Товарищ "Чума" 10 (СИ) - "lanpirot"

— Ты это, держись, батюшка! — Только и смог произнести я, ведь больше помочь мне было нечем — целительские заклинания на священника не действовали. А сам принялся поправлять здоровье остальных спутников.

[1] В японской культуре нет единого верховного Творца в том смысле, в каком, например, в христианстве или исламе. В синтоизме, традиционной религии Японии, существует множество божеств, называемых ками, которые населяют природу и связаны с различными аспектами жизни и космоса. Эти ками не являются всемогущими и всезнающими, как единый бог в монотеистических религиях. Вместо этого, они проявляют свою силу и влияние в различных сферах.

[2] Педипа́льпы (от лат. «нога» + «гладить, щупать»), или ногощу́пальцы, — вторая пара конечностей на просоме хелицеровых. Располагаются сбоку или позади хелицер и предшествуют первой паре ходильных ног. У половозрелых самцов пауков последний членик педипальп превращён в совокупительный аппарат — цимбиум.

Глава 5

Тишина после битвы была тягучей, словно смола. Даже ветер не решался нарушить её, обходя этот кусочек волшебной тропы стороной. Только потрескивание остывающих углей, оставшихся от паучихи, и хриплое дыхание отца Евлампия напоминали, что мир ещё не застыл окончательно.

Я поднялся на ноги, ощущая, как каждая мышца протестует против любого, даже лёгкого движения. Ваня сидел, прислонившись к дереву, и с тупым выражением смотрел на свои дрожащие руки. Черномор же ковырялся ножом в зубах, будто пытался выковырять остатки паутины, застрявшие там, когда он пытался её перекусить.

— Бедная моя борода… — проворчал он, закончив с зубами, — теперь месяц буду отмывать.

Но всё это меркло перед фигурой священника. Отец Евлампий сидел, согнувшись, как старый дуб под грузом прожитых лет. Кровь уже перестала течь ручьём, но лицо его оставалось бледным, почти прозрачным. Глаза, однако, горели — но не адским пламенем, как у уничтоженной им твари, а каким-то странным, почти фанатичным блеском.

— Батюшка, — осторожно сказал я, — ты точно в порядке?

Он медленно поднял голову и улыбнулся через силу.

— Порядок — понятие относительное, ведьмак… — Голос его звучал хрипло, но твёрдо.

— А как насчёт того, чтобы объяснить, что, чёрт возьми, только что произошло? — встрял Чумаков, в сердцах плюнув в сторону тлеющих останков паучихи. — Этот ваш «крест» — это что, граната замедленного действия?

Священник вздохнул.

— Не крест. Во всяком случае, не только.

— В смысле? — прохрипел Иван, потирая онемевшие ноги.

— Благодать Господа — сила, которая не подчиняется вашим законам магии. Она не убивает — она сжигает всё нечистое, очищает божественным светом…. Но за грехинадо платить, а я согрешил… До сей поры не понимаю, почему Благодать до сих пор со мной…

Черномор фыркнул:

— То есть ты… сдерживал этот «свет», чтобы нас всех не испепелило? Ведь по твоим понятиям, мы и есть «нечистые».

— Да. Если бы я отпустил контроль, от вас и углей бы не остались.

Тишина повисла снова, но тут раздался хриплый хохот Черномора:

— Ха! Вот почему ты кровью истёк, волхв. Пытался удержать силу Господа за шиворот одной рукой, как пьяного медведя?

— Примерно так, — кивнул священник.

Иван тяжело вздохнул:

— Жёсткая у тебя работёнка, батюшка.

Отец Евлампий закрыл глаза.

— Моя работа — искать. А дальше… как скажет Господь…

Он замолчал, и в его голосе вдруг прозвучала усталость, которой не было даже в самые тяжёлые минуты схватки. Священник неожиданно уронил голову на грудь, его дыхание стало поверхностным и рваным. Кровь вновь начала сочиться из его носа.

Наплевав на гипотетическую опасность, я подполз к священнику и сунул под нос пузырёк с зеленоватой жидкостью, заготовленный как раз на такой вот случай. Еще один экспериментальный образец, разработанный моиммертвым дедулей и Глафирой Митрофановной за тот короткий промежуток времени, пока мы собирались в дорогу.

Вообще Вольга Богданович с моей ненаглядной составили настолько убойный и эффективный гамбит, что разработки их маго-научной группы теоретически были способны поставить весь мир с ног на голову. И вот этот состав был ими специально разработан для поправки здоровья отца Евлампия, которого из-за его (а точнее Божественной) Благодати невозможно было подлечить магией.

— На, выпей.

Блеск в глазах монаха померк, когда он взглянул на склянку.

— Ведьмачье зелье? Ты сошёл с ума, ведьмак?

— Ведьмачье и что? В нем ни грана магии! Только натуральные ингредиенты! Будешь переживать из-за каких-то трав?

Черномор, продолжая ковыряться в бороде, смеясь заявил:

— Да ладно тебе, волхв. Ты же сам сказал, что Благодать не подчиняется нашим законам. Значит, и все твои запреты — тоже полная чушь!

Священник закашлялся, и на его ладонь выплеснулась алая пена. Я видел, как дрожь пробежала по его телу — он скорчился, схватившись за голову.

— Я… не могу… это принять… — прохрипел он через силу.

— Ну, вот ещё глупости! — Черномор выхватил пузырёк из моих рук, выдернул пробку и сунул его монаху прямо в зубы. — Пей, болван! Я тащить тебя на загривке не собираюсь!

Я усмехнулся, смерив взглядом тучного монаха и жалкого карлика. Однако, физической силы в этом недомерке было столько, любой спортсмен тяжелоатлет бы обзавидовался. Так что он вполне бы смог утащить на горбушке дородного инквизитора.

Отец Евлампий через силу сделал глоток — и сразу скривился. Зелёная жижа потекла по его подбородку, смешиваясь с кровью. Но через мгновение глаза священника расширились от удивления — ему явно стало лучше.

— Что… что это было?

— Болиголов, адреналин, немного беладонны… — буркнул я от балды первое, что пришло в голову. Потому что я реально не знал, чего там понамешано. А после пронаблюдал, как естественный цвет возвращается к его бледному лицу. — И еще куча растений, произрастающих на нашей бренной земле по воле Создателя! Заметь!

Монах уставился на свои руки, которые перестали трястись, а мелкие ранки на них уже начали затягиваться прямо на глазах.

— Колдовство…

— Нет, — Я весело рассмеялся и хлопнул его по плечу (хотя я был совершенно не уверен, сработает ли зелье), — просто продвинутая фармацевтика!

Отец Евлампий, зараженный моим весельем, тоже рассмеялся. Смех его был хриплым, но живым.

— И что же мне, грешнику, теперь со всем этим делать?

— Да хоть в бутылку залей и продавай, — проворчал Черномор, вновь возвращаясь к своей бороде. — Только сначала до места на своих двоих доберись!

Ветер наконец осмелел и понёс по чудесной тропинке запах мокрой листвы. Мы собрались в кучу — потрёпанные, но целые и даже пришедшие в себя. Целительское заклинание поставило всех на ноги, а священника — зелье.

— Ну что, — я вздохнул, — дальше идём?

Нам-таки удалось отбиться от жуткой твари, не разрушив лесное волшебство — тропинка уцелела, и нас не выбросило с её извилистого пути.

Отец Евлампий перекрестился — но в этот раз тихо, без вспышек божественного света.

— Идём. Пока Господь терпит.

Мы зашагали прочь от пепелища, оставляя за спиной лишь тлеющие угли и тишину, которая наконец перестала быть такой тягучей. Тропинка вилась перед нами, словно живая, то сужаясь до едва заметной тропки, то расширяясь в подобие настоящей лесной дороги.

Лес вокруг «дышал» — ветви шептались, листья трепетали, а в глубине чащи мелькали отблески чего-то большего, чем просто свет. Черномор шёл впереди, борода его развевалась, как знамя, а крошечные ноги удивительно уверенно ступали по корням и камням.

— Эх, и зачем я вообще связался с вами? — проворчал он, ехидно прищурившись, а в его голосе слышалась веселье. Коротышка был очень рад нашему чудесному спасению, и показывал это всем своим видом.

— Потому что одинокому могучему чародею стало скучно? — Я не стал напоминать карлику все подробности нашего знакомства. Он и так о них прекрасно помнил. А вот чувство юмора у коротышки оказалось отменным, поэтому я и подколол его в ответ.