Шамрок на снегу (СИ) - Саранча Вадим Павлович "Вадяс"

Они были счастливы и непосредственны как никогда. Они были юными гимназистами, по уши любленными друг в друга… Они были самими собой.

Как будто бы не было войны, близкой революции и краха империи… И не давили на них ни прожитые годы, ни пережитые невзгоды, ни положение в обществе… Ничто не ограничивало их простого, человеческого счастья…

Он – русский офицер. Она – дитя Венеции…

Впереди их ждала ночь… Ночь, полная любви, нежности и страсти…

Продолжение следует…

Я вернулся…

Шурша опавшей листвой, еще не успевшей пропитаться влагой, Павел, подошел к скамейке на краю кладбища и сел, стараясь удержать равновесие и не завалиться на спину…

Ноги уже отказывались подчиняться… Не удивительно… Вопрос: - как мозг до сих пор не отключился?

Ноябрьский день уже перевалил за свою вторую половину, и, казалось, начинает готовиться ко сну… Потемнело небо. И без того, скудные осенние звуки природы вообще куда-то запропастились… Над кладбищем повисла гнетущая тишина…

- Хоть бы ворона каркнула, что ли… - от собственного голоса Павел вздрогнул. Вместо того чтобы подумать, он произнес это вслух…

Почему-то дышалось с трудом, даже в «натяжку», можно сказать… Странно… Этим воздухом он когда-то дышал легко… А что изменилось теперь?

«Ну и что мне делать?» - задался вопрос сам по себе… Ответа не последовало… Зато взгляд задержался на старой акации, которая росла между двумя могилами, прямо около входа. Оттопыренная ветка, как раз на нужной высоте. И веревку удобно привязать… Как будто акация эта, росла здесь именно для этих целей…

«А к мамке на могилку сначала сходить не хочешь?» - сам себе задал вопрос Павел, - «Может она другой выход посоветует…».

Было понятно - то, что он задумал, ни как не вяжется, ни с жизненной философией, ни религией, ни с его собственным мнением… Но, это был хоть какой-то выход…

Доставая сигареты из внутреннего кармана, Павел непроизвольно потянул и измятое пожелтевшее фото. Он, побыстрее спрятал фото обратно в карман, что бы, ни дай Бог, не посмотреть на него…

Но было поздно… Сердце заныло и заколотилось, словно получило огромную порцию адреналина…

Павел застонал… Получился, скорее вой, чем стон. Так обычно скулят раненные собаки… Перед тем, как умереть… Зрелище, и в первом и во втором случае удручающее… Только представьте - сидит около кладбища оборванец и скулит… Как собака…

Спасла ситуацию сигарета. В очередной раз… Едкий дым защекотал ноздри и заставил веки прищуриться… Вот так немного лучше… Водки бы сейчас… Тогда и в петлю можно смело…

Где-то за дальней лесополосой заработал трактор.

«Боронить вздумал, в конце-то дня», - ворчливо подумал Павел, - «а может, ремонтировался. Прямо в поле. Только сейчас завел…»

Вокруг, насколько хватало взора – расстилались поля, поделенные на клетки темными линиями лесополос, в основном, состоящих из акаций… Когда-то, в детстве, дальние поля казались неизведанными землями и манили к себе. Это был интересный и загадочный мир… Хотелось его исследовать… И снискать славу первооткрывателя… Смешно…

Почему-то на память пришел момент закрытия Олимпийских игр в Москве… Когда Мишка, взмахнув лапами, поднялся в небо… И все, кто это видел, плакали… Кто-то в душе, кто-то, не скрывая слез… Хорошее было время…

Павлу тоже захотелось взлететь и чтобы все плакали ему в след… Да только вот плакать по нем ни кто не будет, потому, что некому… Да и полететь он не сможет… разве что вниз, в яму…

И тут он не вытерпел, и, прекрасно понимая, чем это может закончиться – достал из кармана старое фото …

-\-

- Пашка, смотри, когда дедок уйдет. Потом мигом к нам… Сегодня нанесем визит на его чердак… - закадычный друг Женька заговорщицки подмигнул, - Думаю, там есть много чего интересного…

- Жека, это же «уголовка», если возьмут… Я не подписываюсь под этим…

Павел отвел взгляд и как-то сник. Ему было стыдно перед пацанами за свою слабость… Но он реально боялся милиции… Ибо опыт «общения» с этой организацией у него уже был. Повторения совсем не хотелось…

Вообще то, ни Пашка, ни Женька, ни Лешка, не были хулиганистыми или, не приведи Господь, малолетними уголовниками. Все, что их интересовало в их начинающихся жизнях – романтика приключений и первооткрытий. Потому-то они были частыми «гостями» в заброшенных домах, на стройках и в чужих садах… И это им сходило с рук… Пока… А сегодня они позарились на обитаемый дом – а это уже криминал… И они это хорошо понимали…

- Да ты не бойся! Мы ничего брать не будем! Только посмотрим… Ты только подумай, только представь – что мы можем там найти!!! – Женька мечтательно закатил глаза, как будто уже вдыхал пыльный воздух чердака и лицезрел полуоткрытые сундуки, наполненные чем-то тем, что нужно было еще придумать…

С чего Женька взял, что поход обязательно увенчается успехом – похоже, он и сам не знал. Чутье наверное… А может, бурная фантазия… Но, Пашка и Лешка ему верили… И поддерживали почти все его идеи, какими бы бредовыми они не оказались…

- Да я что? Я с вами… Первый раз, что ли…

Паша продолжал что-то бубнить себе под нос… Но, товарищ его уже не слышал, так как усиленно крутил педали своего велика и удалялся в сторону «постоянного места дислокации» - старого сарая, во дворе многоквартирного барака, в котором Женька жил со своей бабкой и мамой…

Что бы хоть как-то скрыть свои мотивы нахождения на маленькой, полупустой улице «частного сектора», он откатил свой велосипед к забору, под тень небольшой абрикосы, перевернул его вверх колесами и делал вид, что протягивает спицы…

На улице не было ни души. Горячее летнее солнце раскалило все под собой… Воздух был жаркий и сухой… Такой воздух встретишь только вот в таких маленьких городках, где улицы не имеют твердых покрытий, а засыпаны угольной породой вперемешку с многолетними слоями печной золы, которую обитатели города высыпают прямо на дорогу, дабы хоть как-то избавиться от грязи во время дождей…

Ни какого движения. И воздух замер. В такие минуты Павла начинало клонить в сон… По телу приятно растекалось горячее солнце, веки тяжелели и закрывались сами по себе…

«Поеду-ка я лучше домой. Посплю…» - он решил плюнуть на всю затею с походом на чердак. А вечером что-нибудь сбрехать пацанам. Они, конечно, поиздеваются над ним, но не долго. И потом все пойдет своим чередом…

Но он этого не сделал. Он отследил, когда хозяин дома ушел, он сообщил друзьям об этом. И они все-таки оказались на чердаке… И разочаровались… Ничего интересного там не было… Почти ничего…

В пыльном чемодане Паша нашел коробочку с письмами и одну единственную фотографию… Которую он спешно засунул в карман. А письма оставил… Потом он всю жизнь жалел, что не взял писем тоже… Можно было, во всяком случае, хотя бы прочесть их… Что бы узнать, что связывало хозяина дома и красивую аристократку, запечатленную на старом снимке….

Но что он мог понимать в свои тринадцать лет?

-\-

Заметно похолодало… Да и потемнело тоже… Чувствовалось, что вечер совсем близко… Поднялся легкий ветерок. Но на кладбище, в ложбинке, все еще было тихо. Лишь старая акация шевелила своими ветками-пальцами, как будто делала кому-то знаки…

Старый пожелтевший листок бумаги с ликом девушки, запечатленной в начале двадцатого века, в шляпе с вуалью и в кашемировом платье… Этот образ прошел с Павлом по всей жизни… И непонятно – трепетал ли он в руке из-за ветра, или от того, что рука, его державшая, дрожала от волнения…

-\-

«Жека и Леха! Приветствую вас! Вы так далеко от меня и так близко… Выдалась свободная минутка – и я сразу сел за письмо… Все спят. Я на вахте. Завтра нас перебрасывают «за реку». Вы, наверное, не понимаете, что это значит… Завтра я буду в Афгане… А вернусь или нет – это большой вопрос…

Жаль, что вы не попали ко мне на проводы. Тяжело было уходить без прощания с вами… Я только сейчас начинаю понимать – на сколько вы мне дороги… И каждую минутку, каждое мгновение, что я помню из нашей дружбы – я смакую и лелею в своей памяти… Как же хочется вас увидеть…