Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
- Здесь такого не может быть. Это тебе не Нью-Йорк, Эдвард, - подала из-за моей спины голос Джули. Я не разделял ее уверенности, но возражать не стал. Через незакрытую дверь мы прошли в меньшего размера комнату, так же уставленную зачехленной мебелью, а из нее в другую, без сомнения библиотеку, судя по количеству книжных шкафов.
- Почему он не зачехлит свои книги? - спросил я издевательским тоном. У меня уже начал создаваться определенный образ Натана Аргуса. .
Никто не отреагировал на мою иронию. Все были заняты поисками Аргусов.
- Натан! Найоми! - прокричал Никита. Молчание. - Двинемся дальше, предложил я. - Обшарим дом и обнаружим трупы. Если их только не закопали в лесу. Кстати, мы можем поселиться здесь, вы и мы. Я беру себе самый скромный, третий этаж с телескопом... По утрам станем писать, а к обеду выходить в главную гостиную, к камину. Где, кстати говоря, главная гостиная, ребята?
Мечтам моим не суждено было продлиться, потому что где-то в глубине дома шумно раскрылась дверь. Раздался звук шагов и механический шум не то радио, не то ТиВи. Обрадованный Никита вскрикнул: "Натан! Найоми!" и устремился к выходу из библиотеки. Мы последовали за ним... И оказались именно в главной гостиной. И там был камин, у которого я предлагал Никите встречаться после писательских трудов. Со второго этажа в гостиную спукалась красивая лестница темно-красного дерева и по ней двигалась вниз женщина с седыми волосами. В темном платье-балахоне до пят.
- Никита, - сказала женщина. И добавила - Пам. - На лице ее появилась скупая улыбка. Не потому, что женщине не хватало нужного
количества чувств для улыбки нескупой и широкой, но лишь потому, что женщина отлично знала, как функционирует механизм мышц ее лица. Знала, что каждая улыбка углубляет морщины на 0,000001 микромиллиметра. .
- Мы уже решили было, что вас нет дома, - сказал Никита, проделав осторожную процедуру целования с миссис Аргус. Глядя на них, у меня возникло впечатление, что они оба боялись, чтобы миссис не распалась от взаимных поцелуев. Однако, по моему мнению, она выглядела крепкой миссис.
- I beg your pardon,* Никита, - сказала дама. - Натан завозился в видеокомнате и оттуда совсем не слышен дверной звонок.
Я заметил, что миссис произнесла имя Никита с явным удовольствием. Русский должен быть русским и откликаться на имя Иван или Степан или Никита. Тогда все довольны. А если русский, как я, разгуливает по миру с именем Эдуард, это разочаровывает иностранные народные массы.
- Ой! - спохватился носитель настоящего русского имени, увидев, что миссис Аргус, мистически улыбаясь, смотрит сверху вниз на меня и Джули. - Я хочу представить вам моих друзей... - Далее Никита продемонстрировал хорошие манеры. Вначале представил застеснявшуюся Джули в голубом платье, потом меня.
- - Вы тоже писатель, как Никита, - сказала миссис утвердительно.
- - Иес, - сказал я. - К сожалению.- В те времена я еще утруждал себя кокетничаньем подобного рода. На самом Деле я никогда не сожалел о том, что я писатель, но гордился и горжусь этим. Не понравилось мне только "тоже". Я считал себя куда более интересным писателем, чем модернист Никита.
К моему удивлению миссис сочувственно вздохнула.
- О да, я понимаю как тяжело быть писателем. Особенно вам, русским изгнанникам. А вы знаете, что я тоже русская? Никита вам говорил? Моя мама родилась в России... В городе Бердичев.
Я вежливо воскликнул: "О, Бердичев!" и заткнулся. Она предложила нам пройти вверх в видеокомнату, где Натан заканчивает какие-то труды, которыми он занимался весь день. Мы затопали по лестнице вверх. На стене вдоль лестницы висели хорошо обрамленные гравюры, изображающие рыцарей, красавиц, нюхающих цветы, и пажей с крупными ляжками. Народ на гравюрах отсутствовал. Я вздохнул об этом прекрасном времени пустых лесов и гулких площадей.
* Молю вашего прощения.
В комнате, напоминающей лабораторию папы Франкенстайна, среди скопления приборов, не говорящих ничего ни уму ни сердцу (я заметил среди них штук десять ТиВи экранов), расхаживал сам Натан Аргус в белом халате. Облик Аргуса мне безоговорочно понравился.
Мне импонировали его скупые монгольско-еврейские черты лица. Желтая кожа, натянутая на висках и чик-бонс. Его аккуратная седая бородка (усов не было) еще нестарого китайского философа-скептика. Сам Натан Аргус вне сомнения прекрасно сознавал все преимущества своей внешности и разумно акцентировал их. Его черный френч модели "а ля президент Сукарно", застегнут был под .горлом, контрастируя с расстегнутым халатом. На нормального американского писателя, каковых я встретил в свое время на восточном берегу в Нью-Йорке с полдюжины, он не походил. Нью-йоркский писатель, обыкновенно овервэйт, запущен, пострижен кое-как, и отличается демократической простотой костюма, варьирующегося от разновидности "а ля мелкий бизнесмен" (акрилико-полиэстеровая пара) до разновидности джинсы-борода - наследие, оставленное прокатившимся тайфуном хиппи-движения. Аргус был особый. Это я тотчас отметил. Он утруждал себя игрой.
Рука его, как обнаружилось в момент рукопожатия, оказалась сухой, небольшой и хрупкой рукой интеллектуала. Я отмечаю это. обстоятельство, потому что в наше время возможно прийти в писательство из truck-drivers', с соответствующими ручищами. Грусть была в глазах, в манере речи и в движениях Натана Аргуса. - Только что закончил монтаж фильма. Два месяца я занимаюсь этим фильмом... Зачем? - Он пожал плечами. - Глупо. Вожусь, как ребенок с конструктором. Монтирую. Размонтирую... В этой комнате оборудования на три миллиона долларов...
- Полнометражный фильм? - осведомился я. - Это не совсем фильм в полном смысле этого слова. Герои фильма не люди, но вещи. И ситуации между вещами. - Он отвернулся и побарабанил пальцами по одному из технических ящиков. Повернулся к нам лицом опять. - Кому все это нужно, молодые люди? Кому?
Я не знал кому, и Никита, кажется, тоже не знал, не говоря уже о наших девушках. Шведского приличного происхождения, моя Джули робко пошевелила губами. Я был уверен, что ей очень хочется сказать, что "это", производимое Аргусом нужно people и kids, или объяснить, что так велел Бог, но она стеснялась. Мы были странной парой, она
