Кооперативы были своего рода «рычагом», призванным перевернуть закрытую от всего мира деревню, «мостом» к другой культуре, — а заодно они существенно повышали значимость агрономов. А авторитетность была весьма важным качеством для чужака в недоверчивой крестьянской среде. Возьмем, к примеру, кризис доверия, который произошел, когда участковый агроном Фридолин занял свое первое служебное место в Петербургской губернии в 1904 г., решительно намереваясь разговаривать с крестьянами «как учитель». Во время чтения крестьянам лекции по ботанической классификации растений он не смог назвать овощи, которые они традиционно выращивали («огородники сразу поняли, с кем они имеют дело, и с усмешкой просили “больше не беспокоиться”»). Никакого урожая со своего образцового хозяйства он также собрать не смог («один из трагических эпизодов в первый год моей работы»). Когда Фридолин разъезжал по деревням с красочными плакатами, желая научить крестьян правильным методам помощи коровам при отеле, однажды ему сказали, что настоящая живая корова должна вот-вот отелиться в соседней хате; он пошел туда, надеясь, что корова отелится до его появления, и в конце концов вынужден был позвать ветеринара. «Все эти случаи весьма угнетающе действовали на мое душевное состояние… Идти учиться к передовым хозяевам, знавшим меня как “ученого” агронома, нельзя. Это при моей маловажности вовсе подорвало бы мой престиж у остального населения, среди которого я обязан был выступать как учитель». Именно учреждение государственных и земских пособий кооперативам помогло Фридолину восстановить самоуважение и позволило предложить крестьянам конкретную помощь — денежную и по улучшению условий сбыта их продукции. Согласно действующим предписаниям, он мог предложить крестьянам только пособие или ссуду от земской управы или губернского кредитного комитета, а на практике это сводилось лишь к возможности сформулировать письменную заявку тем языком, который был приемлем для данных учреждений. Агрономические журналы забили тревогу, когда опросы населения на местах вскрыли, что большинство крестьян не знают, кто такие агрономы и что они делают. Авторы предлагали решать эту проблему посредством «организации» большего числа кооперативов и таким образом «воздействовать» на большее число крестьян [294].
Когда московских участковых агрономов спрашивали, почему они работают с кооперативами, те объясняли, что там их значимость легко переходит в «авторитетность». Один агроном добавил, что, как только затрагивается экономическая сторона жизни крестьянина, у него сразу появляется уважение и доверие к профессионалу. Открытие кооператива и снабжение его средствами из земского бюджета — это большой плюс для агронома в глазах населения, которое перестает видеть в нем чужака, действующего в интересах земства, и принимает его как «своего человека». Другие утверждали, что кооперативы — это мост между агрономом и населением. В представлении еще двух респондентов участок, обслуживаемый специалистом, был целым организмом, в котором он возглавлял кооперативы, выступающие как «нервный центр» агрономической работы [295].
Один оратор заявил Съезду представителей земств Юга России, что кооперативы — это вообще не крестьянское дело, а «инструменты» в руках агрономов, а значит, требуется «переориентировать их цели» с мелких делишек добывания непосредственной прибыли (чего ждут от них безграмотные крестьяне) на осуществление программ, разработанных компетентным персоналом: «Для агронома не может быть кооперации. Она для него лишь средство достижения общественно-агрономических целей реорганизации хозяйства». Другой автор объяснял, что уверенность в своих силах — это двигатель сельскохозяйственной работы, подчиненный основным нуждам общественной агрономии. Чаянов также настаивал на том, что агроном должен полагаться на самодеятельность самого населения, но в «организованной форме», и осуждал автоматическое учреждение кооперативов без предварительного исследования местных нужд и условий. Однако он не утверждал, что крестьяне должны управлять кооперативами самостоятельно; напротив, Чаянов считал, что специалисты в любом случае обязаны принимать активное участие в работе кооператива на всех стадиях его развития. «Кооперативы представляют собой такие центры социальных связей, воздействуя на которые, мы воздействуем на очень широкие массы». Агрономы должны «группировать вокруг себя» и выращивать «все наиболее деятельные и сознательные слои деревни, укрепляя нашу пропаганду всем авторитетом кооперативной самодеятельности», и насаждать «самосознание» там, где его не существует [296].
Профессионалы весьма наглядно продемонстрировали общее видение собственной миссии в дебатах между собой, что особенно ярко проявилось в обмене язвительными замечаниями между «Южанами» (нередко украинцами) и «Северянами» по поводу «пути наименьшего сопротивления» реформирования русской деревни. А.Н. Минин доказывал Второму Всероссийскому кооперативному съезду в Киеве (1913 г.), что агрономы должны использовать кооперативы для «реорганизации» всех крестьян, — независимо от того, определились те в своем отношении к переменам или нет, — но это фактически невыполнимая задача. Выбрать же лишь небольшое число крестьян (что и было, как он утверждал, сделано на Юге России) — означает создать богатое и грамотное меньшинство, что и станет «путем наименьшего сопротивления». По поводу речи Л. Сокальского, произнесенной на Съезде представителей земств Юга России, Чаянов заметил, что южане стремятся работать только с наиболее богатыми и «развитыми» крестьянами и игнорируют нужды бедного меньшинства. А ведь вместо этого агроном должен искать возможность помочь всем крестьянам, включая самых невежественных и нечувствительных к реформам. Вскоре дебаты в агрономической прессе свелись к взаимной пикировке между представителями «зоологического украинского национализма» и «романтического русского народничества», так что некоторые примирители постарались привлечь их внимание к общим для всех исходным положениям. Украинцы, присутствовавшие на Сельскохозяйственном съезде, не возражали против призыва Минина работать с «массами» крестьян и неожиданно для многих проголосовали за это предложение. Один из делегатов объяснял это тем, что южане также настаивали на использовании кооперативов в реорганизации крестьянства, отделяя «работящих» от «паразитов» или «лентяев» (под которыми понимались два сельских меньшинства — очень богатые и очень бедные). Северяне также подразумевали нечто похожее, говоря о кулаках и «безнадежно бедных» крестьянах. Съезд представителей южных земств фактически отклонил призыв Сокальского работать только с избранными хозяйствами и вместо этого принял решение направить энергию на повышение культурного уровня «массы в целом» [297]. Возможно, еще более важным обстоятельством было согласие обеих сторон в том, что не все представители крестьянского сословия в поте лица своего работают на земле и что именно агроном должен использовать кооперативы для отбора определенных крестьян, пригодных к участию в новой общности, и не допускать туда других — кулаков, паразитов, богатеев и лентяев. И все это должно было происходить под лозунгом «реорганизации» крестьянства.
3. Сценарии противоборства: кулаки, крестьяне и профессионалы
Экономист Н. Катаев изображал деревню как пустое в культурном, социальном и интеллектуальном отношении пространство, которое не в состоянии порождать компетентных и культурных личностей. Он требовал привлекать профессионалов для заполнения этого вакуума и настоятельно уверял, что агронома всегда следует назначать извне и ни в коем случае он не должен появляться из самой крестьянской среды: «В виду вопиющей нужды, бедности, малограмотности и беззащитности русского крестьянства наш агроном назначается свыше — один на огромные пространства; его не “приглашают”… нет, наш агроном без приглашения является в деревню — “чужестранцем”», призванным к культурному строительству. При том количестве первобытной стихийности, которая все еще господствует в деревне, и при отсутствии в крестьянах определенного уровня «общей цивилизованности», все, что есть прогрессивного в деревне — от технических усовершенствований до кооперативных товариществ, — оказывается результатом усилий земского агронома [298].
