Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
Белье нам меняли раз в месяц, если мы настаивали. Если не настаивали, не меняли, В любом случае, что они за 160 долларов в месяц обязаны были менять нам белье ежедневно? Белье было серое от старости. Рваное покрывало из когда-то алого репса покрывало мою кровать. К покрывалу не следовало принюхиваться, ибо в различных его местах возможно было обнаружить различные прошлые запахи: один угол попахивал откровенно дерьмом, другой - блевотиной, еще один - чем-то удивительно живучим, гадковато-едким... Во все мое пребывание в "Эмбасси" запах так и не исчез, Яну Злобину я сказал, что это запах пизды, и объяснил запах привычкой жившей до меня в комнате 1026 проститутки протирать свою пизду после каждого акта именно этим углом покрывала. "Бессознательно, Ян, - сказал я, - как кобель поднимает лапу, чтоб отлить." Шуточка, грубая и грязная, признаю, была в духе Злобина, он хохотал и с отвращением понюхал покрывало. По правде говоря, я не знал, кто жил в 1026 до меня, проститутка или нет, однако моя гипотеза вполне могла оказаться правдивой, в отеле жило множество черных проституток. "Работали" они вне отеля, но подрабатывали и в отеле. Не однажды я видел "наших" ребят, стучащих в дверь к Розали. Дверь приоткрывалась на длину цепочки. Бели мани просовывались, цепочка снималась и соискатель пизды получал доступ в комнату...
Возвращаясь к покрывалу из алого репса, отвечаю на безмолвный вопрос: "Почему ты сам не выстирал его в Ландромате"? Потому как находился я в антисоциальном состоянии духа. Ненависть к обществу, загнавшему меня на дно жизни была во мне столь сильна, что я принимал знаки мерзости, - вонючее покрывало в частности, - гордо, как знак отличия. Как еврей- свою желтую звезду. И если я не хотел, я им не укрывался, сбрасывал его на пол. Я был владельцем двух, болотного цвета с черными буквами "ЮэС Арми", одеял.
И стал я жить в "Эмбасси". Из прежних знакомых заходил ко мне теперь только Ян, а единственным близким другом моим стал в тот период телевизор "Адвэнчурэр". Я вспоминаю его пыльное пластиковое серое тельце, как тело друга. Трещину на лбу над экраном-лицом, резкие морщины трещин под подбородком. Он разделял со мной тяжкие алкогольные запои и .ужасы одиночества. В его обществе я улыбался, кричал, плакал, танцевал (да-да...) танго, вальсы и рок-энд-роллы... Одетый, полуодетый, голый. А вы что думаете делают одинокие типы в сингл-рум окупэйшан отелях? Именно то, что делал я: пестуют свое безумие. Все пестуют его по-разному, в зависимости от интеллекта и темперамента. Выпив галлон вина в одиночестве, я произносил пылкие речи на бессвязном русско-английском деформированном языке: ругательства смешивались в них со стонами. "Адвэнчурэр" благожелательно внимал мне - мой маленький дешевый друг, приобретенный уже в побитом судьбой состоянии за двадцатку, и развлекал меня как мог. Показывал мне рожу сенатора, чтоб я мог в нее плюнуть. Демонстрировал мерзких миддллклассовых дам, чтобы я мог представить как я сдираю с них шелковые тряпки и бью их ногами по тяжелым задницам... Что вы хотите, я ненавидел общество в ту весну...
Я рассказал Яну Злобину о документальном фильме, о Муссолини на балконе, о счастливых лицах фашистов. Так же как и я, Злобин мало что знал о .Муссолини. В нашем Советском Союзе мы только и знали что дуче, как и Гитлер, "болел" манией величия, что он был сумасшедшим. И то, что итальянские дивизии хуево воевали против наших. Ну и конечно само слово "фашист" было в Союзе дико отрицательным. Ян сказал, что чувствует себя фашистом, однако Муссолини вылез из своего дерьма, а мы в дерьме и никогда из дерьма не вылезем. Что сейчас другие времена, и таким как мы с ним, со страстями не светит. Что сейчас "светит" всякой бесталанной и бесстрастной погани, тем кто в школе хорошо учился и слушал родителей. Я сказал, что пойду в "Барнс энд Ноблс" (Кэндалл уверил меня, что это лучший книжный магазин в Нью-Йорке) и куплю книгу о Муссолини. Что его рожа и мощные руки меня заинтересовали. Что он не сумасшедший. " От нас что-то скрывают, Ян, сказал я.-И в Союзе скрывали, и здесь. Я хочу знать что."
"Книги дороги, - заметил Ян. - Твой .Муссолини будет стоить десять, а то и пятнадцать долларов. У тебя что, есть лишние доллары? Лучше бы купил себе туфли."
Я сказал, что знания не имеют цены. Что они необходимый инвэстмэнт. Что я очень жалею, что концентрировался в свое время на 1ании русской и мировой поэзии, более или менее неплохо знаю статую историю, но вот с новой, двадцатого века историей у меня слабо.
В "Барнс энд Ноблс" они удивились, что заросший тип, едва говорящий на их языке, ищет книгу о Муссолини. Однако парень в галстучке, с прыщами возле ушей прошел со мною в отдел "Истори" и смотрел полки.
В отделе "Истори" книг о Муссолини не оказалось. Было множество книг о Второй мировой войне, с ярчайшими фото, были отдельные книги о танках, о вообще вооружении, о военных флотах разных стран том числе итальянском, но ни единой биографии человека в черной рубашке, мощные руки, щетина как у дикого кабана. "Вы итальянец?" - спросил парень в галстучке. "Да", согласился я. "У нас есть итальянский отдел. Может быть в нем вы найдете биографию Мусолина?"- предположил парень благожелательно. Но исказил окончание фамилии таким образом, что я понял: спрос на кулинарные книги и идиотические книжонки типа "Чего хочет женщина?" не оставляет ему времени для произнесения соответствующим образом фамилий великих исторических лиц. В итальянский отдел я не пошел, хуля же мне там было делать.
Через пару дней, упрямый, я отыскал и приобрел неподалеку от 14 Стрит, уцененное, - 99 центов, произведение некоего Б.Смиф, изданное лишь за год до этого, в Лондоне. Называлась она коротко "Дуче" и по в нем 400 страниц. Я был уверен, что книги мне хватит на несколько месяцев. Уже с полгода я изучал "Реминисценции Кубинской Гражданской войны" Че Гевары и "Философию Энди Уорхола". Прибавив к этим двум книгам "Дуче" получаем портрет чтеца. С определенными интересами человек, не правда ли? "Философия Энди Уор хола" казалось бы мало гармонировала с Че Геварой и Муссолини однако при более внимательном размышлении придется придти к выводу, что деклассированный советский парень, живущий в отеле с черными, видел в Уорхоле Сильного Чеха. Выбравшегося из эмигрантского гетто Чеха, сумевшего благодаря своему таланту и могуча энергии сделаться эдаким Дуче вначале поп-арта, а затем и всего сои ременного искусства.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
