Новая эпоха (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный"

— Как там "телефонное право"? — спросил я Васькина, когда тот вынырнул из-за ширмы обратно, — Даёт таможня "добро"?

— Уфф! Боялся уже, что тебя, Макс, на помощь звать придётся, но таки уломал. Это же Фабриций! Позволил, но с большим скрипом и под мою личную ответственность. Ну, если эта сучка теперь подведёт меня — собственными руками башку ей сверну! А ты помолчи, Аглея! Что мог — сделал. Что у нас там ещё? Ах, да, финикийцы. Нет, сперва перекур! Кончится ли когда-нибудь этот сумасшедший день?

Мы выкурили по сигарилле, после чего Хренио, переведя дух, вызвал наконец "арестованного Адермелека" с отцом. Входят, присаживаются по приглашающему знаку нашего мента.

— Итак, Адермелек, сын Идобала, ты полон вопросов ко мне, как я понимаю?

— Ну, не то, чтоб полон, почтеннейший, но странно всё-таки. За эту собаку…

— Я был готов заплатить за сына штраф, но у меня его не приняли, — напомнил Идобал, — Он ведь не убил эту собаку и даже не искалечил, а только пинка ей дал носком сапога, когда она облаяла его первой и оскалилась. Никогда ещё за это не арестовывали, только штрафовали самое большее, и я был готов заплатить, но у меня не приняли…

— Попробовали бы только принять! — хмыкнул Васкес, — Я бы им так принял, что им небо с овчинку показалось бы! Смешно же в самом-то деле даже штрафовать за такую ерунду — тем более, что хозяин этой шавки, как мне докладывали, так и не пожаловался…

— Тогда за что НА САМОМ ДЕЛЕ арестован мой сын?

— Не "за что", а "почему", — поправил его испанец, — Мне нужно было убрать его с улиц города на эти дни, когда мы брали последние остатки этой греческой секты. Разве лучше было бы, если бы он вляпался сгоряча в НАСТОЯЩИЕ неприятности? Да, кстати, Адермелек, у тебя есть жалобы на условия содержания под арестом?

— Никаких, почтеннейший. Обращались со мной нормально, ничего не отняли, даже дали ещё два армейских плаща — под голову и укрываться, камера тёплая, кормёжка сытная — как в армии, я даже удивился. Скучно только было сидеть…

— Ну уж, не обессудь — не до твоих развлечений мне как-то было. Скажу тебе прямо — ты бы остался на свободе, если бы не повадился ухлёстывать за имеющими не самую лучшую репутацию гречанками. Вроде бы, ты взялся в последний год за ум, во Втором Турдетанском совершенно добровольно военную кампанию отслужил…

— А что тут странного, почтеннейший? Нашим ребятам обидно, между прочим, что нас служить не призывают. Сами же говорите нам, что мы такие же граждане, как и ваши турдетаны, а на деле получается, что не совсем такие же.

— Но ведь тебя же приняли, как и всех твоих приятелей, которых ты привёл? По договору с вашим Старым городом вы не подлежите ПРИНУДИТЕЛЬНОМУ призыву в турдетанскую армию, но добровольцев, как ты мог убедиться, принимают охотно. И кто служит хорошо, тем только рады. Тебя, например, твой центурион очень хвалил. Всё бы хорошо и с тобой самим, и с твоими друзьями, если бы не это ваше увлечение греческими шлюхами из секты Диониса.

— А разве это преступление, почтеннейший? Когда наши девушки в праздник Астарты являются в храм послужить богине, так греки чуть ли не первыми сбегаются попытать счастья. Знают наши обычаи и нагло пользуются ими, а у них такого обычая нет, и мы в проигрыше! А когда наконец-то в городе появляются гречанки, готовые точно так же послужить своему богу — разве не справедливо и наше желание тоже попробовать их?

— Справедливо. Но излишне рьяный поиск справедливости иногда доводит до беды. Несколько твоих соплеменников искали её в лесу в день нашей облавы, и ты знаешь уже и сам, что они нашли там в результате.

— Да, и я хорошо знал одного из них. Жаль его, но он сам виноват — не надо ему было втягиваться во все их обряды. Но мы с друзьями и не собирались вступать в секту, а хотели только попользоваться податливыми гречанками, как греки пользуются нашими в праздник Астарты.

— Ты полагаешь, что у втянутых были сперва другие намерения? Почти всех их заманивали в секту постепенно как раз через такие развлечения. Легко ли удержаться по молодости-то, а попав в облаву — не наделать сгоряча глупостей? В лучшем случае ты бы угодил под арест, и уже не такой, как этот — ты же понимаешь, надеюсь, что не со всеми арестованными здесь обращаются так, как обращались с тобой?

— И с Крусеем? — язвительно поинтересовался парень.

— С человеком, ПОХОЖИМ на Крусея, сына Януара, который имел наглость выдавать себя за него и этим бросать тень на репутацию знатного и уважаемого в нашей стране рода, — "поправил" я его, — И его за это даже поучили немножко хорошим манерам.

— Говорят, отбили печень и выбили три зуба?

— Ну, это сильно преувеличено, — ухмыльнулся Хренио, — Пара зубов шатается, но он их сохранит. По дороге проблевался, и за это его ещё разок "уронили" на мостовую в его же лужу — при этом ещё и расквасили нос. Ну и в одиночку усадили не в такую, как тебя. Завтра выдадим наглеца головой "блистательному" Януару на его собственный суд, и не наше уже дело, как он с ним поступит…

— А жаль, — хмыкнул Адермелек, — Опять этот "человек, ПОХОЖИЙ на Крусея" отделается за свои выходки слишком легко и дёшево. Справедливо ли это?

— Ну, для него-то с его непомерной гордыней пережитое унижение пострашнее, чем твои мытарства для тебя…

Мы-то с Васькиным в курсе, за что сын Идобала так неровно дышит к этому Крусею. Ага, первая юношеская любовь мозги ему года полтора назад переклинила, а зазноба — ну, внешне смазлива была, конечно, но натура — вполне среднестатистическая, то бишь от обезьяньей недалеко ушедшая. Я-то сам ей как-то не интересовался, мне потом уже Бенат рассказывал, но по всем обстоятельствам той истории это просматривается элементарно. Вышло ведь как? На носу праздник Астарты, и все благочестивые молодые финикиянки, кто не замужем, договариваются, как это и заведено неофициально издавна, с женихами и любовниками. Договорился тогда и Адермелек со своей честь по чести, а как наступил сам праздник, сбежались халявщики, а среди них и расфранченная что твой павлин "золотая молодёжь", и у многих мартышек, как и всегда в подобных случаях, все их договорённости под действием инстинкта как-то из их бестолковок поулетучивались. Не составила исключения и та адермелековская зазноба, которую как раз тот януаровский Крусей сходу и склеил. А дурында ещё и продолжила с ним шашни после этого, да ещё и залетела от него в результате и спалилась на тайном аборте, когда тот "передумал" на ней жениться. Идобаловскому сыну хватило тогда ума и гордости тоже послать эту обезьяну лесом и далее по маршруту, чем та была изрядно ошарашена. Не из простой ведь семейки, и убеждена была свято, что ей можно всё, а жених из семьи попроще должен всё стерпеть и взять её "и такой", как многих её подруг и взяли в конечном итоге — женятся-то ведь в финикийской элите в основном ради бизнеса и связей, сцепя зубы и терпя всё остальное, а тут вдруг жених попался неправильный, и с ним не прокатило. Пришлось ей соглашаться на подысканного в срочном порядке роднёй "правильного", а Адермелек, хоть и отказался от неё наотрез, внутри-то, конечно, кипел, и Крусея того януаровского целенаправленно подкарауливал. Убить он его хотел или только кастрировать, история умалчивает, потому как арестовали его превентивно и в тот раз тоже "не за это" и спрашивали не об этом, а беседу на тему "сучка не захочет — кобель не вскочит" провели с ним "просто для общего развития". В общем, не дали парню глупостей наделать и сгинуть ни за хрен собачий…

— И всё-таки несправедливо это получается, — гнёт своё молодой финикиец, — Летом снова будет праздник Астарты, наши дурочки снова раздвинут ноги перед этими "похожими на некоторых" и перед греками, и наши ребята снова окажутся в проигрыше — ведь возможность отыграться на таких же гречанках вы нам теперь перекрыли.