"Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Трофимов Алексей

В целом выяснили почти все, хотя не во всем разобрались. Ненависть и обида ушли, но осадочек остался. И ой как долго ещё он у нас всех будет присутствовать. А у меня и недоверие плюсом ко всему. У Муромцевых вряд ли получится такое унижение забыть. От прошлого-то еле-еле избавились. Это я опять же про Настю говорю. Хотя, оказывается, это у неё не ненависть была, а влюблённость. Здорово получается. Из-за этой своей влюблённости она меня под молотки в академии и подставляла? И все эти стычки с аристократами тоже её нежных ручек дело? Как это ничего я в женской душе не понимаю? Что ты, Алёна, такое говоришь? Даже если и не понимаю, с чем я не спорю, то разве можно из-за этого на меня своих друзей науськивать? Кто сам дурак? Настя, ты чего? Ну, хоть отошла немного, раз снова ругаться начала. И то дело.

Мне, главное, имя было узнать. Того, кто за всем этим стоял, у кого такие огромные возможности и связи. И я его узнал. Вяземские. Сильный боярский род, издревле посвятивший себя науке. Всегда тяготеющий к знаниям. Никогда не был замечен в стремлении к власти. А тут вдруг решил изменить существующий столько времени уклад.

Посплю и буду думать, что теперь со всем этим делать. То есть думать будем мы все. Как бы. Это они так думают, и разубеждать в этом я их не стал. Пусть мечтают. А я уж по привычке сам, так оно надёжнее будет. И вернее. Да, теперь понятно, откуда всё это навороченное магическое оборудование. Из дворцовых лабораторий…

И всё-таки заснул. И, уже проваливаясь в вязкий омут сна, вспомнил о сыне. Настя… ребенок… Ничего не помню. Почему? И провалился…

Через несколько часов в том же кабинете я разговаривал с собравшимися соратниками. Дозвонился до тех, кому доверял, удивил своим звонком. Решили быстро собраться. Это пока важнее. С родичами потом договорю.

Разговор начал, конечно же, с вопросов об общем состоянии дел в нашем государстве. Какие события произошли со времени моего исчезновения? Как сейчас дела обстоят? Справляется ли Совет? И только после этого пришла пора рассказать о моём похищении. Повисшая после моего рассказа тишина красноречиво передала накал страстей всех присутствующих. Воздух аж потрескивал от напряжения. Пришлось разрядить обстановку, перевести всё в конструктивное русло. Начать планировать наши следующие шаги. И лучше всё сделать тихо и быстро, не привлекая к нашим действиям особого внимания. Пусть люди живут, как жили, нечего их тревожить. Обыватель должен спать спокойно.

Хозяева дома при разговоре не присутствовали, не было и Опрятина. Георгий, как мне доложили, отсыпался. После того, как мы разошлись, они ещё долго что-то с Алексеем обсуждали. Что? Вот этим я как-то не интересовался. Тимофей только просыпался, а Настя… На Настю я настроил свою сигналку. Кто её знает, что может девке в голову стукнуть? Впрочем, присматривать пришлось за всеми, чтобы ни одна душа за ворота или забор не вышла. На всякий случай. Мало ли что Муромцев приказал? А вдруг кто-нибудь его ослушается и побежит туда, куда не нужно? Или к кому не нужно? Лучше уж я посмотрю за всеми. Правда, сил на это уходило много. Не энергии, нет, а внимания. Поэтому приходилось напрягаться, участвовать в разговоре, выслушивать, что-то говорить по ходу беседы и одновременно за всеми в усадьбе приглядывать. Да ещё и после такой тяжёлой ночи. Голова пухнет. Разошлись часика через два, осторожно, тишком, в разные стороны, такими же путями, как и добирались сюда. Пешком. Потому что не стоило привлекать внимание к этому дому. Сразу можно догадаться, что дело нечисто, если сюда, во двор, один за другим начали бы заезжать паровики, знакомые всей столице. Для этого сейчас только одна причина могла быть. И за усадьбой наверняка люди Вяземских со стороны присматривают. Может быть.

Поэтому я лучше перестрахуюсь по своей привычке. А ночью навещу профессора. Пора Вяземскому за свои происки ответить. После чего отзвонюсь по знакомым адресам, и начнётся очередная зачистка. Когда будет точно известно, сколько именно заговорщиков в перевороте замешано и кто за всем этим стоит. А профессор всё мне расскажет, никуда не денется. И уйти не сможет, не дам я ему просто так лёгкой смерти, придержу на грани.

К обеду все собрались в гостиной. Все, кроме Насти. И хорошо, что она к столу не вышла, видеть её не могу. Как вспомню картечный сноп почти в упор, так сразу прибить её хочется, невзирая на смягчающие обстоятельства. Какая же это любовь? Любовью здесь не пахнет. Это самый настоящий враг. Поэтому пусть лучше в своей спальне сидит. Сына себе заберу.

Посидели, поковырялись в тарелках, лица у всех помятые, Муромцев со мной взглядом не встречается, стороной обходит старательно. Что, унижения простить не можешь? Это хорошо, мне проще. Опрятин разрывается, мечется между нами всеми, мира хочет. Не получится ничего, никакого мира не будет ещё долго, слишком свежи воспоминания о моём эффектном ночном появлении. Да и потом ничего не забудется, особенно мокрые штаны. Это на всю жизнь. А вот с Алёной после обеда нужно обязательно поговорить. Посмотреть, что у неё на уме. Тогда много чего понятно станет. Она же, словно барометр, всех чует своей женской интуицией. И выспаться бы мне перед предстоящей ночной вылазкой.

Ишь, как наши с Алёной намерения совпали. И она к разговору стремилась. Прошли в комнаты, что они с семьёй занимали, постояли молча. Алексей вошёл, к ребёнку сунулся, да Алёна на него шикнула.

– Только покормила. Играет себе малец спокойно, так пусть играет. Знаю я вас, снова устроите дым коромыслом, а мне потом ваш бардак убирать. И дай уже нам поговорить спокойно, пойди, что ли, к Георгию, посиди у него.

– Алёна, пусть Алексей останется. Всё-таки этот разговор всех нас будет касаться.

– Да? – протянула с сомнением. – Ладно. Пусть останется. Только, Алексей, смотри. Если устроите мне в комнате очередной разгром, сам потом будешь порядок наводить.

– Алёна, да какой разгром, если вы говорить собрались? Я просто рядом с сыном посижу, послушаю. Сама-то подумай.

– Да знаю я вас. Обязательно что-нибудь устроите, – махнула рукой.

Ничего не понимаю в женской логике.

И мы поговорили. Меня интересовало, что думает Алёна о Муромцевых, как к ним относится, заметила ли что-нибудь странное, лживое в их поведении.

– Да всё странное, Слава. И поведение, и наше здесь проживание. Необходимость проживания хоть как-то объяснили, а всё остальное ни в какие ворота не лезет. И Георгий одно лишь твердит, потерпите да потерпите. И бегает из дома каждый день куда-то, возвращается поздно, смурной весь из себя. Вот куда и зачем он ходит, а?

Интересно как! А я ничего такого не почувствовал за ним. Радость от нашей встречи вроде бы искренней была. Где он сейчас? В доме пока, это хорошо. Придётся ещё и на него сторожок повесить. Что? Пропустил, что это Алёна так разошлась? А-а, опять про Настю.

– Алён, погоди. Да погоди ты, дай сказать! – еле перебил настойчивые увещевания. На Алексея глянул, никакой от него помощи. Весь разговор сидит тихонько на ковре, с сыном возится, машинки туда-сюда катают. Даже головы не поднял, но ушки-то насторожил, слушает, о чём идёт разговор. Хитрюга.

– Алёна, ты ничего не забыла?

– Ты что сказать хочешь? – даже замерла на секунду. Тишина, как здорово.

– Ничего, что она вчера в меня стреляла?

– Ну-у, не попала же?

Я даже головой затряс, не понимаю я такой логики.

– Ты мою одежду видела? Нет? Так я принесу, не поленюсь. Сейчас.

Пока не передумала, я скорее выскочил из комнаты, добежал до своей, схватил в охапку изодранную одёжку, вернулся и сунул Алёне в руки мятый, изодранный картечью ком.

И Алексей на ноги подхватился, руки протянул. Смотрите, это интересно. Развернули куртку, дыры с кулак, лохмотья свисают.

– Как же ты уцелеть сумел?

– Да вот сумел. Алексей, ты не забыл, что я в магии кое-что соображаю? Если бы не поставленная защита, мы бы сейчас не разговаривали. Так-то.

И уже к Алёне:

– И теперь будешь бедную девочку защищать?