Молодая чета как раз переходила широкий проспект, направляясь в сторону огромного торгового центра. В последний день медового месяца они решили выбрать подарки – не могли же они приехать бог знает откуда с пустыми руками, заявил Лекс, на что Филипп просто пожал плечами и согласился.
Оставив машину припаркованной в двух кварталах, они наслаждались неспешной прогулкой, осматривая окрестности и толпы таких же, как и они, туристов, щелкающих огромными камерами или идущими наперевес со смартфонами.
- Ты подумал? – спросил Лекс, когда они подходили ко входу.
- Да, - недовольно откликнулся Миша. – Я сам пойду.
Надутые щеки - и обиженный взгляд уткнулся в пол, пока Филипп ставил сорванца на ноги и брал покрепче за руку. Несмотря на внешнюю схожесть десятилеток, они различались как вода и огонь. Неугомонный и любопытный Миша, с языком как помело, против спокойного, приветливого и вежливого Сани, сразу завоевывавшего расположение смущенной улыбкой.
Филипп никогда не забудет лицо отца, когда во время первого знакомства с детьми, Саша, зардевшись, попросил потрогать бороду Василия Герасимовича, заставив крепкого хмурого альфу, после почти минутного раздумья, крякнуть и присесть пониже. Да, отцу редко приходилось общаться с детьми, а если уж попытаться припомнить, то, помимо опыта воспитания малолетнего Филиппа, такого и вовсе не имелось.
***
Папа бросил их с отцом, когда Филе было три. Жуткий скандал не раз снился маленькому альфе по ночам. Взбесившийся омега кричал, что вечно один, запертый с ребенком в четырех стенах, что отца вечно нет дома, и его работа ему дороже семьи. И что он не намерен губить себя и просерать свою молодость за сопливыми платками и детскими раскрасками. Он молод, красив и достоин большего!
Тогда папа собрал свои вещи и, чмокнув сына в лоб, ушел. Ушел навсегда. Но разве такое возможно?
Уйти от собственной пары? Ведь они с отцом были истинными. Так как же так получилось?
И маленький Филипп нашел ответ. Он понял, почему папа ушел, бросил их, перестал любить. Да и голову ломать не пришлось, ведь он сам слышал про платки и раскраски… больше Филипп никогда не держал в руках ни того, ни другого.
Он стал злиться. Злиться и ненавидеть себя.
Огрызался на любое слово, мог ударить ни с того ни с сего, норовил ввязаться в драку по поводу и без. Надеялся быть наказанным, каждый раз ища неприятности, а когда все же получал по зубам, то злился ещё отчаяннее за то, что слабак и ничтожество, за то, что ничего не стоит и никому не нужен…
Единственный, в чьем присутствии он сдерживал себя, был отец.
Отца, этого сильного, внушающего страх и уважение альфу, он жалел. Будучи начальником государственных спецслужб, старший альфа действительно тратил все свободное время на работу, надолго исчезая в командировках, растворяясь из собственной спальни посреди ночи, пропуская очередной отпуск.
Жалел, потому что из-за Филиппа отец лишился пары. Из-за него.
Тихий дома, сын не возвращался без новых синяков и кровоподтеков, полученных на улицах, затем пошли сломанные ребра, порезы, полицейские участки, камеры.
...- Думал, я не знаю? – пробасил альфа, забирая четырнадцатилетнего сына из участка. Филипп молчал, низко склоня голову. - Зачем, сын?
Пройдя в темную, пропахшую мочой и бомжами клетушку, Василий Герасимович опустился на топчан напротив:
- Я знаю, что плохой отец. Знаю, что не справился и виноват, - тяжелый вздох душил Филиппа не меньше слов. – Ты прости меня.
Горячие слезы навернулись помимо воли. Филипп не помнил, когда плакал в последний раз… наверное, когда исчез папа.
- Отец, я… - слова застряли в горле. – Это ты прости, - руки сжали затертые грязные штаны. Тяжелые капли упали на засаленный пол.
- Ты ни в чем не виноват, сын… только я, только я.
- В чем? - растеряно спросил молодой альфа.
- В том, что не удержал, не остановил. Сломал все своими руками…
- Это не так, - попытался вступиться сын за чужую совесть.
- Так, так, Филипп. Решил, что он без меня справится, думал, так будет лучше, и отпустил.
- Почему ты его тогда не вернул?! – в глазах пылала боль непонимания.
- Когда я опомнился, было поздно, - слова давались с трудом. – Симы больше нет. Давно нет. Я все хотел сказать тебе, но…
- Что случилось? – охрипшим голосом спросил Филипп, как только смог выдавить хоть звук.
- Альфы, клубы, наркотики. Почему я не остановил его тогда? – устало спросил альфа. – Пристегнул бы к батарее и приласкал, а там, гляди, и перебесился бы маленький. Я же видел, что ему тяжело… прости, Филипп, прости меня.
- Все в прошлом, - холодно отозвался сын незнакомым голосом. Поднялся и посмотрел на отца чужими взрослыми глазами. – Идем...
После того случая отец всерьез взялся за Филиппа, вернее, так казалось со стороны, на самом деле молодой альфа сам поменял свою жизнь. Друзей у него никогда не было - мало кому хотелось общаться с вечно угрюмым, озлобленным подростком, и потому все свободное время представлялось Филиппу одной большой пустой комнатой, которую альфа с остервенелым рвением принялся заполнять всем, что могло помочь или пригодиться в жизни. В жизни Альфы.
Благодаря помощи отца, он накинулся на различные единоборства, стремясь разобраться во всех с лучшими тренерами, находящимися на службе у государства. Занялся компьютерами и языками, с легкостью читал по губам и выражению лица, по интонациям голоса - недаром нейролингвистическое программирование рассматривалось как серьезное оружие нового поколения.
Тогда, в камере, у Филиппа словно открылись глаза. Отец, такой сильный человек, допустил ошибку, не справился… Нет, он действительно ни в чем его не винил, но поклялся стать лучше, если однажды встретит собственную пару…
Пару он не встретил.
