Корсары Балтики - Морозов Дмитрий Витальевич

Грохнуло так, что даже привычная ко всему кобыла княжеская недовольно всхрапнула и запрядала ушами, широко раздувая ноздри. Конь Ярослава, словно пригвожденный к месту удилами, даже не покосился в сторону порохового облачка, плывущего с холма к Нарове.

Брюква, которой вместо ядрышка была снабжена бомбарда, грохнула в один из щитов, да так, словно великан хватил гуляй-город ногой. Доски выдержали, однако колеса одного из сегментов подвижного укрепления дали задний ход, кому-то из стоявших там досталось по лбу.

— Ярослав, — спросил Басманов, — ты сотников упредил?

— А то как же? — усмехнулся одними губами за-сечник.

Сотники, по условиям княжеской задумки, сказались «убитыми» — опустились на землю и перестали отдавать команды. А конные уже неслись вдоль воды, в обход щитов, хищно нацелившись рубить беззащитных.

Ливень потешных стрел барабанил в доски, вновь грохнула бомбарда, еще раз безошибочно поразив цель под холмом.

— Бестолковые, — махнул рукой Ярослав. — Татарва бы уже рвала их, словно волк беззащитное стадо.

— Нет, гляди-ка, двинулись? — с некоторой толикой удивления отметил Басманов.

Заскрипели колеса, колыхнулись щиты, приведенные в движение опомнившимися десятниками. В какой-то миг могло показаться, что гуляй-город пришел в полный беспорядок, но наметанный глаз уловил бы, как лихо закругляется фланг, не давая верховым охватить полк.

— Все верно делается, — проворчал Басманов, — хоть и неспешно, словно не воины, а утицы брюхатые.

Конники, встретив не беззащитный фланг и тыл стрельцов, а стоящие вкривь да вкось щиты на колесах, не стали кидаться в щели, боясь покалечить коней на стрелецких пиках да бердышах.

Они принялись опустошать колчаны, мешая пехоте довершить маневр. Когда потешные стрелы вышли, «вражеская кавалерия» потянулась назад, гогоча во все горло над запыхавшимися и злыми стрельцами. Те потрясали кулаками и грозили набить им морды потом, в Ивангороде.

— Сносно, — отрезал Басманов. — Видывал я полки и похуже. А вот ребятам у бомбарды отсыпь се-ребра, Ярослав. Знатно, весьма знатно палили, хотя бы и брюквой. Скажи — князь доволен, даю гулять Два дня.

Недовольный, но покорный Ярослав подставил ру-КУ в плотной рукавице, и Басманов, особенно не глядя, сыпанул на нее из кожаного кошеля за поясом. Несколько монет упали под конские копыта, но засечник уже мчался к холму.

Вскоре оттуда донеслось в честь Басманова «гой-да!», и полетели вверх лисьи да овчинные шапки.

— Как бы бомбарду не забыли на холме от радости, — пробурчал один из донцов, — вертопрахи!

Полковые крутились вокруг Басманова, ожидая кто нахлобучки, а кто и похвалы.

— Зеленым кафтанам княжье спасибо передайте. Да снимите их на седьмицу с секретов, — сказал Басманов. — Про красных ничего не скажу, но и худого не подумаю Поднатаскаются, щучьи дети. А что до чернокафтанников — полк плох, видит Господь и государь, из рук вон плох

— Велеть сотенных пороть, или как, — деловито спросил полковой.

Басманов хищно прищурился, гадая, полоснуть ли его по роже нагайкой, или поберечь седины.

— Всяк день для полка чтобы начинался и заканчивался у этой потешной крепостицы, — сказал он наконец, справившись с кипевшими в нем страстями. — Палить слитно, гуляй-город ставить, всяко-разно перестраиваться. Не гусей пасти собрались — немца воевать! И сие справлять исправно, взяв на полк также и секреты по Нарове, и иные тяготы с других полков. А на осьмой день погляжу, следует ли кого пороть, илу ноздри каким начальникам рвать клещами за небрежение ратным трудом.

Выслушав наказ, полковые порскнули от Басмано ва, словно кролики, увидавшие в траве тень падающе го из поднебесья сокола.

— Что скажешь, друг старинный, — спросил Басманов, рыся к городу по истоптанному полю. — По правде ли порешил, или следует круче брать? Ярослав помедлил, тиская бороду.

— Полки дрянные, — сказал он наконец, — если на ногайца идти или ляха. На немца сгодятся даже червонные кафтаны. Разумеется, если их добрая кованая рать на конях прикрывать будет. Выстоять, выдержать первый тевтонский натиск они сподобятся, а дальше не их забота, знай — руби да гони.

— Не дело на авось полагаться, — бросил Басманов, — но иного не дано нам. Скоро рать разразится, а других полков не сыскать. Надеюсь, что у Курбского во Пскове ладнее людишки подобрались, его удар главным станет.

— Туда народ подошел один к одному, — заметил Ярослав. — С засечной черты Тульской, казанские герои, донцов полно да иных казачков.

— Вот и ладно, — зевнул князь, — не осрамимся, чай, перед Европой.

— Да мудрено с такой силой-то осрамиться, — заулыбался вдруг обычно мрачный Ярослав. — Столько всего нагнали в здешний край, что диву даешься.

— Много не мало, — обронил Басманов, придирчиво осматривая новенькие укрепления Ивангорода.

— У немца друзей полно, у нас…

— Орден всех всегда лаял, — возразил Ярослав.

— Какие друзья у этих песьих сынов?

— Чудная каша варится сейчас в ляхских зем-лях> — протянул Басманов. — Из Трансильвании пожаловал новый человек, Стефан Баторий величать.

Удумал, шельма, ляхов с литвинами под одно крыло взять.

— Мыслимое ли дело, княже? — воскликнул за-сечник. — Не силен я в таких делах, но ляхов знаю. Народ отважный, но вздорный, всяк себе сам голова. Оттого и страна их в вечном раздрае. А с литвинами они на ножах. Иной раз соберутся вместе немца убивать, но тут же подерутся и разбегутся.

— Оттого-то знать ляхская да литвинская стороннего молодца приглашает. Из своих возьмешь, так сосед возмутиться. Дескать, почему ваш, да не наш…

— Поживем, увидим, — заметил Ярослав. — Только ляхи да литвины так же крепко немца не любят, как и мы. Что нам с того, если мир в их землях воцарится?

— Они на здешнюю землицу зарятся, — ответил князь. — Как бы поперек нашей правды не пошли.

— Так это дело далекое, — словно бы отмахнулся от надоедливой мушки Ярослав. — С ними спор случится только после, когда Ливонию сломаем. Тогда и станем думать про этого Батория.

Басманов на то ничего не ответил, задумавшись крепко.

Молча прошел он в свои палаты, молча дал снять с себя бронь и выпил квасу.

Трансильванский магнат давно беспокоил опричников. Ярый, почти фанатичный католик, Стефан по приказу из Рима в своей вотчине подавил несколько славянских выступлений против папистов. Подавил с удивительным зверством, закапывая мятежников в

землю живыми, варя их в медных котлах и сдирая кожу с пленных.

Иоанн, натура впечатлительная, велел прознать, какова родня сего лиходея.

Басманов через своих людишек в Праге да Пеште прознал, и ахнул. Родня у вероятного объединителя ляхов и литвинов оказалась под стать его делам.

Елизавета Батори — венгерская вурдалачка, знаменитая на всю Европу тем, что самолично выкалывала спицами глаза служанкам, принимала ванны из крови убиенных слуг, баловалась чернокнижьем и велела челяди воровать крестьянских детей. Многие десятилетия терзала она всю округу, пока вести о столь неслыханных злодеяниях не дошли до церковных кругов.

Замок Батори был взят штурмом, в подвалах нашли груду детских черепов и пресловутые ванны, клетки для пленников и хитрые пыточные машинки, заказанные у лучших оружейных механиков Европы. Скорый церковный суд приговорил ведьму к смерти.

Трансильванский магнат приложил немало усилий и золота, чтобы история сия забылась и не связывалась с его собственной семьей.

Заинтересовавшиеся кровными узами Стефана, людишки Басманова копали и копали, пока не выудили на свет божий и вовсе неприглядное.

Знаменитый граф Дракула, Влад Цепеш, князь, сажавший людей сотнями на колы и также увлекавшийся чернокнижьем, был в родстве с Трансильванским домом аккурат через Елизавету Батори.

— И что, князь, — спрашивал молодой царь у докладывающего Басманова, — верны ли слухи, что оный Влад по сю пору ночами порхает над Дунаем нетопырем да пьет кровь христианских младенцев?