Последний Герой. Том 2
Глава 1
Ибрагим и Лысый лишь хмыкнули. Улыбки скользнули по их физиономиям — мол, дурачок, легкая мишень. Даже не азартно. Нет охотничьего куража на тот свет такого лоха отправлять — как по бумажной мишени стрелять. Не дичь, а беспомощная жертва. С таким и играть неохота — просто сделать дело, и всё.
Мы втроём вышли из домика охраны.
— Туда, — махнул волосатой лапищей Ибрагим, повертев головой влево-вправо, будто вспоминал маршрут.
Ага. Вот и ещё одна нестыковочка. Если ты этот путь наизусть знаешь, как свои потертые берцы, и каждый день по четыре раза проходишь, то башкой не вертишь. Значит, не так уж и часто тут шастает. Или вообще впервые. М-да…
Бородач пошёл первым, я за ним, неспешно хрумкая чипсами. Замыкал шествие Миша-верзила. Взяли меня в клещи сходу. Я изобразил расслабленного салагу и стал сыпать вопросами, один глупее другого:
— А тут волки не водятся? А то я без пестика пока…
— А до туалета сколько? Или прямо в лесу можно?
— А вам за ночные смены сколько доплачивают?
Те лишь кивали, порой переглядывались, но не отвечали. Плевать им было на болтовню салаги. И в этих молчаливых кивках чувствовалось: они уже всё решили, я для них — уже труп. Только место подходящее ждут.
Идем.
Мы миновали мангальную зону, проскользнули мимо огромного бассейна и вышли на тропку к реке. Воздух тут пах хвоей и сыростью, тропа вела к тому самому обрыву, что я разглядывал на картах в сети. Сосны — не обхватишь, вдали блестит речная лента. И камни внизу, бурелом.
Красивое место, да. Смертельно красивое.
Топали уже возле самой реки. Но тут пока что берег вздымается не слишком высоко, метра три-четыре. Дальше будет обрыв куда круче. Именно туда мы и направлялись. Тропа вилась между соснами, местами ныряла под лапник, тонула в зарослях колючего шиповника. Не слишком-то она и хоженая для систематических маршрутов.
Протопали с километр. Вдруг бородач впереди замедлился, зашаркал ногой. Прихрамывает якобы. Или вправду? Остановился, присел на корточки, поправил берцы, затянул шнуровку потуже.
— Шайтан… — зло выдохнул он.
Ага. Ногу натёр. Только вот берцы не новые — стоптаны, прошли не одну смену. Такие по ноге ложатся, как вторая кожа. Разношенная обувь не трёт. Значит, не его ботинки. Потому что на него нет здесь формы. Переодетый. Подставной.
Небо тем временем потемнело совсем. Подул пронизывающий ветерок. Тучи расступились, и на нас глянула луна — бледная, надломленная, будто череп с пустыми глазницами. Где-то заунывно ухнул филин.
Мы вышли на край обрыва. Здесь тропа жалась к пропасти. Высота — с девятиэтажный дом примерно. Внизу серебристая ленточка реки, глухо шумит, спотыкаясь о торчащие черные валуны, образуя пороги. Холодом тянет от воды и камней.
Вот оно. Нормальное местечко, чтобы парнишу-дурачка вниз уронить. Если бы я был на их месте — я бы выбрал всё сделать именно здесь.
Будто в подтверждение моим словам, Ибрагим вдруг резко остановился. Развернулся ко мне. Напарник за спиной тоже замер — я это слышал.
Хрум!
Хрустнули последние чипсы в банке — как выстрел в тишине.
— Ну что, лошара… — ухмыльнулся бородач. — Сам прыгнешь или тебе помочь?
* * *
Он даже не достал пистолет. Видно, считал, что всё шито-крыто. Всё просто: выманили идиота на край — и вопрос закрыт. Стоял, расплывшись в мерзкой ухмылке, тянул момент. Наслаждался, садюга, страхом верной жертвы, которой некуда бежать. Хотел посмотреть, как дрожит человек перед смертью. Только дрожать мне недосуг.
Оцениваю ситуацию за долю секунды. Сзади — лысый, шагах в пяти. Впереди — Ибрагим, метра три, уже раскинул руки, будто в кошки-мышки сыграть собирается. Влево — обрыв, вправо — откос. Ловушка. Уходить некуда.
Нормально. Работаем.
Резким движением швыряю содержимое банки ему в лицо. Соль, пропитанная красным молотым перцем, взрывается облаком и бьет по роже, по глазам, застревает в бороде, в ноздрях, в ухмылке.
— А-а-а! Глаза! — Ибрагим ревет, как раненый зверь, хватается за лицо.
Пока он корчится, в ту же секунду — в лоб ему летит банка из-под чипсов. А она не простая — я заранее залил свинцом донышко. Вес — под кило, как кулак с кастетом. Расстояние близкое — промахнуться невозможно.
Бум!
Металлический цилиндр врезался в переносицу с глухим хрустом. Голова мотнулась, брызнула кровь. Звук удара, будто по деревянной доске. Бородач качнулся и рухнул на колени, завывая сквозь пальцы. Оторвать руки от лица он не может, да и никто бы не смог.
А я уже разворачиваюсь к лысому — следующий номер в смертельной программе.
Борец не ждёт, летит ко мне. Пистолет не достал — не успел. Решил по-старому, по-спортивному. Проход в ноги, короткая возня — и дело с концом, ведь за моей спиной его сообщник — пропасть. Ошибся.
Я пропускаю его рывок намеренно. Позволяю сократить дистанцию. В тот же миг срываю с пояса свой фонарик.
Кр-х-х!
Фонарь трещит как тысяча молний — скрытый электрошокер включён на полную.
Контакты впечатываются в шею. Борец дёргается, и раз — он уже обмяк. В глазах — пустота. Прием он провести не успел. Я отбиваю его коленом от себя, пинаю вдогонку. Он падает. Не шевелится.
Ибрагим, ослеплённый и ревущий, как дикий зверь, пытается вытащить пистолет на поясе. Слепо, судорожно.
Не успевает.
Кр-х-х!
Разряд — прямо в грудь. Он выгибается дугой и валится на спину, тяжело дыша, подергивая пальцами.
Крепкий, сука.
Кр-х-х! — разряд в висок. Застыл.
На миг устанавливается тишина. Только где-то далеко всё ухает филин. Будто прощается с кем-то.
Передышка. Секундная. Хватаю тушу лысого — и волоку к краю. Тугие берцы шуршат по породе.
— До свидания, наш ласковый Мишка… — тихо шепчу я и сталкиваю его вниз.
Потом Ибрагим. Этот гад оказался тяжелее. Но адреналин дал мне сил, или, может, не адреналин вовсе… что-то другое, тёмное, горячее, стержень Лютого.
— Привет ИГИЛу, — прошипел я, и вторая туша полетела в пропасть.
То, что они готовили мне — получили сами. Шли, оступились, упали. Всё как в статейке прессы о несчастном случае.
Я посветил вниз. Фонарик выхватил из темноты бурлящую реку, что хищно слизнула распластавшиеся тела с камней и унесла прочь, вниз по течению. Без следа.
И без вариантов. Мне некуда было отступать — а значит, они не могли продолжать жить.
Ну вот и всё…
Обшаривать карманы головорезов не стал, ничего нельзя у них забирать, пусть все выглядит, как несчастный случай для непосвященных.
В горле пересохло, а в голове уже лихорадочно крутился план. Нет, не план. Предчувствие. Четкое, холодное: это не схватка, это война. Без права на ошибку.
Теперь на меня пойдут по-настоящему. Удариться в бега? Спрятаться? Нет. Он гнида упорная — зацепит тех, кто рядом. Машка. Родители. Кобра. Все они теперь под прицелом. Он через них будет бить.
А значит, бега — не вариант. Мы принимаем бой.
Только будем менять тактику. Теперь я не жертва. Теперь я сам — западня, ловушка.
* * *
Я вернулся на усадьбу. Обратил внимание сразу: камеры на столбах не моргают, индикаторы мёртвые. Выключены. Вырублены. Степаныч тут тоже не просто так наблюдал, постарался, сучара. Чтобы всё прошло без записей. Чтобы убийство списали на «несчастный случай» без лишних видео.
Ну и ладно. Мне даже на руку, что здесь теперь слепая зона. По периметру темнота — фонари тоже не горят. Я крался к домику охраны, как тень. У двери не стал церемониться — шарахнул носком берца. Она распахнулась с грохотом.
— Здравствуйте, я ваша тётя! — прошипел я.
Степаныч вскочил, глаза навыкате. Понял все сразу. Но не растерялся. Рука отработанным движением скользнула к кобуре. Но старый вояка не успел. Только хлястик расстегнул.
