Поручик (СИ) - Костин Константин Александрович

— Лучше просто рядом иди… те.

— Давай уж на «ты».

— В общем, давай просто рядом пройдем. А то задразнят.

Уже когда я довел ее до обшарпанной двери подъезда и почти уходил, Любица вдруг спросила:

— Товарищ… Александар… Где ты живешь?

Я зачем-то назвал адрес.

Планерка. Как много в этом звуке для сердца опера слилось…

Прям ностальгия пробивает: кабинет начальника, длинный стол буквой «Т», в полированном лаке столешницы отражается весь энтузиазм на лицах собравшихся. На стене, за спиной майора — три портрета. Вполне узнаваемый дедушка Ленин, хотя и в какой-то необычной манере, незнакомый мне товарищ с круглым лицо и доброй улыбкой папаши Мюллера и тип с козлиной бородкой, которого я по привычки посчитал Дзержинским, но потом понял, что это не он, а тот, кому памятник на площади стоял. Надо хоть узнать, кто это, явно какая-то известная личность, а я ни сном ни духом.

— Так, теперь по пожару на складе винного завода. Челковки.

— Проводится опрос очевидцев, — встал я из-за стола, — Предварительно гибель сторожа носит некриминальный характер, несчастный случай на пожаре, однако из слов очевидцев следует, что в ту ночь на складе могла присутствовать в настоящий момент неустановленная личность, предположительно, виновная в возникновении пожара.

— Так. Неплохо для начала… Данные от судмедэксперта получены?

— По плану — сегодня.

— Действуй, Лес. Да, звонил Олеш, что-то тебе рассказать хочет. Подойдет часов в одиннадцать, будь на месте.

— Принято.

— Приказ о назначении.

— Вот.

— Рапорт.

— Здесь.

— Удостоверение.

Хрустнула новенькая малиновая корочка.

— Та-ак… Результаты проверки знаний?

— На обратной стороне рапорта.

— Приказ о постоянном ношении.

— Вот.

— Распишитесь…

Спец по вооружению достал огромную затрепанную книгу.

Узнаю. Узнаю родную бюрократию. Здесь еще по-божески, по крайней мере, мне не нужно клясться мамой, что у меня есть несгораемый шкаф, в котором я буду хранить пистолет.

— Челковки… Через «чэ» или через «эс»?

А? В смысле — чего? В смысле… Как моя фамилия пишется? Э…

Здесь писали латиницей. С горсткой галочек над буквами, апострофов и даже кружочков. И как моя фамилия пишется — я знаю. Střelkovki. А вот как это произнести по буквам… Когда пишу — рука как-то сама собой все эти козябрики выводит. А так я даже не знаю, как это «стр» в «ч» превращается.

— Ага… — спец, к счастью, догадался заглянуть в удостоверение, — Эс-тэ-эрж… Генералу Человки родственником не приходитесь?

— Даже не однофамилец, — пошутил я. Тем более что я в душе не это самое, что за генерал такой.

Спец мрачно глянул на меня — во взгляде явственно читалось, где именно он видел всяких самозваных юмористов — и протянул мне книгу для подписи.

— Пистолет… «Стражник»… Серия… Номер… Год выпуска — 1966…

Старье… в смысле, новьё.

Так…

Подсознательно я ожидал увидеть старого доброго «макара». А получил не менее старого, но чуть менее доброго знакомого «тэтэшку». В девяностые такие частенько в руки попадались после разборок или там, возле остывшего тела.

Такие, да не такие. Я несколько недоуменно покрутил табельное в руке. Рукоять не ТТшная, удобнее… о, и предохранитель есть. Ладно, что дали, с тем и крутиться будем.

— Кобура… Шнур… Магазины… Патроны… Набор для чистки…

Спец не отдал пистолет окончательно, пока не убедился, что я нацепил кобуру и положил пистолет именно в нее, а не запихнул в карман или за пояс, аки мексиканский гангстер. И мрачно смотрел мне в спину, пока я не покинул оружейку.

Комиссариат располагался в старом здании, которое, похоже, было несколько раз перестроено для различных целей, отчего ориентироваться в нем было не проще, чем в лабиринте. Или это специально сделано, чтобы преступник, вдруг решивший уйти в отрыв из кабинета следака, заблудился нахрен, не добравшись до выхода.

Так что до судмедэксперта я добрался так, что до одиннадцати времени оставалось не в обрез, конечно, но на чаепитие с тортиком уже не хватило бы. Благо, что эксперт мне никакого тортика и не предложил.

Только чаю, зато от души. Даже, похоже, немного обиделся, когда я все же отказался.

— Причина смерти — перелом задней части основания черепа. Вызван ударом тупым предметом по затылку. Частички дыма в легких отсутствуют, воздействие пламени на кожные покровы носит посмертный характер.

— Значит, на момент начала пожара он был уже мертв?

— Именно.

Так-так-так… Я побарабанил пальцами по столу.

— А алкоголь в крови?

— Экспертиза не завершена. Через два дня я смогу ответить на ваш вопрос, поручик.

Что-то у меня все больше и больше сомнений, что Чапырки погиб оттого, что напился… Не удивлюсь, если окажется, что он был абсолютно трезв. Хотя небольшая доля вероятности остается на несчастный случай, сиречь — падение кирпича.

— Мог ли травму нанести упавший кирпич?

— Маловероятно, — тут же ответил эксперт, который, похоже, этот вопрос прорабатывал, — Упади кирпич плашмя — перелом носил бы другой характер. Ребром — были бы рассечены мягкие ткани, в нашем же случае они, скорее, разможжены. Наиболее это повреждение похоже на удар металлическим прутом, ломиком, монтировкой.

Возле двери моего кабинета мялся какой-то толстячок в светлом костюме… а, это же завскладом… как там его…

— Доброе утро, товарищ Олеш. Мне сказали, вы хотите со мной поговорить?

Я бросил быстрый взгляд на часы. Без четверти одиннадцать. Чего это он так рано?

— Добрый вечер, товарищ Челковки. Э… да. Не столько поговорить, сколько показать. Возможно, это прольет свет на произошедшее с Чапырки.

Повисла некая неловкая пауза. Я завис, ожидая, что завскладом сейчас достанет из своего портфеля то, что он там хочет показать. Олеш же замер в неловкой позе, как будто собрался куда-то бежать, но внезапно передумал.

— Простите, — первым сообразил он, — Я хотел показать вам то, что нашел в караулке склада.

Что он там такое, интересно, нашел? Окровавленный ломик? Собственноручное признание убийцы? Фотографию обнаженной жены Чапырки — кстати, я с ней так и не пообщался — с трогательной подписью «Дорогому любовничку на долгую память»? Увидев которую, сторож решил покончить с собой, подбросив вверх кирпич?

— Я вас подвезу, — неправильно понял мое замешательство Олеш, — Я на машине.

Ничего себе машина. От советского государства я ожидал чего-то… более советского. Что-то типа «Запорожца» или гэдээровского «Трабанта». А это…

Нежно-зеленым цветом, покатым капотом, выдвинутыми чуть вперед фарами и острым багажником автомобиль до крайности напоминал лягушку.

— Югославская «Богиня», — завскладом нежно провел рукой по крыше и залязгал ключами, отпирая дверцу.

Богиня так богиня. Не знал, что в Югославии делали такие интересные машины…

Внутри тоже оказалось интересно: пухлые сиденья из яично-желтого кожзама, зеркало заднего вида, прикрепленное не под потолком, а на торпеде, тонкие, по сравнению с современными — современными моей прошлой жизни — автомобилями, отчего казалось, что ты сидишь не в автомобиле, а в какой-то кабинке колеса обозрения. Особенно меня впечатлил руль: мало того, что тонкий, так еще и с одной спицей. Так и казалось, что сейчас отломится.

Завскладом заметил мой интерес и гордо надулся.

Ехали мы быстро, да и сколько можно ехать по небольшому городку, где автомобили редки как натуральные блондинки, а пробки отсутствуют как явление? Вот и ворота склада.

Ну? И что там такого секретного вы обнаружили?

Я оглядел дежурку сторожа: стол, пара стульев, кровать, застланная клетчатым пледом, в углу — небольшая раковина, рядом с которой примостилась электроплитка и пузатый чайник. Над ними нависал шкафчик для посуды, закрытый на небольшой навесной замок, из тех, что называют «почтовыми». В другом углу — несколько металлических шкафчиков для одежды, выкрашенных голубой краской. Один из них варварски вскрыт, судя по всему, ломиком… Хм.