохикан» находился в жуткой дыре, и увидеть здесь можно было немного, именно в этом месте произошло наше первое знакомство с реалиями американской жизни, которые многих привели в восторг.
Как-то два парня из Ставрополя нашли работу по соседству от лагеря — убирали вещи из сарая в доме какого-то престарелого инвалида. За два рабочих часа получили на двоих 25 долларов. Причем из этих двух часов 15 минут пили пиво, которым их угостил работодатель. Вернулись радостные и довольные больше некуда:
— Неделю у него поработаем по два часа в день, — сказал один из них. — И получим больше, чем моя мать зарабатывает за месяц.
В другой раз со студентом из Калуги, который работал со мной на посудомойке, мы направлялись в библиотеку. Поймать машину не удалось, так что мы пошли пешком. Один старик, живший в доме у дороги, как раз натягивал веревку на изгородь вокруг своего дома и попросил нас помочь. Мы за десять минут выполнили его просьбу, и уже собирались идти, как вдруг он достал 4 доллара и отдал нам. Капитализм здесь проник даже в бытовые отношения. Мой напарник позже сказал:
— Я вначале подумал: нехорошо как-то, может быть, последние гроши у старика отбираем. А потом вспомнил, что пенсионеры здесь самые обеспеченные люди.
25
«Хорошая работа» (англ.)
26
«Лучшее лето твоей жизни» (англ.)
Похожие книги на "Camp America", Русакович Артем Анатольевич
Русакович Артем Анатольевич читать все книги автора по порядку
Русакович Артем Анатольевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.