Чудесные рисунки боярышни-актрисы
Глава 1
Глава первая, в которой Любомира совершает глупый поступок
Мира стояла перед дверью, силясь унять охватившую ее дрожь. Глупый поступок. Не следовало сюда приходить. Но и уйти, потому что не хватило храбрости нажать на кнопку звонка, глупо.
Она так волновалась, что не услышала шагов того, кто поднимался по лестнице.
— Вы ко мне? — спросили за спиной.
Мира вздрогнула. И с облегчением поняла, что избежать встречи с прошлым уже не получится.
— Да, — ответила она, поворачиваясь к Вольке.
Ей хотелось, чтобы голос звучал уверенно, но… получилось ли? Кровь стучала в висках, сердце бешено колотилось.
Узнает? Прогонит?
Мира с жадностью рассматривала Вольку. Так близко она не видела его много лет, с тех самых пор, как он уехал на практику в степи. В Курай, где артефактом может стать любой камень. Тогда он учился в университете. Ему — двадцать два, а ей едва исполнилось шестнадцать…
— Сильно изменился? — поинтересовался Волька.
Спокоен, невозмутим. И, значит, узнал. Но остался равнодушен.
— Ничуть, — заверила его Мира.
— Не лги.
— Если ты о внешности, то да, ты повзрослел. — В сердце полыхнула обида. — В остальном же…
Мира осеклась, прикусила язык. Она и без того выдала себя, явившись незваной гостьей. Признаться, что до сих пор ощущает Вольку по-особенному? Благодать или очарование, как ни назови, а рядом с ним у Миры сбивается дыхание, сердце стучит чаще, слабеют ноги и щемит в груди. И не потому, что Волька — все тот же блондин с васильковыми глазами и приятными чертами лица. Не потому, что он все так же высок и широкоплеч. Просто она не забыла. Ничего не забыла: ни детской влюбленности, ни первой любви. Не забыла его особенного отношения, его доброты и заботы. И, если задуматься, Волька — единственный, кто…
— Ты права. — Он по-своему расценил ее молчание. — Неподходящее место для беседы.
— Пригласишь в дом? — Мира кивнула на закрытую дверь. — Можешь отказать, если считаешь, что визит такой, как я, тебя скомпрометирует.
Когда-то давно Мира принадлежала к роду, что считался древнее великокняжеского, и Волька был неподходящей партией. Он и теперь бастард, но все же княжич, ведун, известный артефактор. А она… всего лишь актриса, женщина полусвета.
— Придется пригласить. — Губы его тронула усмешка. — Умру от любопытства, если не узнаю, что тебя ко мне привело.
Любопытство лучше, чем равнодушие.
Мира осматривалась, не стесняясь. Ей тоже любопытно: как Волька живет, один или с женщиной. Холост, это она знала. Однако для мужчины его возраста, наверное, обычно иметь любовницу? Если она и была, в этой квартире не появлялась. Мира заметила бы присутствие женщины: запах, случайно забытую вещь, попытку сделать гостиную уютнее. Но ничего похожего. Наоборот, разбросанные вещи, пыль на мебели, крошки и грязные чашки на столе.
— Прости. — Волька проследил ее взгляд. — Я недавно вернулся, некогда было заниматься уборкой. И гостей я не ждал.
— Ты сам моешь полы? — спросила Мира, устраиваясь на диване.
Глупый поступок. И о чем она думала, явившись сюда? Нет, понимала, что Волька навряд ли обрадуется ее визиту. Или все же надеялась, что…
Он поспешно убрал со спинки дивана какую-то тряпку. Кажется, подштанники?
— Нет, конечно. — Заодно Волька сгреб одежду с кресла и стульев, приоткрыл дверь в соседнюю комнату, кинул туда вещи. — Но никого не пускаю в дом, когда меня здесь нет. Привычка.
Мира кивнула. И… что дальше? Она не знала, что сказать, а Волька помогать не спешил.
Волька…
Мира все еще называла его про себя тем детским именем, милым ее сердцу. Но он давно из него вырос. И как теперь? Володя? Наверное, все же Владимир.
— Не знаю, что тебе предложить, — произнес он. — Пожалуй, справлюсь с чайником. Будешь чай?
Мира представила, как он кипятит воду, достает жестяную коробочку с чаем. И заваривать, наверняка, будет в кружке, потому что чайного сервиза в его доме нет. Как ищет чистую чашку — обычную, без рисунка. И предлагает сахар, колотый на кусочки. Мира готова была поклясться, что нет ничего вкуснее этого чая.
— Ничего не нужно, спасибо, — ответила она.
— Тогда я тебя слушаю.
Волька сел напротив, облокотился на спинку стула, закинул ногу за ногу. Расслабленная поза, но это обман. Он напряжен. Не понимает, зачем она явилась. И, кажется, чего-то опасается.
Грустно.
— Честно говоря, не знаю, о чем говорить, — призналась Мира.
Волька удивленно приподнял бровь.
— Любаша, но это ты пришла ко мне, а не наоборот, — напомнил он.
На глаза навернулись слезы. И Мира пожалела, что отказалась от чая. Можно было бы перевернуть чашку, отвлечь внимание, чтобы он не увидел… не заметил…
Надо же! А она считала, что давно разучилась плакать вот так, искренне, не для роли. Любаша! Она забыла это имя.
— Прекрати, — попросил Волька. — Терпеть не могу женских слез.
А он решил, что она играет. Возможно, подумал, что Мира так напоминает ему о прошлом. О том, как они познакомились.
Как же стыдно.
Она достала из сумочки платок, промокнула им глаза.
— Прости. Воспоминания нахлынули. Я давно уже не Любомира. Отец лишил меня родового имени.
— Мирослава Чарская? — Волька сцепил на колене руки. — Не знал, что это ты. Я нечасто хожу в театр. Фамилия мужа?
— Сценический псевдоним. Я никогда не была замужем.
Он себя выдал. Мира не говорила, и он не мог знать, если не видел ее раньше, на сцене. Значит, узнал. Еще тогда, когда она заметила его в ложе. И это… плохо. Волька не искал встречи. А Мира явилась к нему домой.
— Так зачем ты пришла? — спросил Волька.
Холодно-то как. Похоже, в квартире не работает отопление. Мира поежилась. Она поступила глупо. И единственное, что должно сделать — это уйти и забыть. Хотя бы попытаться.
— Прости. — Мира улыбнулась. Как она надеялась, очаровательно. Вот теперь она играла. — В труппу столичного театра меня звали давно, но я не возвращалась, пока был жив отец. Он умер летом, и я посчитала, что нет причин и дальше отказываться… — Она зябко повела плечами. — Я не думала о том, что произойдет, если я встречу тебя.
— Мы не встречались, — заметил Волька.
Жестокий. И он прав. А она поступила глупо.
— Не встречались, — согласилась она. — Я увидела тебя в театре. И захотела встретиться.
— Встретилась. И что дальше?
Он так и будет стегать ее словами. Она этого не заслужила. Ничего плохого она не сделала. Да, ей пришлось выбирать. Но она выбирала между жизнью без Вольки, но с ненавистным мужем и между жизнью без них обоих. Иного выбора у нее не было. Она разрушила свою жизнь, не его.
— Ничего. — Мира поднялась. — Я поддалась порыву. Прости. Если кто и помнит побег Любомиры Яковлевой, то со мной его не связывают. Меня не представляли в обществе, я жила в деревне или закрытом пансионе, потому и не запомнили внешне. И о наших… — Она запнулась. Имеет ли она право так говорить? И все же продолжила: — … отношениях никто не знал. Поэтому твое имя не свяжут с моим. А я тебя больше не побеспокою.
— И при встрече, если она произойдет случайно, сделаешь вид, что мы незнакомы?
Волька не пошевелился, и голос его звучал насмешливо.
— Конечно. — Мира кивнула. — Как пожелаешь.
Он не пошел ее провожать. И это хорошо, потому что сдерживать слезы больше не получалось. Мира захлопнула дверь и привалилась к ней спиной, задышала часто. Поступок глупый, бесспорно. Но теперь она хотя бы знает, что Волька давно ее разлюбил. А, может, и не любил никогда. Так будет проще его забыть.
Щелкнул дверной замок соседней квартиры, и Мира заспешила вниз, пряча лицо под полями шляпки.
Глава 2
Глава вторая, в которой Владимира мучает бессонница
Сюрприз удался.
