Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ) - "Marbius"

– Так почему ты ждал целый месяц?

Сибе недоуменно посмотрел на него.

– Ну чисто схоластически можно было бы уже на триста шестьдесят шестой день твоей службы решить, что ты полностью и окончательно принят, – пояснил Берт.

Сибе долго смотрел на него. Очень долго. Затем снова сжал руку с перстнем. Посмотрел на перстень и сказал:

– Мы были в Нигере. Два месяца. Защищали одну провинцию от другой. А потом нас перекинули в третью провинцию, и мы защищали ее от второй и первой. А еще через месяц нам пришлось защищать вторую от первой. И от кое-каких воздействий извне. В общем, я оказался в Претории как раз к окончанию моего тринадцатого месяца в гвардии. Так-то.

– Я подозреваю, что тебе должно было хватить не только на этот перстень, – пристально глядя на кольцо, предположил Берт.

– Не обольщайся, Берт, – отмахнулся Сибе. – Слухи о нашем достатке сильно преувеличены. – Но он вскинул голову, словно в ответ на недоуменный взгляд Берта: – Но зато мы лигейская гвардия. Лучшие из лучших.

– С этим не поспоришь, – кивнул Берт. Осторожно поинтересовался: – Я так подозреваю, вам хватает забот, м? В какой-нибудь из стран да нужна нейтральная сила.

Сибе усмехнулся.

– Можно и так сказать, – пробормотал он. – Нейтральная сила, подумать только.

– Нет? – удивился Берт. – Э-э, я опять сужу по моему опыту в европейской лиге. В каждой из стран есть парамилитарстские армии. Как правило, спецсилы полиции. Но если что, если доходит до каких-то серьезных столкновений, предпочитают обращаться к лигейской гвардии.

Сибе хмыкнул.

– Европа – мирный континент, – посмотрев в сторону, сказал он. – Я помню, мы изучали военные стратегии и тактики. Модели, знаешь ли. В качестве примера их реализации приводились некоторые военные операции с участием европейских сил.

Он замолчал. Берт нахмурился.

– Ну да, европейцы создали неплохую такую картотеку разных стратегий и тактик, – подтвердил он; откинувшись на спинку стула, замер, склонил голову к плечу, криво усмехнулся.

– А до чего грандиозны модели начала и середины прошлого века, м-м-м! – Сибе довольно ухмыльнулся, зажмурился. – Но знаешь, что интересно? Затем – именно что мирный континент. Так, операции там-сям. Европе на самом деле достаточно объединенной армии. Но видишь ли, Берт, в армии мощная вооруженная сила не может оставаться нейтральной. Она обязательно выступит за кого-то и соответственно против кого-то.

– И за кого вы выступали в последний раз? – спросил Берт.

– Ты не смотришь новости? Не поверю!

– И ты лично был там? – оживился Берт.

Сибе Винк лоснился от самодовольства. Он упорно не говорил прямо, что да как, да что именно он делал там и там; но чем активней Берт расспрашивал его, тем откровеннее он становился. Берт заказал еще пива, подался вперед, начал азартно обсуждать с ним политику той или другой страны. После получаса расспросов он уже мог определить: там была рота Сибе Винка, в другом месте – другая рота, но из их отряда; в таком и таком месте Сибе Винка не было, и он до сих пор чувствует себя уязвленным. И до чего ловок был лейтенант Винк: ни разу он не назвал место и время прямо, но так выкручивал свой рассказ, что Берт не сомневался, о каком именно событии рассказывает Сибе.

Берт постепенно переводил разговор с прошлого на будущее. На самом деле, Сибе уже намекнул на достаточно событий и связей, предпосылок и настроений, чтобы можно было делать далеко идущие выводы. Но все-таки хотелось знать чуть больше. Например, о том, где еще присмотреть полигон для дальнейших предприятий. Так что Берт интересовался, куда еще собираются посылать часть Сибе, и какие приказы им отдают, забрасывая туда и туда.

– Не лезть на рожон нам говорят, – мрачно сообщал Сибе. – Ты представь: мы – одна из лучших частей, прошедшие стажировку в крупнейших центрах Европы, Азии и Америки, мы участвовали в межконтинентальных учениях, и при этом у нас еще не было толковых заданий. Я тебе рассказывал, да? Прикрыть задницу тому корольку, спасти от своей же армии того президентика. Лига ведет странные игры, Берт. Я тебе говорю совершенно честно, – он наставлял палец и тыкал им в сторону Берта, словно протыкал невидимый мыльный пузырь. – Зачем там мы, если это же сделает любая частная армия?

– И зачем там вы? – пьяно удивлялся Берт.

– Потому что мы не частная армия, разумеется, – Сибе откидывался назад и скрещивал руки на груди.

– И? – усердно хмурился Берт. – Ну вот берем президента О страны Б. Его генералы восстали, он воззвал к Лиге. Лига прислала вас, вы спасли его. При этом погибло… э… – он сверился с коммом. – Хм. Триста или пятьсот?

Сибе показал ему два пальца.

– Ага, – сосредоточенно произнес Берт; Сибе развел руками. – Разрушения, все дела. Страна Б вынуждена восстанавливать здания и инфраструктуру, выплачивать страховки и вся такая хрень. Еще и лиге же платить за операцию?

Сибе размашисто кивнул головой.

Берт потер большой, указательный и средний пальцы.

– Так не проще ли президенту О было свистнуть частную армию, чтобы его тихонько вывезли из дворца в другой дворец, а потом оттуда всем надрать задницы? – недоумевал Берт.

Сибе снисходительно усмехался.

– Я скажу тебе одну вещь, Берти, – тихо говорил он. – Еще десять лет назад этот гребаный О нанял бы частников, и они бы раскатали его премьер-министра и его наемников в тонкий блин от Оранжевой реки до Виктории. Но благодаря кое-каким лицам в верхушке Лиги если бы Обегадве вздумал сейчас такое сделать, то это же самое сделали бы с ним и мы.

Берт прищурился. Наклонился над столом и подался вперед.

– Этот Дейкстра, да? Я смотрю, он держит Лигу… – он сжал кулак и потряс им перед своим носом.

– Он отличный парень, – кивнул Сибе. – Раньше гвардия была хороша только на парадах и время от времени на учениях. Старики рассказывали, что им говорили: не сметь выигрывать, потому что с политической точки зрения это не будет хорошо смотреться. Ты понимаешь? Гвардия – должна проигрывать. Когда ребят отправляли на разные операции, они боялись сделать лишний залп, потому что потом они могли отгрести неприятностей по горло и даже больше. А теперь нас уважают. И если ты спросишь меня, Берт, я тебе скажу: это сделал Квентин Дейкстра. Он заставил их уважать нас.

Берт охотно кивнул. Предложил заказать еще пива; затем как бы между прочим поинтересовался, что предстоит Сибе и товарищам. И вообще, где сейчас находятся его товарищи.

И Сибе рассказывал. По своей привычке, не называя имен, касаясь планов в самых общих чертах, но рассказывал. Берт удивлялся: неужели ему так везет? Не может же быть, чтобы просто по душевной расположенности и под воздействием пива Сибе так просто разбалтывал ему планы и намерения лигейской гвардии?

Дилемму разрешил сам Сибе Винк.

– Ты ведь не дурак, Берт, – сказал он, криво ухмыльнувшись. – Многое из того, что я рассказываю тебе сейчас, новым для тебя не было. Наверное даже, ты можешь знать побольше моего о том, почему да как. И ты понимаешь, что может оказаться не очень правильно, если ты с неуважением отнесешься к моему доверию.

Берт усмехнулся. Он вынужденно признался себе, что почувствовал облегчение, иначе все это походилобы на провокацию. А раз Сибе сам об этом заговорил, то ему просто хотелось похвастаться. И он увлекся – любил распустить перья, был за ним такой грешок. Так что можно было заказать еще пива, потрепаться о еще какой-нибудь мелочи, обсудить любовные успехи, к которым красавчик Сибе относился очень серьезно, и договориться непременно встретиться еще раз. «Когда я вернусь из одной милой страны, в которой никак не могут определиться, что делать с месторождением платиновых металлов», – пояснил он. Берт изумился: «Разрабатывать же!» Сибе погипнотизировал его взглядом полминуты и беззвучно спросил: «Кому?».

После такого вопроса ни Берт, ни тем более Сибе Винк не рискнули сплетничать о чинах наверху. Они поговорили о погоде, попытались поспорить о командах, которые должны принимать участие во всеафриканских играх; Берт сообщил, что готов пойти к букмекеру и поставить половину дохода за декабрь на то, что такая-то команда продует в полуфинале, и Сибе усердно доказывал, что она очень даже пройдет дальше. При этом каждый отводил глаза и делал вид, что ничего из того, что обсуждалось десять минут назад, не интересует ни его, ни собеседника.