Вникни, сестра,
в рассказ мой скорбный!
Вотан, тебя покинув, не стал с тех пор
в бой посылать нас:
мы летали робкой, смущённой толпой…
Сонм героев, святую рать бог бросил.
Один, на коне, забыв покой,
он Странником в мире блуждал.
Вот вернулся он к нам;
в руке бог держал копья обломки —
в бою оно Дерзким разбито.
Он подал знак, и герои, в рощу сойдя,
святой ясень срубили!
Куски ствола велел сложить он клетью
в огромный костёр вкруг чертога богов.
Созвав совет в зале бессмертных,
на троне священном воссел.
Всех богов дрожащих с собой посадил он,
кругом рядами стали тихо герои…
Так сидит он, сомкнув уста, на дивном троне, —
строг и нем, копья обломки стиснув в руке;
яблоки Фрейи Вотан забыл…
Страхом объяты, ждут недвижно боги…
На разведках тайных вороны рыщут:
если вернутся с доброй вестью послы,
то ещё раз — в последний раз — нам улыбнётся отец!
У колен его простёрлись мы, валькирии:
он взоров молящих не видит;
нас всех истомил мрак бесконечной тоски…
К его груди прижалась я, плача;
взор бога блеснул:
он вспомнил, Брунгильда, тебя!..
Глубокий вздох… Закрылись очи —
и, словно грезя, он прошептал:
«Когда б русалкам Рейна
перстень назад она отдала,
от проклятых чар спаслись бы мир и бог!»
Решилась я и, меж рядами скользнув украдкой, быстро ушла;
таясь и спеша, взнуздала коня, помчалась бурно к тебе.
О, спаси нас, сестра, спаси!
Всё, что ты можешь, для неба сверши!
Кончи страданье богов!
