Аврора (СИ) - Соловьев Михаил

Ирэн молчала. Действительно, ситуация складывалась странно, хотя небезнадежно.

— Я почему заинтересован, — продолжил Сергей Васильевич, — Много читаю. Особенно истории. Старой истории. Страшной истории. Библейской. Она хоть и переписана разными поколениями храмовников, но сути от этого не убавила. Кто захочет, найдет. Только сегодня я не о Божьем слове говорю. Мне как человеку, живущему информацией, всегда интересны были случаи ясновидений. Пророчеств, если хотите. Раньше же не было газет, телеграфа, синематографа наконец. — «Телевидения, радио, сотовой связи», — мысленно добавила Ирэн, — Ну так что оставалось? — продолжал Зубатов, — Устные пересказы различных историй да пророчества.

— Пророчества?

— Именно! Люди в ту пору намного острее чувствовали тончайшие связи той стороны, — помахал мужчина рукою в воздухе, — и, что самое поразительное, мазали они редко. Мне приходилось привлекать к работе гадалок и тех, кого в простонародье ведьмами кличут. Результат был. Неплохой. Жалко, что не сразу понимаешь, о чем они говорят. Так, обрывки истины и собрать их вместе возможным часто не представляется. Вы первая, что сказали о событии без недомолвок. Главное, все совпадает с текущей ситуацией. Как удалось-то?

— Не поверите, если расскажу, Сергей Васильевич, — проговорила Ирэн, — Просто не поверите.

— А я и не тороплюсь, — наконец повернулся к ней собеседник, по-товарищески улыбаясь в пушистые усы, — В нашей работе нельзя спешить, хоть и опаздывать не стоит. Я вот знания свои по крупицам собирал, а стреляю разом. Наша-то работа во все была времена. Знаете, чем сейчас увлечен? — Ирэн молча смотрела на тонкое лицо мужчины явно увлеченного рассказом, понимая: ей сегодня сильно повезло, и, возможно, собеседник сможет принять историю полностью, — Я сейчас, — продолжал Зубатов, — Новый завет штудирую. Поднял я недавно одного историка средних веков, так, оказывается, по Римскому праву отправить на смерть за политическое преступление, в котором виновен Христос, можно было только при наличии двух свидетелей, которые независимо подтверждали истину. Один известен всеми и проклят в веках.

— Иуда? — включилась в разговор Ирэн, — А кто второй?

— В том и задача, — азартно сверкнул глазами Зубатов, — именно в том. Скорее всего, один из апостолов причисленных сейчас к лику святых, но не могу я одного понять. Был ли он внедренным агентом римской, так сказать, охранки?

Неожиданный поворот беседы изумил Ирэн. Ей как историку и самой нравилось разыскивать в известных столетьями величинах скрытый смысл и события, а тут сразу библейская история да с таким необычным поворотом.

— Кем же он тогда мог быть?

— А, к примеру, просто исполнить приказ Иисуса и дать показания.

— Приказ?

— Именно!

— Так для чего?

— Погибни Иисус своей смертью — не было бы столетий владычества христианства. Свойства психики человеческой — помнить лишь мучеников.

— Значит Иуда не предатель?

— В последнем случае нет. Идут же по сей день споры про евангелие от Иуды. Значит, жив был. Не повесился. И почему перед злосчастным поцелуем в саду Иисус говорил ему: делай, что должен? Сплошные догадки. Если второй вариант верен, так весь нынешний атеизм и просвещение могут идти к черту.

— Почему?

— Когда настолько осознанно кто-то идет на мучения и смерть — он не человек.

— А кто же?

— Скорее, Бог.

«Бог», — замолчала Ирэн, но додумать не вышло.

— Приехали, — аккуратно выглянул из экипажа Зубатов, — Пока здесь побудем. Голубчик, — властно ткнул он в спину конвойного, сидящего рядом с кучером, — Распорядись, чтобы нам ворота отворили. На двор поедем.

Экипаж простучал по булыжникам гулкой арки с коваными воротами.

— Ну вот, — улыбался Зубатов, — Теперь дома.

«Какой длинный день», — прибросила Ирэн.

Действительно, утренний поход на рынок обернулся для девушки целой чередой испытаний с допросами, откровениями и даже потерей чувств.

— Сейчас чаю, — широко вышагивал по коридору Зубатов, — Перекусим и поговорим.

Так и вышло.

Пока расторопный молодой человек в синей форме суетился с разносами и стаканами, Сергей Васильевич устроил Ирэн на диване, а сам с размаху бахнулся в кожанное кресло и потащил, устраивая посередке низкий столик с кривыми ножками.

— Устал, — намешивал Зубатов чай в стакане серебряной ложечкой, — Петр Афанасьевич, — обратился он к стройному молодому человеку в жандармской форме, — Позвони-ка Алексею Семеновичу, у него ответ уже должен быть по обстановке в Бессарабии, пускай прямо по телефону и зачитает, а ты запиши все аккуратненько. Потом сюда принесешь. Будем с Ироидой Семеновной рекомендации для Кишинева сочинять.

— А с конвоем что делать?

— Отпускай, ты же понимаешь, что я без ширмы не работаю. Ироида Семеновна на сегодня здесь останется. У нас работы с ней край непочатый.

Взгляд молодого человека потеплел, и он совсем уже по-приятельски и понимающе кивнул девушке.

Ирэн улыбнулась в ответ и потянула стакан с чаем.

— Бублики, бублики берите, Ирочка, — двинул Зубатов по столику тарелку, с трудом скрывая почти мальчишеское нетерпение-азарт, — Ну так что же такого необычного вы можете мне поведать еще?

Таиться смысла не имело. Ирэн понимала, что Зубатов не так прост, а истории про ясновидящих — это лишь одна из дорожек, которую тот расстилает для ее же откровенности.

— По-моему, Сергей Васильевич, вы и сами все поняли, — прихлебнула чай девушка, внимательно рассматривая сыщика и пытаясь угадать его мысли, — поверить в это сложно, но это так: я не из вашего времени…

Зубатов, не спуская глаз с Ирэн, ухватил бублик и азартно откусил.

— Произошло это совсем недавно, — продолжала та, — Сначала кое-кто из этого времени побывал у нас, а потом сюда попала я.

— Интересно, кто же к вам-то угадал и как?

— Дети-карманники, да купец Антоновский пару раз заходил.

— Михаил Михайлович?

— Он. Магазина «Аврора» хозяин.

— Что ему «Аврора»? Так, кабинет рабочий, у него размах немаленький. Я с ним лично знаком через полицмейстера.

— Сергей Васильевич, — встрепенулась Ирэн, — Миленький, можно мне встретиться с ним? Мне же обратно нужно попасть, ну во время свое…

— Во время, говорите… — протянул, чуть поперхнувшись Сергей Васильевич и задумчиво смахнул несуществующие крошки с рукава, — Наверное, можно — отчего нет. Да и мне будет интересно его подрасспросить… Готовы ли вы завтра на пасху в гости со мной прогуляться? Я как раз полицмейстером зван, но обычно не хожу. Не люблю я, знаете, приемов этих. Пустые разговоры одни да ложь. Сильно отвлекает от того, про что думаю.

— Разрешите? — заглянул в кабинет тот, кого Зубатов назвал петром Афанасьевичем. В руках он держал листок, — Получили. Переписал слово в слово. Странная депеша, Сергей Васильевич, сильно странная.

— Чем же?

Молодой человек вопросительно глянул на Ирэн.

— Можно, — кивнул Зубатов, — Мы все здесь по одному вопросу.

— Погромов ждут после пасхи, — листок из рук мягко опустился на стол, — Какой-то секретный указ царя…

— Кхм-кх, — снова поперхнулся хозяин кабинета и потянулся к бумаге.

Ирэн неожиданно почувствовала прилив сил. Выпрямилась.

«Чай так подействовал? — задумалась она, — Нет, скорее выстрел в десятку. Вы сядьте, Петруша, — начала она старую игру, мысленно обращаясь к исполняющему обязанности секретаря симпатичному офицеру, и тут же оборвала себя, — Заткнись! Доигралась раз, сама теперь сиди …»

— Знаете, Ирочка, — быстро глянул на нее Зубатов, — А я пожалуй, рискну распорядиться. Большие жертвы, говорите?

— Про убитых точно не знаю, а вот калек почти пятьсот и город в руинах.

Петр Афанасьевич открыл рот, в удивлении слушая странную беседу и, похоже, не совсем понимал реальность происходящего.

— Не удивляйтесь, голубчик, — повернулся в кресле Зубатов, — Когда-то и вам придется постигать премудрости невидимого мира. Вы думаете, почему я Вас из жандармского перевел? — и, выдержав паузу, сам же ответил, — Преданы, честны и верующий. Читаете много. Значит, чудеса Господни вам в новинку не будут. Атеистов нам кроме как на должностях дворника или приказчика не надь. Агентура же она разная Mon ami.