Последний Герой. Том 9
Глава 1
Два дня тому назад
Участковый Павел Васильченко заглушил двигатель и вылез из УАЗика. Тишина… Даже птиц не слышно. Странно. Дорога закончилась в полукилометре позади, дальше — только вязкая колея и чёрный лес. Здесь не было ни электролиний, ни проселков. Если бы не его старенький «Хантер», он бы и не добрался до этого дома в лесу, на отшибе.
Домик стоял в нескольких шагах от заболоченного оврага, на поляне. Старый, бревенчатый, сложенный без фундамента — кривое чудо инженерной мысли. Один угол ушёл в землю, другой задрался, как хромая нога. Крыша просела, мох облепил крыльцо, а из щелей между брёвен сочилась чёрная влага. Словно кровь.
Окна плотно зашторены, как глазницы усопшего. Внутри что-то скрипнуло — то ли доска, то ли ветер тронул рамы. С одного края, под навесом, висели ржавые капканы. Пахло сыростью, ржавым железом и чем-то сладковато-прелым, от чего под ложечкой тянуло.
Участковый поправил кобуру, вздохнул и пошёл к двери. Дом будто молча ждал его…
Нужно было отработать бесконечные заявления от граждан, которые жаловались, что кто-то отстреливает их собак.
Дворовые собаки в Нижнереченске частенько гуляли сами по себе. Городок ведь небольшой, больше напоминал посёлок или деревню — нечто среднее.
И тут песики стали пропадать. Местные грешили друг на друга, писали заявления. Васильченко замучился проводить проверки, собирать материалы, делать отказные со стандартной формулировкой: «информация не подтвердилась».
И вдруг один из местных сообщил, что в домике лесника, который давно уже был заброшен, он видел свет. И живодер, по-видимому, там и обитает. Ну конечно, а где еще?
«Интересно, откуда тут свет?» — думал Васильченко, выбираясь из УАЗика. — «Разве что генератор или свеча. Линии электропередач здесь нет и не было».
Проверить он был обязан, так как задолбался уже собирать «макулатуру» и работать, что называется, на корзину.
«Может, тут какой-нибудь кореец завёлся, — подумал он. — Они же, вроде, песиков едят».
В любом случае надо было проверить информацию — тем более, это его участок. Хоть это и не населённый пункт, но Нижнереченский район, а значит — входит в его административную зону ответственности.
Какой же мерзкий дом, подумал капитан. Одёрнул форменную куртку, нащупал под ней кобуру с пистолетом. Твёрдые очертания оружия придавали уверенности.
Он даже расстегнул куртку на всякий случай и кобуру под ней. Потом усмехнулся про себя: «Ну что я в самом деле, какого-то залётного корейца испугался?» Отродясь в Нижнереченске не было ничего такого, чего стоило бы опасаться сотруднику полиции в форме.
Васильченко подошёл к домику, дёрнул за потемневшую ручку дощатой двери. Та не поддалась.
Заперто. Постучал. Никто не открыл.
Заглянул в окно — мутное, закопчённое стекло показывало только тьму. Обошёл вокруг. Пожелтевшая трава у стен примята — видно, кто-то здесь был недавно. Или даже живёт. Потому как печная труба на крыше — с тонким свежим налётом сажи. Недавно топили.
Васильченко, покивав сам себе, вернулся к двери, дёрнул сильнее. Та вдруг со скрипом поддалась. Вовсе не заперто — просто перекосившаяся петля подклинивала, пришлось приложить усилие. Нижняя кромка двери скребла по полу, будто домик не хотел впускать чужого.
— Эй, есть кто? Полиция! Участковый капитан Васильченко! — крикнул он на всякий случай.
В ответ — тишина.
Он шагнул внутрь, и тут же в нос ударил резкий запах. Сначала показалось, будто пахнет обычной сыростью, но через мгновение чувствовалось уже другое: тухлое, тяжёлое, будто от мяса, перемешанное с чем-то столовским, прогорклым.
Похоже на смесь запаха мясных рядов на рынке, где летают жирные мухи, и чего-то мертвого, неестественного — как будто не мясо это, а мертвечина.
Участковый замешкался, встал на пороге, всматриваясь в полумрак домика. Он стоял в прихожей, совмещённой с кухней, и дальше, за перегородкой, едва виднелась комната. И половики расстелены — явно тут кто-то живёт. На стене тиканьем отзывались старые ходики с гирьками.
— Есть кто дома? — повторил участковый.
В ответ — лишь цоканье настенных часов.
Он сделал шаг, потом ещё. Взгляд искал выключатель, но тут же сам себя одёрнул.
— Ну откуда ж тут выключатель, — пробормотал он. — Электролинии отродясь не бывало. Вот я дурень.
На столе стояла керосиновая лампа, но не горела. Через крошечные оконца, больше похожие на бойницы, пробивался мутный дневной свет. За окнами нависли деревья, и в доме царила густая полутьма.
Он подождал, пока глаза привыкнут. Тихо. Пусто.
«Нет никого», — подумал он. — «Что делать? Подождать?..»
В груди зародилось какое-то тревожное чувство. Нет, Васильченко не был трусом. Но сейчас явственно ощущалось, что здесь что-то не то. Слишком мрачное местечко.
— Да что со мной сегодня, — пробормотал он. — Что я, дома, что ли, испугался?
Он подбодрил себя и сделал шаг в сторону комнаты. Вдруг где-то рядом щёлкнуло, скрипнуло. Васильченко вздрогнул, схватился за пистолет, обернулся на звук.
Из ходиков вдруг выскочила кукушка.
— Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! — заголосила механическая птица.
И звук в тишине казался громким, оглушительным.
— Ах ты ёшкин кот! — выдохнул участковый, подпрыгнув на месте. — Тьфу ты… чуть не обделался.
Он перевёл дыхание, усмехнулся.
— Кукушка, бл*ха, кукушка… ну и сколько мне жить осталось?
Кукушка оборвала свою песню на полуслове и скрылась обратно в свой домик.
— Вот дура, птица, — пробормотал Васильченко, убирая пистолет обратно в кобуру.
Он шагнул по коридору, насмелился и вошёл в комнату.
Вонь в комнате оказалась ещё сильнее.
«Так вот откуда воняет», — подумал он. — «Что это тут у нас, мясо протухло, что ли?»
Он достал телефон, включил. В комнате единственное окошко было плотно зашторено. Почти на ощупь участковый подошёл, посветил экраном, раздвинул шторы — и с удивлением увидел, что окно за ними заколочено наглухо, свет вообще не попадал внутрь.
Тогда он включил на смартфоне фонарик, обернулся, посветил — и выронил телефон.
— Твою мать! — заорал участковый, судорожно нагибаясь за упавшим телефоном.
Он поднял смартфон дрожащими руками, но тот выскользнул снова, ударился об пол, экран треснул.
— Сука, да что это… — прошептал он, сердце бешено колотилось в груди. — Господи…
Выдернул из кобуры пистолет, щёлкнул флажком предохранителя, передёрнул затвор, загнав патрон в ствол и стал водить пистолетом по комнате.
У стены стоял огромный стол, сбитый из грубых досок. На нём лежал человек. Вернее, то, что от него осталось — отпиленные ноги, руки. Кожа посерела, кровь на столе уже засохла. Рядом — пила, ножовка, топорик.
Будто мясницкий цех. Только разделывали не скотину.
— Это что, нах*р, такое… — пробормотал участковый, чувствуя, как его прошиб холодный пот.
Он судорожно стал набирать номер дежурной части, но пальцы дрожали и не попадали в цифры. Наконец, удалось нажать на дозвон — экран мигнул, и тишина. Связи здесь не было.
— Сука, — выругался он, пятясь из комнаты.
Казалось, сейчас откуда-то из тёмного угла выскочит монстр. Явно не человек. Человек не мог так разделать другого человека. Васильченко был почти уверен, что тот, кто всё это сотворил, вынырнет из тьмы, потому что из неё и сотворен.
— Какие, на хер, собачки… — прошептал он. — Тут явно не кореец.
Он пятился, оглядываясь, и вдруг запнулся о кастрюлю — огромную, алюминиевую, как в старых советских столовых, с надписью коричневой краской: «1Б».
Бам! Кастрюля зазвенела, крышка слетела. Она не перевернулась — в ней было что-то тяжёлое. Васильченко вздрогнул, опустил фонарик вниз. Внутри плескалась мутная жидкость — вода или бульон. А в ней плавали человеческие пальцы и голова.
