Книга утраченных сказаний. Том I - Толкин Джон Рональд Руэл

— Вот, теперь мы извещены, отчего привезли нас сюда как груз прекрасных рабов! Отныне, наконец, нам ведомо, по какой причине стерегут нас здесь, лишив завещанного, и почему не правим мы бескрайними землями — на случай, если не уступим их народу, еще не рожденному. И этому жалкому племени, настигаемому ранней смертью, роду копошащихся во мраке, криворуких, непривычных к песне и музыке, что будут уныло ковырять землю своими грубыми орудиями и кто — как говорит Манвэ Сулимо — от Илуватара, отдает сей повелитель айнур целый мир со всеми его чудесами и тайнами, расточая им наше наследие! И к чему эта речь об опасностях мира? Всего лишь уловка, чтобы обмануть нас, словесная личина! О вы, чада нолдоли, что более не желают оставаться домашними рабами богов, хотя бы и ласково с вами обращались, восстаньте, взываю к вам, покиньте Валинор, ибо час настал и мир ожидает!

Поистине, великого изумления достойно тонкое коварство Мэлько — ибо кто скажет, что в сих исступленных речах не было ни капли горькой правды, или не поразится, взирая, как самые слова Мэлько исходят из уст Фэанора, его врага, который не ведал и не помнил, где источник этих мыслей; но, может статься, [?перво] причина всех этих печалей существовала прежде самого Мэлько, и так должно было случиться, а тайна ревности эльфов и людей — загадка без ответа, из тех горестей, что лежат в туманных корнях мира.

Но как бы то ни было, неистовые слова Фэанора тотчас привлекли к нему множество приверженцев, ибо, казалось, пелена окутала сердца гномов — и сие случилось, может статься, не без ведома Илуватара. А Мэлько, услышь он это, радовался бы, глядя, как его злоба дает плоды сверх ожидания. Но теперь, однако, сей злодей блуждает по темным равнинам Эрумана, и на юге — дальше, чем кому-либо доводилось заходить, — отыскал он край глубочайшего мрака и счел его подходящим местом, чтобы на время припрятать там украденные сокровища.

Там ищет он и находит мрачную пещеру в холмах, сокрытую паутиной тьмы, где черный воздух тяжело и удушающе липнет к лицу и рукам входящего. Весьма глубоко уводили эти извилистые пути. Старинные книги гласят, что под землей они сообщались с морем: здесь позже пленены были на время Солнце и Луна ^{[прим.10]}. Здесь обитал изначальный дух Мору, о которой даже валар не ведают, откуда или когда она явилась, и которую народы Земли нарекли множеством имен. Может статься, явилась она порождением туманов и тьмы на границах Тенистых Морей в кромешной мгле, что царила после того, как разлились Светильни, и до того, как воссияли Древа, но более вероятно, что она была всегда. И поныне она обитает в тех зловещих местах в обличье мерзкого паука, прядя из мрака цепкую паутину, что ловит в свои тенета звезды, луны и все блестящее, что странствует по воздуху. Поистине, из-за нее так мало струящегося сияния Двух Древ изливалось в мир, ибо жадно она поглощала свет, который питал ее, но производила она лишь ту тьму, что есть отрицание всякого света. Унгвэ Лианти, Великая Паучиха-Опутывательница — так звали ее эльдар, именуя ее также Вириломэ Мракоткущая, от чего до сих пор гномы говорят о ней как об Унголионт-Паучихе или Гвэрлум Черной.

Между Мэлько и Унгвэ Лианти завязалась дружба с самого начала — как только повстречала она Мэлько и его приятелей, бродивших по ее пещерам; но и сияния самоцветных сокровищ возжелала Мракоткущая сразу, как только узрела их.

Теперь Мэлько, ограбив нолдоли и принеся скорбь и смятение в царство валар из-за того, что убыло сокровищ, замыслил нечто более мрачное и серьезное, дабы упрочить свою власть; посему, видя вожделение в глазах Унгвэ, он предлагает ей все те драгоценности, за исключением только трех Сильмарилей, если она поможет ему свершить задуманное. С готовностью обещает она сие, и так чудеснейшие камни, прекраснее коих мир не видел, перешли во владение гнусной Вириломэ и, опутанные паутиной тьмы, были спрятаны глубоко в пещерах восточных склонов тех великих гор, что ограничивают Эруман с юга.

Мысля, что сейчас самое время нанести удар, покамест Валинор все еще в волнении, и не ожидая, пока Аулэ с Тулкасом заложат проход в холмах, Мэлько и Вириломэ до расцвета Сильпиона прокрались в Валинор и затаились в долине у подножья холмов; но все это время Мракоткущая плетет свою самую бессветную паутину и злокозненные тени. Их пускает она по воздуху, так что вместо дивного серебряного сияния Сильпиона по всей западной равнине Валинора стелется смутная зыбкая темень, в которой трепещут слабые отсветы. Тогда набрасывает она черный покров невидимости на Мэлько и на себя и, крадучись, они пробираются на равнину, пока боги пребывают в изумлении, а эльфы Кора — в страхе; тем не менее, не подозревают они еще, что сие дело рук Мэлько, видя в этом скорее работу Оссэ, чьи шторма временами нагоняли с Тенистых Морей хмарь и мглу, туманившие светлый воздух Валинора — хотя за это на Оссэ гневались и Улмо, и Манвэ.

Тогда послал Манвэ свежий западный ветерок, которым привык он отгонять в таких случаях морские испарения обратно к восточным водам, но это легкое дуновение не причинило никакого вреда тяжким и цепким сплетениям ночи, которые широко распростерла Вириломэ. Так Мэлько и Ночная Паучиха незаметно достигли подножья Лаурэлин, и Мэлько, собрав всю свою божественную мощь, вонзил меч в прекрасный ствол, и хлынувшее оттуда пламенное сияние непременно сожгло бы его самого, как и меч, если бы Мракоткущая не бросилась бы, изнывая от жажды, пить этот свет, приникнув губами к ране и высасывая из древа жизнь и силу.

Вина злой судьбы в том, что содеянное заметили не тотчас, ибо наступило время обычного глубокого покоя Лаурэлин; и вот, никогда древу больше не пробудиться к блеску, источая красоту и радость на лики богов. Столь много света выпила Гвэрлум, что внезапная гордыня взыграла в ее сердце, и она, не вняв предупреждениям Мэлько, уселась поближе к подножью Сильпиона и испустила пагубные ночные испарения, что потекли, подобно черным рекам, к самым вратам Валмара. Тогда Мэлько берется за оставшийся у него из оружия нож, желая поранить ствол Сильпиона, насколько позволит время. Но некий гном, по имени Даурин (Торин), что шел от Сирнумэн, исполненный дурных предчувствий, узрев это, бросается к Мэлько с громким криком. Столь бурным был натиск сего неукротимого гнома, что, прежде чем Мэлько опомнился, тот обрушился на Вириломэ, что в паучьем обличьи неуклюже разлеглась на земле. Тонкий клинок Даурина вышел из кузницы Аулэ и был закален в мируворе, иначе никогда бы не причинил он вреда сему скрытному [?существу], но вот он отрубает одну из ее длинных ног, и лезвие клинка запятнано черной кровью, ядом для всех [?созданий], чья жизнь — свет. Тогда Вириломэ, корчась, набрасывает на него свою нить, и он не может освободиться, а Мэлько безжалостно закалывает его. Вырвав сияющий тонкий клинок из слабеющей руки, Мэлько вонзает его глубоко в ствол Сильпиона, и черный яд Гвэрлум губит сок и самую жизнь дерева, чей свет внезапно гаснет до тусклого отблеска, теряющегося в непроглядном мраке.

Тогда Мэлько и Вириломэ обращаются в бегство, притом не медля, ибо шедшие за Даурином, видя его судьбу, в ужасе бросились к Кору и Валмару как обезумевшие, спотыкаясь в темноте, да и валар уже скачут по равнине, спеша как только возможно, хотя и поздно уже защищать Древа, что, как теперь ведомо, в опасности.

На сей раз нолдоли подтверждают их опасения, поведав, что поистине Мэлько — виновник бедствия, и одного лишь жаждут они — схватить его и его приспешников, покамест те не ускользнули за горы.

Во главе этой великой погони мчится Тулкас, не спотыкаясь в сумраке, и сам Оромэ не поспевает за ним, ибо даже его божественный конь не может скакать в сгустившейся темноте со стремительностью разъяренного Полдорэа. Улмо слышит крики в своем доме в Вай, а Оссэ [?подымает] голову над Тенистыми Морями, и, не узрев света, струящегося по долине Кора, он выбирается на берег Эльдамара и торопится примкнуть к айнур в их погоне. Теперь единственное светлое место, оставшееся в Валмаре, — это сад, где золотой источник бьет из Кулуллина, и Вана, Нэсса, Урвэн и многие девы и владычицы валар пребывали в слезах, но Палуриэн опоясывает своего супруга, что застыл в нетерпении, а Варда скачет от Таниквэтиль рядом со своим владыкой, держа перед ним как факел пылающую звезду.