— Можешь, — милостиво разрешил Бенит.
— Кто-нибудь знает, что будет дальше? — спросила Сервилия.
— Руфин отправится с войсками в Антиохию, — тут же ответил Бенит. — Победитель Третьей Северной войны хочет сделаться еще освободителем Месопотамии.
Кумий с досадой отметил, что в логике выскочке не откажешь. Похоже, что теперь не они играют с Бенитом, а он — с ними. Мышка взяла в оборот кошек. Кумию сделалось не по себе. А вдруг Бенит вовсе не ничтожество?.. Додумывать мысль не хотелось — противный холодок пробежал по спине.
— Дурацкий поход, — презрительно фыркнул драматург, считавший, что он как литератор разбирается во всем на свете, а в военном деле лучше прочих. — Это всего лишь разведывательный отряд монголов. Чтобы разделаться с варварами, хватило бы и пары когорт.
Корнелий Икел говорил что-то подобное — припомнил Кумий.
— В этом случае победа Руфина не будет столь грандиозной. Ему нужен триумф. Для молодой жены. И для старого Золотого Рима, — Сервилия улыбнулась.
— Боголюбимая Сервилия! Ты иглой коснулась дела! — воскликнул Кумий.
— Руфин проиграет, — ухмыльнулся Бенит и обвел обедающих наглым взглядом. — Он не умеет воевать. Войну за него выиграл префект претория Галликан.
— Так нельзя говорить, — вмешался в разговор Кумий. — Руфин — император, потомок Дециев.
— Ну и что из того? — усмехнулась Сервилия. — Кто такие Деции? Надо же, основатель династии Тра-ян Деций! Велика персона. Да на самом-то деле он не выиграл битвы при Абритге. Император утонул в болоте. Это боги изменили ход истории и подарили ему победу над готами. Он никто, игрушка, марионетка. И его мир — такой же мерзкий и ненатуральный. Я мечтаю, чтобы какая-нибудь сверхмощная бомба взорвалась и уничтожила этот мир до основания.
После таких слов долго никто не смел ничего сказать — даже Бенит.
Наутро Кумий проснулся поздно. Он лежал в кровати и пил кофе, раздумывая, как бы удачнее высмеять Бенита в новом своем рассказе.
Уже подоспело название: «Пир матроны». Кумий улыбнулся, предвкушая. Надо навставлять туда всяких мерзостей, какие только можно вообразить — пусть читатель думает, что Кумий всем этим занимался на самом деле. Поклонники будут выть от возмущения и стонать от восторга.
Кумий был уверен, что его «Пир» встанет в один ряд с «Пиром» Платона и с «Пиром Трималхиона». И, возможно даже, затмит те древние литературные пирушки.
«Царь Месопотамии Эрудий официально обратился за помощью к Риму». «Флагман „Юлий Цезарь“ с императором на борту прибыл в Антиохию. Руфин Август лично возглавит поход на Нисибис. В который раз открыты двери храма Двуликого Януса!» «Сегодня начинаются Флоралии».
«Акта диурна», 4-й день до Календ мая <8 апреля>
Летиция выглядела неплохо. Почти не заметно, что беременна. Лишь располнела чуть-чуть, да под глазами тени. На голове венок — ведь сегодня Флоралии. Летиция приняла центуриона Проба в перистиле. Маленький, почти игрушечный садик. Старинные статуи желто-серые, почти коричневые от времени. В вазах букеты свежих цветов. Повсюду сиреневое, желтое, красное. Нарциссы, тюльпаны, фиалки — бесконечной чередой. Сегодня весь Рим — огромный сад: кадки с цветами на мостовой, гирлянды на стенах, венки на головах и плечах. Все статуи в цветах, все окна и балконы — тоже.
Прежде чем сесть в плетеное кресло, Проб обошел перистиль, понюхал цветы, погладил по плечу мраморную Нимфу. Хорошо здесь, покойно. Будто гений по-прежнему стережет дом.
— Ты о чем-то хотела поговорить со мной, домна? — поинтересовался Марк Проб.
Она помолчала. И после долгой паузы спросила наконец:
— Ты веришь в пророчества? В предзнаменования?
— Пытаюсь… — уклончиво ответил центурион.
— Так вот… У меня было пророчество. Такой сон наяву… Я видела, как Бенит совершит убийство. Не знаю, когда и где… Но совершит. Нельзя ли это предотвратить?
Проб не подал и вида, что удивлен признанием.
— И кого он убьет?
— Тоже не знаю. Бенит был в сенаторской тоге. В руке то ли кинжал, то ли нож… не понять. Неизвестный лежал. Потом, увидев Бенита, приподнялся. И тут сенатор его ударил.
— Ты не видела лицо жертвы?
— Нет. Только убийцу. Мне показалось, что Бенит то ли в шапке, то ли в парике… Уже было темно. В перистиле горела лампа.
— Это был перистиль? — оживился центурион. — Опиши.
— Куда больше этого. Скульптуры. Фонтан. Подстриженные деревья.
— Куда был нанесен удар?
— В живот…
— А ты уверена, что видела будущее, а не прошлое…
— Тога с пурпурной полосой… Бенит еще не был избран в сенат, когда меня посетило это видение.
— Значит, ты «видела»-это давно? Почему же не рассказала мне сразу, домна?
— Некоторые не верят видениям. Особенно вигилы, И потом… я не хотела об этом говорить при Элии. Он ненавидит Бенита. Одно упоминание этого имени выводит его из себя.
Проб вздохнул. Время упущено. И все же…
— Ты мне очень помогла, домна Летиция. — Центурион поднялся. — Очень.
Марк Проб вышел на улицу. Незнакомая девушка надела ему на голову венок из нарциссов. Сегодня все ходят по Риму в венках. Сегодня Флоралии.
Неофрон не прав. Элий вновь на арене. Только теперь арена — весь город. Городские стены — ограда арены. А на зрительских местах — весь мир. Он наблюдает, как варвары терзают крошечный городок, и каждый загадывает желание. Одни молят богов — пусть Нисибис устоит и Цезарь спасется, и люди его спасутся, и горожане спасутся. Другие шепчут: пусть город падет и все погибнут. Их кровь будет жертвенной кровью на алтаре. Примите чужую кровь в дар от нас, всемогущие боги.
Монголы обстреливали город. Подкатывались к стенам, выпускали тучу стрел, несколько гранат и отступали. Потом начинали грохотать пушки. Варвары как будто прощупывали — собирается ли обороняться город. Нисибис оборонялся. И монголы отступали. Появилась надежда, что монголы уйдут. Невелика добыча в таком маленьком городке. Но варвары почему-то не уходили. Осажденные ждали, что римские легионы появятся со дня на день. Но римляне не появлялись.
