Курсант. На Берлин — 4
Финляндия, Хельсинки, май 1939 года
В старом трёхэтажном здании на углу Фредрикинкати и Ратакату, которое в Хельсинки было известно каждому добропорядочному гражданину, а недобропорядочные и вовсе обходили его стороной, царила напряжённая тишина.
Все сотрудники этого заведения (не к ночи оно будет упомянуто), именно сегодня старались вообще не появляться из своих кабинетов. А если им и приходилось по какому-то неотложному делу все же перемещаться с этажа на этаж, то они делали это тихо, почти беззвучно. Поэтому старое трёхэтажное здание на углу Фредрикинкати и Ратакату выглядело сегодня опустевшим.
Причина столь удивительных событий была проста. Она упиралась в одного, конкретного человека.
Эско Риекки, бессменный руководитель Центральной Сыскной Полиции Финляндии, сидел в своём кабинете, нахмурив кустистые, густые брови и уставившись в одну точку. Со стороны казалось, что господин полковник усиленно о чем-то думает. Именно он и был той самой причиной, по которой все сотрудники сыскной полиции усиленно изображали из себя несуществующих призраков, дабы не попасть под его горячую руку.
Эско пребывал в скверном расположении духа уже несколько дней. Даже финский воздух, такой привычный, такой родной и успокаивающий, ощущался совершенно чужим, не способным избавить от горечи берлинского унижения. А это было самое настоящее унижение. Чего уж скромничать.
Начальника сыскной полиции Финляндии просто-напросто вышвырнули из Германии, словно провинившегося мальчишку. Вышвырнули! А ведь его, старого лиса, много лет боялись и уважали даже враги. С ним считались. Его ценили.
Эско поднял голову, когда в дверь кабинета тихо постучали.
— Войдите, — глухо произнёс он.
На пороге появился его старший заместитель, лейтенант Элиус Корхонен.
— Вызывали, господин Риекки?
— Да, Элиус. Мне нужно, чтобы ты поковырялся в одном дельце.
Элиус вопросительно изогнул бровь.
— В каком именно, господин полковник?
— Помнишь покушение на Генриха Мюллера, которое произошло здесь, в Хельсинки. В марте этого года.
Корхонен кивнул. Он помнил. Тогда вся «охранка» стояла на ушах. Слыханное ли дело, в Финляндию инкогнито прибыл оберштурмфюрер немецкого Гестапо, а его во время светского раута едва не пристрелили, как самого обычного человека.
— Оно было передано в руки немецких коллег, господин Риекки. Материалы, которые у нас остались, минимальны. Расследование вели люди самого Мюллера. Вы же помните? Они сразу отодвинули нас в сторону. Ну, может, только на самом начальном этапе использовали как мальчиков на побегушках.
В словах Корхонена прозвучало плохо скрытое недовольство.
— Я знаю, Элиус, — голос Эско стал жёстче. — Но меня это не устраивает. Я хочу, разобраться с тем случаем поподробнее. Если конкретно, меня интересует человек, напавший на господина Мюллера. Разыщи любые следы, способные привести нас к нему. Ну… Или к пониманию, кто это вообще такой. Я хочу, чтобы ты просмотрел всё, что у нас есть. Каждую мелочь, каждую деталь. И допроси тех, кто хоть как-то был причастен. Кто даже просто проходил мимо, но мог запомнить этого человека. Мне нужны все ниточки.
— Но зачем, господин Риекки? — осторожно спросил Элиус. — Люди господина оберштурмфюрера…
— Штандартенфюрера. — Перебил Риекки своего помощника. — Уже штандартенфюрера.
— Эм… Хорошо…
Элиус постарался сдержать вздох, готовый сорваться с губ. Какая, к чертовой матери, разница, кем сейчас является Мюллер. Хоть оберштурмбаннфюрером, хоть штандартенфюрером, хоть самим дьяволом. Конкретно в данном случае это совсем не важно.
— Вы же знаете, господин полковник, нас тогда люди из гестапо просто исключили из расследования. И по факту потом было объявлено, что нападавшего так и нашли. Он исчез, испарился. Сложно будет начать с нуля.
— Сложно⁈– Переспросил Эско, буквально пронзая Корхонена злым взглядом. Пожалуй, если бы взгляды могли убивать, правая рука начальника сыскной полиции уже лежал бы на полу, испуская последний вздох.
— Все сделаем. — Элиус тут же исправил свою оплошность. — Только… Скажите, господин полковник, почему вас интересует этот случай? Чтоб понимать, что именно мы ищем.
— Потому, что у меня есть основания полагать, там не всё так чисто, как нам показалось. И еще у меня есть смутное, очень смутное подозрение, что этот человек, покушавшийся на штандартенфюрера… Что он играет какую-то роль в истории Алексея Витцке. Вот на это обратите особое внимание. Любые зацепки, любые ниточки, способные хотя бы косвенно связать Алексея с нападавшим…В общем, я хочу знать все.
Элиус Корхонен, которому не так давно исполнилось всего тридцать лет, был одним из немногих, кого Эско не считал идиотом. Он доверял ему, а потому Элиус не стал вдаваться в подробности. Достаточно того, что причина крылась в чёртовом Алексее Витцке, который за недолгое время пребывания в Хельсинки попил сотрудникам сыскной полиции всю кровь. Когда этот русский, наконец, уехал из Финляндии, Корхонен, как и многие другие, выдохнул с облегчением. Судя по тому, что Риекки снова озадачился Витцке, очень зря они все расслабились.
Эско отпустил Корхонена и опять погрузился в свои тяжелые мысли. Он снова переживал те минуты в кабинете Мюллера, которые запали ему в душу. Унижение жгло его изнутри, словно самый страшный, медленно убивающий яд.
Начальника сыскной полиции пригласили в Гестапо на следующий же день после того крайне дурацкого по своей сути, но очень поганого по своим последствиям, ограбления. Разговор с Мюллером начался без предисловий.
— Господин Риекки, — голос штандартенфюрера звучал ровно, чётко, как стальной клинок. Эско буквально чувствовал, каждое слово произносимых Мюллером фраз, режет, вонзается в сознание. — Признаться, я разочарован…
Мюллер сидел за своим массивным столом, неподвижный, как памятник. Ни один мускул не дрогнул на его лице с того момента, как начальник сыскной полиции Финляндии приступил порог кабинета.
Эско, стоял перед ним, чувствуя себя не опытным главой одного из самых главных ведомств, а провинившимся школьником. А еще, почему-то именно в этот момент Риекки вдруг вспомнил, что на той самой вечеринке в Хельсинки, когда Алексей Витцке прикрыл Мюллера от выстрелов неизвестного, он сам привёл туда Алексея, чтобы представить его Мюллеру. Как иронично.
— Мы доверили вам надзор за нашим… эээ… ценным источником, — продолжил Мюллер, сделав едва заметную паузу. — А вы, по всей видимости, позволили ему обвести себя вокруг пальца… И не только себя, но и нас. Надеюсь, вы это понимаете?
Эско молчал, стиснув зубы. Он ждал следующего удара. А то, что удар будет, сомневаться не приходилось. Иначе, зачем еще Мюллеру вызывать Риекки к себе.
— Скажите-ка мне, господин полковник, какова ситуация на данный момент с Алексеем Витцке?
Эско поднял удивленный взгляд на Мюллера. Он издевается? Зачем спрашивать о том, что известно им обоим, и штандартенфюреру и самому Риекки? А в следующую секунду до полковника, наконец, дошло. Речь идет о более конкретных вещах, чем ему подумалось изначально.
Да, по приезду в Берлин, Эско получить распоряжение от Мюллера, соответственно которому он должен был приглядывать за Витцке. Естественно, русского контролировали в том числе и люди гестапо, невидимые и профессионально подготовленные. Но полковник был нужен Мюллеру как человек, находящийся рядом с Алексеем в открытую.
Проблема в том, что сам Риекки свои истинные цели перед немцом не афишировал. Делал упор исключительно на желание выслужится перед «друзьями» из Гестапо и ни слова не говорил о том, что Сергей Витцке оставил в одном из Берлинских банков драгоценности. Но теперь, именно теперь Эско понял, Мюллер и сам прекрасно знал о тайнике. Вот, на что он сейчас намекает. На тайник. На то, что в процессе этого чертового ограбления драгоценности ушли из-под носа не только полковника, но и самого Мюллера.
