Квази - Маканин Владимир Семенович

Особенно важно, очерчивая ММ как творческое усилие, отделить его не только от творчества индивидуального, но, вообще говоря, и от коллективного.

Коллективное творчество масс огромно и разнообразно и всегда в той или иной мере персонифицировано. Заводы. Полигоны. Лаборатории. Школы. Колхозы. Фермы. В каждом конкретном случае (даже в самом коллективном) человек работает все-таки сам, а не единой толпой. И потому к скромной сфере ММ весь этот гигантский, огромный труд народа отнести нельзя.

Даже на самом большом заводе, доискавшись, почти всегда можно назвать того, кто сделал гайку. И можно перечислить всех тех, кто сделал ракету. (А если она не полетела, найдут и автора плохо нарезанной гайки — и назовут.) Но как, каким образом назвать поименно тех, кто сделал когда-то имя забытому Амвросию, или тех, кто создал имя Высоцкий, кто слепил, сделал Ельцина, — никто не сделал, и сделали все; именно так.

ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ, предшествующее XX веку, явило скромность и отчасти жалкость ММ-продукции. Чего стоили Орлеанская дева или Стенька (при всей непреходящести их образов) или даже святой Бенедикт (ММ работало и внутри религий) рядом с потрясающей в своей огромности работой людей — заводы и флот, дома и дворцы, железные дороги, мосты, электротехника, радиотехника, навигация, агрокультура (перечисление заняло бы не одну тысячестраничную книгу), а ведь сюда же следует добавить еще и индивидуальные создания гениев, Рафаэль и Микеланджело, Достоевский и Гёте, Моцарт (без «и», никого рядом), Ньютон и Коперник... вновь достаточно долгое перечисление, притом только самого первого ряда гениев.

Но зато ММ-работа (пусть она уменьшилась по значению и даже бесконечно умалилась сравнительно с остальной работой духа) не изменилась качественно, оставшись «верной» своей изначальной сути. Вполне мифологичен, к примеру, Калиостро. Конечно, работка небольшая, скромная, но внимания стоит. Думаю, что и превращение казака Разина в Стеньку было несомненным творческим актом. Оттого и остался он не только в истории, но и в текущей жизни, удерживаемый нами в памяти как миф и как миф помогающий нечто осмыслить. Можно констатировать, что в экстремальных условиях ММ работало активнее. В пороховом дыму имена полководцев были у солдат в сердцах и на слуху — имена сверкали, а судьбы обрастали легендами, не уступающими героям мифов; некоторые (скажем, Наполеон) претендовали уже на большее: на божество. (Что впрямую напоминало о былых возможностях ММ.) И если миллионы Амвросиев, будучи созданы, все же канули в вечность, то сколько-то имен и посейчас не забыты, они есть, они живут, что и говорит о не умершей способности создавать, созидать. Притом созидать не умом и не руками, не пером и не кистью, а — скажем впрямую это грубое слово — созидать толпой.

«Ну что тебе стоит...» — молил он ММ, как бы продолжая творить заклинание, обращенное к древнему мифологическому мышлению масс (только оно и могло его в те минуты слепить, создать, вознести). Он мыкал и мыкал, не мог связать двух слов, и все вокруг повторяли, как об Амвросии, но только в куда большем масштабе: Ельцин!.. Ельцин!.. Ельцин!.. — народ словно обомлел. И с этого дня ни телекомментаторы, ни газетчики, ни даже вся пресса, стеной стоявшая за Горби, — никто не мог ничего поделать. ММ созидать умеет.

ЕСЛИ О ПОЛИТИЧЕСКИХ ФИГУРАХ, так был слеплен Ленин. (Вот так же — рукой и кистью толпы.) И Сталин, разумеется, тоже. И Мао. И Фидель. И де Голль. И Кеннеди. Речь (опять же) не об оценке «творений толпы». А о самой способности творить, так неслыханно выросшей в XX веке.

Всеобщий процесс усреднения как раз и вывел массы на реальную поверхность жизни: они в XX веке пришли. Теперь скромная их работа стала на виду — жизнь уплотнилась. (Пока ММ, пребывая в глубинке вместе с массами, лепило там своих Амвросиев, все это мало кого трогало. Но с выходом масс наверху оказалось и их ММ.) Обилие кумиров — вот главная примета прихода масс в XX веке. Постоянное созидание имен (по мифологическим выкройкам) — вот, соответственно, и характерное отличие нашего века от предшествующих веков. ММ проснулось.

Ортега-и-Гасет говорил о приходе масс в жизнь (уже тогда явном) как об основном процессе XX века — о восстании масс. Восстания, вообще говоря, не было — был естественный выход на поверхность все более усреднявшейся людской массы. (А восстания, если цепляться к слову, были как раз там, где процесс усреднения почему-либо задерживался или придерживался сверху. Восстания были коррекцией к замедлившейся эволюции.)

МЭРИЛИН МОНРО — часть самосознания всей Америки. То же для Запада Джон Леннон и его «битлы». В сочетании с наукой понадобилось лишь небольшое усилие ММ, и вместо великого физика А. Эйнштейна возник — просто Эйнштейн. (С высунутым языком. С парадоксами. И с теорией относительности, переделанной в сказки для взрослых.) А в сочетании с политикой возник «вождизм», бич божий.

Вдруг — и все кричат:

— Керенский! — или:

— Фидель! Фидель!.. — и образ создан, слеплен, и хоть бы вы сто раз знали некую истину, отличную от знания толпы, вы ничего не докажете. Вы просто умолкнете в бессилии.

А людская масса знай продолжает жить и творить своей подспудной мифологической мощью (опять ММ...). Оценочность, как всегда, не главное. Толпе подчас надо ошибиться. И она выбирает кумира, за которого сама же расплатится кровью и позором. Или — напротив — выбор обернется успехом, славой, обожествлением его надолго.

Уже в самом начале XX века лепка героев и кумиров (за триумфом — триумф) стала для ММ делом обычным, повседневным. И, разумеется, достигнув успеха в героях, ММ не могло не попытаться лепить и богов: не могло не попробовать создать религии. (Можно считать, что тем самым ММ оказалось на путях к высшим творческим достижениям.) Божественное — вот что пыталось теперь создать ММ. И точно так же как человека, ММ выискивало теперь и находило аналог веры или единственно верное учение, короче — некую идею: вот она!..

Суть скорого поиска в том, что и в случае ошибки людской массе была необходима эта веха, в частности, веха-ошибка. Ей был (как она, вероятно, считает) необходим опыт познания собственными силами. Именно так пришел и победил советский социализм в России. Победил и саморазрушился спустя несколько десятилетий. Толпа сотворила религию, жила ею и... отбросила ее затем за исчерпанностью (зачем она массе, ежели она неудачна).

РАЗУМЕЕТСЯ, УРОК... (И какой урок! — вскрикнем мы.) Впрочем, преувеличивать не следует. Мы, люди, малы. События нас потрясают, сокрушают, в то время как людская масса (при всех ее бесчисленных страданиях и жертвах) всего лишь учится, ходит в первый класс. Она всего лишь пробует упорядочить жизненный хаос собственными силами. Человек своего времени так или иначе переживает крушение идеи. (Клянет ее. Или упорствует в ней.) Человек... но не людская масса.

Масса сильна, вульгарна. Отбросив одну идею (и хрен с ней!), она завтра может подыскать себе другую. Что ей неудача длиной в семьдесят лет и что ей крушение образа Ленина? (тем более Сталина, матроса Железняка и самой «Авроры» с ее знаменитым залпом?) — что ей, если впереди XXI век и она сможет, придя в себя, выдать еще один аналог веры, и опять же на пробу... (Кто оспорит? — разве Советы и сам социализм по-русски не были попыткой организации жизни и жизненного хаоса?..)

И Гитлер для немцев был, разумеется, не только Гитлер, но и попытка создать (созидать...) новый порядок в Германии. (Так перекликающийся с нашей попыткой создать нового, советского человека, построить новый мир...) Ну да. Грубо получилось. Жестоко. (И кровищи сколько. Грубая работа.) Но... но ведь первые блины комом, пояснит с не прячущейся вульгарной усмешкой людская масса. Мы же только начали. Ну верно, верно — ошиблись, наломали дров. Но вспомните, мол, первый автомобиль...

Здесь кстати заметить. Пересадка сердца и успехи компьютерной техники, создание пулемета или, не к ночи будь сказано, «СС-20» — все это шло в XX веке своим ходом. А ММ работало в параллель. Так сказать, на примитивном мифологическом уровне. (Религиозно—мифологическом, теперь важен именно этот оттенок.)