Сербские союзники Гитлера - Тимофеев Алексей Юрьевич

Сербские театры в годы оккупации развивали свою деятельность в рамках того же направления, что и кинотеатры, – «создать у населения атмосферу спокойствия, оптимизма и уверенности в завтрашнем дне».

Приказы о деятельности театров, а также о варьете и кабаре были изданы военным комендантом Сербии в одном пакете с приказом о деятельности кинотеатров. Эти учреждения так же, как и кинотеатры, попали после оккупации под контроль пропагандистского отдела «С» (Propagandabteilung «S») при военном коменданте Сербии, организационно входившем в состав Пропагандистского отделения верховного командования вермахта. Отдел «С» формально должен был контролировать все СМИ (радиостанции и печать), кинематографию и кинотеатры, музыку и театр. Разумеется, число кабаре и варьете значительно превосходило число кинотеатров, причем они существовали не только в столице, но и в небольших городках, что привело к необходимости привлечь к контролю и цензуре над ними сербских полицейских агентов. Как это было принято и в довоенной Югославии, помощь по надзору за деятельностью театров осуществляло Министерство просвещения, которое, впрочем, уже с 16 августа 1941 г. делегировало эту функцию специальному Отделению пропаганды при Совете комиссаров, а позднее при Совете министров Сербии [249]. Многочисленные варьете и кабаре специализировались на коротких юмористических бытовых скетчах, песнях и танцевальных номерах, некоторые из которых носили весьма фривольный характер. С 1 октября 1941 г. возобновил свою деятельность крупнейший сербский культурный институт в оккупированной Сербии – Народный театр в Белграде [250]. Его директор Йовано Попович со всем энтузиазмом и энергией поддержал политику Милана Недича по созданию «Новой Сербии» в Новой Европе. В репертуаре театра присутствовала национальная и европейская классика, среди которой значительную часть (но вовсе не большинство) представлений составляли европейские драматические постановки. Кроме Народного театра, в Белграде действовали мини-театры на съемных площадках: «Веселое утро» в зале лектория «Коларац», «Юмористы» в кинотеатре «Авала», «Сашин смешной театр» в кинотеатре «Таково», «Развеселье» в кинотеатре «Косово» и т. д. Фактически это были не полнокровные театры, а скетчевые комические группы, которые должны были любыми средствами создать веселое и жизнерадостное настроение у жителей недичевской Сербии и заставить их забыть о тягостной и позорной оккупации. Близки по жанру к этим местам развлечения оказались и традиционные сербские институты – кафаны, рестораны кабацкого типа. В то время как днем большинство из них предлагали лишь скромные обеды для холостяков, в вечерние часы кафаны наполнялись многочисленными компаниями «прожигателей жизни», поглощавшими вина и ракию [251] под аккомпанемент ресторанных певичек, музыкантов или целых ансамблей, как это было в знаменитой русской кафане «Казбек». В этом контексте нельзя не вспомнить слова большого знатока русского Белграда и сербской кафаны В.И. Косика: «Отличие белградского ресторанного театра… состояло прежде всего в том, что в нем соединялись черты и элементы площадного искусства с классическим, взращенным на поле культуры» [252].

Образовательную политику недичевской Сербии можно определить как попытку индоктринации сербской молодежи в национальном, традиционном и православном духе, с одной стороны, и как стремление истребить в той же молодежи ростки интернационализма, либерализма, коммунизма и атеизма – с другой. При этом М. Недич и проводившие его политику люди не столько опирались на традиционный (достаточно либеральный) дух сербской школы, сколько пытались сконструировать нечто новое – среднее производное между казармой и монастырем. Недаром Министерство просвещения стремилось изгнать из рядов учителей не только всех несербов (о чем выпускались соответствующие законы), но и женщин (что декларировалось на страницах многочисленных специальных и популярных изданий) [253]. В число общих приоритетов при построении «крестьянской сербской государственности Новой Сербии» попадало и сокращение числа лиц с бесполезным «гимназическим образованием» (потенциальных бунтовщиков или бюрократов), взамен предполагалось увеличить долю учеников ремесленных и сельскохозяйственных училищ.

В соответствии с этими идеями было реформировано Министерство просвещения, в составе которого появлялись и преобразовывались новые отделы, а старые меняли характер своей деятельности. Новые отделы оказались востребованы в связи с тем, что Министерству просвещения были переданы новые участки работы: вопросы вероисповедания (рассматривавшиеся до этого отдельным министерством) и среднее профессиональное образование (находившееся до этого в ведении министерств торговли и народного хозяйства). Новые отделы возникали и для осуществления особых программ: отдел народного просвещения для борьбы с неграмотностью и культурной неразвитостью, отдел физического воспитания для борьбы за народное здоровье, отдел преподавания для улучшения методики преподавания и решения хронической проблемы сербского образования – разрыва в программах и требованиях начальной и средней школы, а также для широкого преподавания немецкого языка (необходимого в Новой Европе). Увеличение изучения немецкого языка в школах было столь интенсивно, что Министерству просвещения пришлось открыть ускоренные летние курсы для лиц, знавших немецкий и желавших преподавать его в средней школе [254].

Всю эту кипучую реформаторскую деятельность развил Велибор Йонич, довоенный праворадикальный общественный деятель, который с небольшими перерывами возглавлял Министерство просвещения и при Ачимовиче и при Льотиче [255]. Его реформы сводились не только к изменению структуры Министерства просвещения, превратившегося в Министерство просвещения и вероисповедания, но и к ряду коренных изменений учебного процесса в сербских школах. Однако в первую очередь Министерству просвещения предстояло решить многочисленные проблемы, связанные с нехваткой школьных помещений и инвентаря, уничтоженных в ходе восстания осенью 1941 г. и при его подавлении. Нехватку помещений усугубляло и то, что немецкие и сербские воинские и полицейские части частенько реквизировали школьные здания для нужд своего размещения. Министерство просвещения вело борьбу буквально за каждую школу, осуществляя активную переписку с М. Недичем и заклиная его помочь в обеспечении детей и учителей крышей над головой. Стоит отметить, что после оккупации на территории недичевской Сербии существовали 84 гимназии, 8 торговых академий, 4 средние технические школы (без торговых и ремесленных школ, которые не подчинялись Министерству просвещения), 2 женские учительские средние школы и 2250 начальных школ. Однако в силу ряда причин (разрушения в ходе военных действий, использование зданий под нужды оккупационных войск и др.) к 1 сентября на той же территории действовало всего 2112 начальных школ с 6 236 классами, в которых обучались 365 583 ученика, и 73 гимназии с 1249 классами, в которых обучались 53 383 ученика. К 1943 г. в Западной и Восточной Сербии было выстроено 22 и отремонтировано 20 начальных школ, вместивших 575 классов, а число учеников возросло на 25 132 человека [256]. Тем не менее проблему нехватки школьных зданий не удалось решить до самого конца оккупации. Значительные трудности имелись также с финансированием учителей и сотрудников министерства – их заработная плата, и без того небольшая, к началу войны была полностью съедена инфляцией, что вместе с разладом системы карточек привело к вынужденному переходу в 1944 г. на частично натуральную оплату труда. Кроме того, в зимнее время возникали постоянные проблемы с дровами, которых то и дело не хватало для нормального функционирования школ [257].