Твоё дыхание под моей кожей (СИ) - "Tate Engine"

Всё казалось случайностью. Случайностью, которая действительно перевернула жизнь Катюши. Зато теперь она могла трезво оценивать собственную глупость и чётко осознавать, что винить можно только себя.

А ещё то, что ей до сих пор хочется плюнуть на всё это и вернуться к Белову, потому что только с ним она чувствовала себя по-настоящему живой. Эта странная связь с ним (назвать это отношениями Катя не могла даже в мыслях) дарила ей чувство окрылённости. Утром хотелось просыпаться уже потому, что была возможность увидеть самого дорогого человека. Она чаще улыбалась и ловила себя на мысли, что всё вокруг становится лучше. Эти волшебные дни были ещё одной причиной, почему Катя не могла злиться на Егора. Как можно обижаться на человека, с которым связано так много счастливых моментов?

Прошло около недели после разоблачения Егора. С тех пор они практически не пересекались, а если и пересекались, Катя старалась не попадаться ему на глаза и сразу же убегать. Перед выходом из квартиры она смотрела в глазок, чтобы не встретиться ненароком с Беловым на лестничной клетке, в школе старалась затеряться в толпе, постоянно ходила с Аней, которая и не подпустила бы к блондинке Егора на пушечный выстрел. Котова однажды даже услышала краем уха разговор Егора и Дениса, где Белов называл девушку своего друга «Катюшиным цербером».

Он всё ещё ласково называл её Катюшей или малышкой в разговорах с другими людьми, никогда не говорил про неё гадости и провожал долгим взглядом, заставляя сердечко блондинки болезненно сжиматься. А ещё всё это давало какую-то нелепую надежду на то, что они снова будут вместе когда-нибудь. Но в этом мазохистском желании Катя боялась признаться даже самой себе, не то, что лучшей подруге.

Как ни старалась Катюша всматриваться в формулы на доске, пытаясь разобраться в значениях странных символов, выводимых преподавателем физики, мысли о вездесущем русоволосом подонке заполнили сознание.

Собственно, как обычно.

Потому внезапно прозвеневший звонок заставил девчонку встрепенуться. Денис быстро выбежал из класса, провожаемый хитрым взглядом Калининой. В последнее время брюнетка часто оставалась у Дениса на ночь и выглядела, как кошка, объевшаяся сметаной (к слову, Кате постоянно приходилось врать Аниным родителям, что ночевать она остаётся у неё). Решение не афишировать их отношения показалось Катюше правильным, это давало возможность избежать сплетен и разговоров злых языков. Благодаря тому, что они с Егором старались не появляться вместе при других, сейчас играло Кате на пользу: в школе ничего не изменилось, никаких лишних обсуждений и шёпота за спиной. За эту предусмотрительность Катя была благодарна Егору вдвойне. Сам того не ведая, он чуть уменьшил страдания этого ангела.

– Катюш, хватит в облаках витать. Ты идёшь? – нетерпеливо начала Аня, теребя в пальцах лямку от сумки. Казалось, что в школе никого не осталось, ведь это был последний, восьмой урок. За окном уже стало почти темно. Калинина торопилась, потому что хотела ещё раз пересечься с Денисом в раздевалке. – Жду тебя внизу, черепашка, – дождавшись от блондинки кивка, Аня покинула помещение.

Аня каждый раз намекала Кате на её медлительность, но Котова не обращала на это внимание. В конце концов, теперь ей торопиться некуда (раньше хоть спешила на встречи с Егором).

Девушка спокойно вышла из кабинета, глубоко вдыхая воздух в лёгкие. В школе всегда был какой-то особенный запах, который Катя запомнит на всю жизнь. Пустота коридоров навевала на малышку какую-то грусть, ведь это был последний год в этой школе. Школе, которая подарила ей самые сумасшедшие эмоции и чувства, близкую подругу и позволила Катюше раскрыться с новой стороны.

Она уже не была забитой и скромной девчонкой. Уже практически не жила историями из книжек. Потому что уже сама знала, что такое боль отчаяния и мужские руки на теле. Что такое страх и жгучесть прикосновений. Катя уже чувствовала вкус разочарования и запах секса. Всё это давало ей право знать, что с ней произошли колоссальные изменения, и пойдут ли они ей на пользу покажет лишь время.

Котова снова задумалась, потому удивлённо вскрикнула, когда грубая мужская рука, схватившая девушку за предплечье, потащила её в темноту пустого кабинета.

То, что эта рука принадлежала Белову – не было сомнений: его запах Катя вряд ли смогла бы забыть так быстро.

Котова понимала, что сопротивляться бесполезно, ведь парень был гораздо сильнее её. А ещё в девушке была какая-то болезненная уверенность в том, что Егор не сделает ей больно. Во всяком случае, физически.

– Из-за этого черноволосого цербера тебя практически невозможно было выловить, – спокойно начал Егор, ожидая, пока Катя нащупает край парты, рядом с которой он стоял. Как ни странно, сам он в темноте видел отлично, его глаза быстро привыкали. – Поставила Калинину рядом с собой, чтобы она охраняла тебя от плохого Егора? – в его голосе была насмешка, но какая-то горькая, что не укрылось от внимания Кати.

– Я вовсе не считаю тебя плохим, Егор, и никогда не считала. Просто сейчас мне нужно, чтобы кто-то был рядом, потому что мне нелегко, – тихо ответила Катя, усаживаясь на край парты, в тайне желая, чтобы Белов приблизился к ней так же сильно, как боялась этого.

Егор отчего-то замолчал, пытаясь осмыслить слова блондинки. Её искренность всегда поражала парня, но сейчас казалась чем-то из ряда вон выходящим. Не обвиняет, не злится, честно отвечает и прячет глаза. Даже сейчас остаётся маленьким чистым ангелом, которому просто грешно причинить боль. Похоже, Белову придётся гореть в Аду.

Егору захотелось прижаться к ней, зарыться в блондинистые волосы, как раньше, поцеловать (совсем не пошло, просто чтобы почувствовать вкус её блеска), а потом проводить до дома, чтобы знать, что с ней всё в порядке.

Парень совсем не ожидал того, что сейчас она не будет на него кричать, он уже придумал тысячу реплик, чтобы дать отпор. А на её лице не было гримасы ярости, лишь бесконечная усталость, потому глотку Егора неприятно сдавило чувство отвращения. Чувство отвращения к себе. Впервые, кажется.

– Ты избегаешь меня, – совсем тихо и даже робко сказал Егор, потому бровки Катюши взлетели в недоумении. Егор? Робко? – Я ведь не раз пытался подойти к тебе. Не думаешь, что бежать от разговора – бессмысленно?

– А о чём говорить, Егор? – почти равнодушно отозвалась блондинка. Белова душило её равнодушие. Пусть ненавидит, обижается, хочет убить. Быть равнодушной – пусть не смеет. – Всё ясно, мне кажется. У тебя свой взгляд на жизнь, который ты никогда не изменишь, который я никогда не буду разделять.

– О чём ты?

– О твоей любвеобильности, конечно. Тебе не нужны серьёзные отношения, о чём ты мне не раз говорил. Как видишь, я тебя ни в чём не упрекаю, я сама виновата в том, что надеялась на безнадёжного человека. Ты поиграл со мной, но ведь любая игра должна иметь конец, верно? – Катя не ждала ответа на свой вопрос, лишь всматривалась в необычайно серьёзные глаза Егора. – Так чего же ты теперь хочешь от меня?

Белов судорожно сглотнул, пытаясь понять, откуда в этом хрупком создании появилось столько твёрдости. Вся его уверенность в собственном всесилии рухнула в одно мгновенье. Ведь он чётко осознавал, что сейчас он затащил Котову в пустой кабинет не потому, что хотел ей что-то доказать. Не потому, что хочет снова продолжить играть с ней, чтобы иметь доступ к её телу. Не потому, что хотел убедиться: Катя по-прежнему влюблена в него по уши.

Егор затащил Котову в пустой кабинет, потому что соскучился. Потому что она снилась ему третью ночь подряд. Потому что он каждый раз провожает её взглядом в коридоре. Потому что духи у неё приятно пахнут. Потому что улыбается она слишком искренне, а смеётся слишком заразительно. Потому что просто хотел побыть с ней наедине немного, услышать голос, почувствовать её тепло.

– Я хочу тебя, – вдруг ответил Егор после минутного молчания.

– Ты всегда всё видишь в своём извращенном свете? – казалось, она совсем не удивлена. Конечно, ведь Егор так мало отдавал ей, показывая себя лишь со стороны своей похоти.