Верховный Главнокомандующий (СИ) - Зеленин Сергей

Другую — меньшую часть, вместе с устаревшими тяжёлыми орудиями — вывезенными из Ковно, по предложению генерала Свечина, оставили на предполагаемом участке немецкого прорыва:

— Захватив их, немцам будет легче поверить в свою победу. Что несомненно, будет нам на руку!

— Хорошо придумали, генерал! Так, глядишь и, до маршала дослужитесь!

— До «маршала»?!

— Ну, до фельдмаршала — оговорился, извините.

Вторым стрелковым полком, Свечин поставил командовать выслужившегося из простых солдат — теперь уже до штабс-капитана, Данилова. Выходец из псковских крестьян, тот имел «Георгиевский крест» за взятие австрийской батареи и своим хищным обликом напоминал мне Бога войны Ареса.

— Настоящий «пёс войны», — у начальства, Данилов вызывал другие ассоциации, — только скажи «Ату!», так вцепится! Скорее, своя голова оторвётся — чем добычу выпустит…

Начальником Третьего стрелкового полка, был назначен лучший из прежних комбатов — теперь уже полковник Патрикев:

— Думающий офицер — в его батальоне, всегда самые низкие потери. Быть бы Серёжке генералом — да жаль, со здоровьем у него плоховато…

— А что у него со здоровьем?

— Туберкулёз, Ваше Величество…

— И, до сих пор в строю?! — невольно, мне припомнился «сконфуженный» офицер, попавшийся по дороге сюда.

— Говорит, в тылу он быстрее подохнет, — развёл руками Свечин.

«Се ля ви», как говорится! Это не кино, это — реальная жизнь: людская подлость и человеческий героизм, рука об руку шествуют на любой войне.

— Слышал и неоднократно, что от чахотки очень полезно собачье мясо и кобылье молоко… Как здесь «разгребём», если жив останется — позаботьтесь об подчинённом, господин генерал. Коль понадобится, приказываю — НАСИЛЬНО(!!!) кормить!

Один мой знакомец из бомжей, выйдя полуживым из «мест не столь отдалённых» в конце лихих 90-ых, только так — на собачьем мясе и жив остался. Конечно, как-то нехорошо, понимаю — жаль друзей человека… Ну, а что делать?!

У Патрикеева же, служил командиром роты, а сейчас — батальона, прапорщик Триандафиллов — будущий крупнейший советский военный теоретик. Надо будет обязательно проследить за его судьбой…

Кавалерийский разведывательный батальон 2-ой Финляндской дивизии и пешие разведывательные роты каждого её стрелкового полка, были в основном сформированы из кадровых пограничников расформированной моим приказом Сводной пограничной дивизии.

Это подразделение, численностью где-то за триста бойцов — было эдаким прообразом мотопехоты и, имело на вооружении четыре «Максима» на конфискованных у местных польских помещиков бричках («тачанки», если угодно!) и, два «противоштурмых» орудия с ездящими верхом расчётами.

Командовал конными разведчиками, только что получивший очередное звание подпоручика, бывший прапорщик Красовский — по рекомендации Свечина лучший добытчик вражеских «языков». Смелый и преданный, но вместе с тем — думающий офицер.

Часть кадровых пограничников постарше возрастом, с наиболее подготовленной молодёжью, образовали Заградительный отряд — поддерживающий порядок в тылу «ОТГ Романова». Им, даже выдали два пулемёта — естественно не в спины наступающим стрелять, а на случай прорыва германской кавалерии к нам в тыл… Хотя, как там оно придётся!

Стрелковые полки 2-ой Финляндской дивизии, получились «полнокровные» — то есть, полностью укомплектованные по списочному составу. В них были собраны все отечественные, исправные винтовки. Трофейным оружием, устаревшим или частично неисправным вооружили Сводную группу генерала Кренке, состоящую из трёх бригад двух-батальонного состава. Полностью же неисправные винтовки отправили в ближний тыл для обучения безоружных новобранцев — хотя бы строевым приёмам с оружием и штыковому бою… После операции ими займётся ремружрота, персонал для которой уже начал подыскивать генерал Свечин.

Инженерно-сапёрный полк был вооружён «одной винтовкой на троих» — зато, здесь был собран почти весь шанцевый инструмент. Прочие же безоружные нижние чины, из зоны предполагаемых боевых действий были удалены в тыл… Хотел, конечно куда подальше, но за недостатком времени, дойти они успели лишь до села Галина.

Особое внимание артиллерии! Как я уже говорил, артиллерийский полк — под началом ещё одного хорошо знакомого Свечину по боевой практике, подполковника Горбоконя — георгиевского кавалера и отличного артиллериста… Дико извиняюсь: уже полковника! Тот, давно уже ждал повышения в чине и должности и, даже успел уже слегка «загрустить» и, тут такая оказия… В словах не описать то рвение, с каким полковник Горбоконь взялся за дело!

Артполк делился на лёгкий и тяжёлый дивизионы: в первом было шесть четырёх-орудийных батарей, во втором две трёх-орудийных.

Две лёгкие батареи оставили — пристреляв заранее по площадям, оборонять Основную оборонительную линию, все остальные сосредоточили на участке контрудара. Каждая батарея была прикреплена приказом к конкретной части и, её командир со связистами, обязан был быть практически в передовых цепях и корректировать огонь по телефону. Я лично, в «доверительной» беседе с каждым — положа одну руку с «наганом» на Библию, а другой крестясь на Святые Образа, обещал собственноручно пристрелить — если этот мой приказ будет нарушен! Чтоб обеспечить артиллеристов средствами связи в достатке, по моему приказу пошли на крайнюю меру — была снята проводная линия 2-ой Финляндской дивизии с вышестоящим начальством.

— Оно и, к лучшему — меньше мешать будут своими «ЦУ»!

«Ценными указаниями», то есть…

Горные же орудия и противоштурмовые — что практически одно и тоже, распределили по стрелковым полкам для оказания «непосредственной поддержки в бою». Даже, успели провести небольшие показательные учения!

К полудню следующего дня прибыл генерал Шишкин с сопровождающим его есаулом Мисустовым, для налаживания взаимодействия в предстоящей операции… Казаки, они особого подхода требуют!

— Понимаю, господин генерал, дивизии у Вас «второочередные» — из казачков уже в возрасте, не любящих рисковать головой… Так, с них особых подвигов и не требуется! НАОБОРОТ!!!

Генерал, вяло «напружинил уши» — как старая и уставшая от жизни, но умная и опытная охотничья собака.

— Вот, смотрите, господин генерал: как только мы запечатываем немцев вот в этом «котелочке», перед вами открывается полный оперативный простор и свобода действий! — показывая по карте, «дул» я начальнику казачьей бригады в уши, — беззащитные немецкие тылы — отдельные подразделения ландвера и интенданты, интенданты, интенданты… Сорок тысяч одних только интендантов!

Склонившись к самому генеральскому уху, я доверительно в него прошептал:

— А Вы знаете, до чего ж, немецкий интендант в эту — в осеннюю пору, ЖИРЕН?!

— Любой интендант жирен, Ваше Величество, — несколько оживился и, ел меня глазами Шишкин, — но германский — ОСОБЛИВО!!!

Чуть позже, с глазу на глаз, я сказал Мисустову:

— Господин есаул! Будьте неотлучно при штабе этого генерала! Понукайте его, направляйте и управляйте им и, не бойтесь в случае чего голос повысить или моим именем власть употребить. Самое главное: сделайте всё, чтобы до каждого — самого задроченного казачка, моя мысль про «жирного немецкого интенданта» дошла!

— Не извольте сомневаться, Ваше Величество! ДОЙДЁТ!!! — пообещал тот, блестя горячими кавказскими глазами и нервно поглаживая эфес своей шашки, — слово я одно волшебное знаю: «ХАБАР»!!!

Что-то, как-то сразу, всё пошло не так… Даже, начиная со сроков! Не знаю, отчего и почему — но немцы дали нам для подготовки ещё полдня. То ли, я что-то забыл — то ли Свечин в своих мемуарах что-то намутил, но немецкое наступление началось не с утра — а ближе к вечеру.

Причём, не совсем там — где я этого ждал. Вместо утреннего удара по бывшим позициям уже несуществующего 5-го Финляндского полка, немцы, совершенно неожиданно — но как-тобуднично, с полудня «обрабатывали» полудюжиной лёгких батарей позиции бывшего 8-го Финляндского полка у села Камели. Впрочем, это было почти рядом и на наши планы, такое изменение «реальной» истории отразилось слабо…