Когда допел в зале стояла тишина, все сидели задумавшись.
– Я постоянно забываю, что ты дважды умирал! – произнесла вдруг мама Галя – Только лично пережив смерть, можно написать такие песни!
– Это как? – спросила её обалдевшая бабушка Вика.
– Долго рассказывать Виктория Петровна! – грустно улыбнулся я и посмотрел на маму Галю – Пора ехать?
– Да Андрей! – кивнула она – Машина у подъезда! Сейчас кофе попью и поедем!
А потом было несколько часов интереснейшего общения с мастистыми композиторами и поэтами. Выжали они меня досуха, но мне только на пользу. Песня "День Победы" понравилась всем и хоть они и попытались немного переделать и слова и музыку, но большую часть я отстоял, как мой дед Сталинград, хотя песня и стала в результате немного другой, но на мой взгляд только лучше и это главное. Затем уже я настаивал на соавторстве и этот раунд остался за мной, хоть я и понимаю, что мне просто сделали одолжение. Потом мы общались, пели, играли, спорили и опять пели и играли. В итоге все остались довольны и я и мастистые и заслуженные деятели искусств и мама Галя и моя счастливая Виктория. И это самое главное, все эти четыре часа и мама Галя и Вика молча и внимательно наблюдали за всем что происходит, слегка ошалевшими глазами. Я сразу поставил себя заявив, что выражений типа малатой человек и мой юный друг непотерплю! Только взаимное уважение всех и разговор хоть и не на равных, но без унижений и подначек иначе я ухожу и всё! Пусть и грубо, но сразу сняло все иллюзии и непонятки. Нравоучений мне и на комсомольских собраниях хватает. А потом я их просто ошеломил разнообразием жанров, стилей и манерой исполнения песен. Такого они точно раньше не слышали, а я просто был собой и ни под кого не подстраивался. Надо было видеть их глаза, когда я играючи, рвал все шаблоны и правила. Думаю они ещё пару часов будут меня обсуждать после моего ухода, да и в себя приходить пару недель точно, ведь я открыл им новые, безграничные горизонты творчества.
А потом меня повезли на Красную площадь, ну не говорить же им, что я тут был сотню раз, а может и больше? Пришлось ходить с восторженными глазами и видом ошалевшего провинциала, напевая про себя песню Малежика:
– Провинци Алка, провинци Алка!
Вот и я, провинци – Дрюшка! Бессовестная хрюшка!
Потом мы поехали домой к Виктории и общались уже там с мамой Галей и бабушкой Вики. Леонид Ильич не приехал ночевать, что-то важное случилось на работе и все мы рано улеглись спать. Меня снова положили в зале и снова ночью ко мне приползла Вика. Только бы бабушка не услышала, думал я, в очередной раз тыкая раскричавшуюся Вику головой в подушку.
Эх, житие мое!
Глава 19
Москва. Переделкино.
– Значит всё серьёзно? – смотрел Леонид Ильич Брежнев на начальника охраны Виктории, куратора Андрея и начальника охраны своей дочери Галины.
– Так точно Леонид Ильич! – ответил Григорий, начальник охраны Галины Леонидовны – Все кто разговаривали с ним отмечают его порывистость и эмоциональность при разговоре. Видно, что он душой болеет и переживает так, словно действительно сам всё пережил и видел лично. Илья Петрович Громов, заместитель директора завода Строймаш заметил, что когда Андрей рассказывал про расчленённых детей и о сдаче их на органы, в его глазах стояли слёзы и глаза были такие, что он сразу поверил ему. О таком, так не врут и потом, он был готов рвать врагов голыми руками. Илья Петрович бывший следователь Смерш и знает о чём говорит. Также он отметил, что Андрей вполне понимает всю смертельную опасность затеянного им дела, но отступать не будет, он сказал лучше сдохнет с высоко поднятой головой, чем встанет перед врагами на колени и даст им завершить их грязное дело. Он полностью предан СССР и советскому народу и не представляет другого строя в стране. Он категорически против капитализма и западных ценностей, хотя и упрекает наших чиновников и бюрократов, ругается на их вседозволенность и жадность, хамство и лицемерие.
– Значит он знал, кто такая Виктория? – задумчиво посмотрел он на Григория.
– Со слов Ильи Петровича, знал! – кивнул тот – Он дал ей не очень лестную оценку! – тут он замялся.
– Говори как есть! – строго глянул на него Брежнев – Не до сантиментов!
– Он сказал, та ещё штучка! Просрали на пару с мамочкой всё наследство, спились, сбомжевались. Виктория сдала мать в дурдом и свою дочь тоже. Пила, шлялась, нигде не работала, жила по подвалам с кем попало. В итоге умерла от рака никому ненужной и всеми забытой, как и ваша дочь Галина! – ответил Григорий и опустил глаза.
– Вот ведь бля…во! – подскочил Брежнев и нервно заходил по кабинету – Ну как так-то? Ведь всё для них? Дуры набитые, ну устрою я им курорт!
– Разрешите Леонид Ильич? – шагнул вперёд куратор Андрея.
– Говорите! – сел Брежнев обратно за стол, нервно сцепив руки.
– Андрей предполагал наш разговор и попросил меня передать вам лично в руки вот это письмо. О чём оно я не знаю, но написал его он на моих глазах. Вот прочтите! – протянул он конверт Брежневу.
Все посмотрели на него удивлённо.
– Он сказал это всё объяснит товарищу Брежневу? – не растерялся куратор.
– Хорошо! – кивнул Брежнев – Давайте письмо и обождите в коридоре!
Когда все вышли он вскрыл конверт и ушёл в чтение.
В коридоре.
– Ты что творишь? – накинулся на куратора Андрея начальник охраны Галины Брежневой Григорий.
– Успокойся! – огрызнулся тот – Я всё понимаю, но так нужно. Андрей в опасности, информация о нём ушла наверх и что может случится никому не известно. Им необходимо встретиться и поговорить, иначе всё рухнет. Я тоже не хочу чтобы страну разорвали на куски и разворовали. Очень не хочу, не ради этого я под пули шёл и друзей хоронил. Андрей что-то знает, потому и просил не информировать Андропова!
– Чёрт! – выругался Григорий – Это плохо, это очень плохо!
– Нужно доложить Брежневу! – встрял начальник охраны Виктории, дядя Миша.
– Зайдём и доложим! – задумался Григорий – Пока думайте, что можем сделать для обеспечения их безопасности.
Кабинет. Брежнев.
Всё окончательно запуталось! Нужно встречаться и разговаривать лично! Кто же ты Андрей на самом деле? Кто? Враг или друг? Друг или враг? Опасайтесь Андропова! И что это значит? Неужели враг Андропов? Или это такая хитрая игра западных спецслужб? Кому верить? Кому? Неужели всё ТАК плохо?
Квартира Брежневых. Утро.
Андрей проснулся и смотрел на посапывающую Вику. Какая она милая и домашняя? Моя лапуля! Тут она видимо почувствовав его взгляд завозилась и приоткрыла один глаз. Так смешно у неё это получилось, что Андрей невольно заулыбался.
– Я не такая! – пробурчала сонная Виктория.
– Не какая? – тихо рассмеялся Андрей.
– Я красивая и уже накрашенная! – ответила она – Отвернись, я стесняюсь! – попросила она, уткнувшись в плечо Андрея.
– Ты моя прелесть! – чмокнул он её в макушку – Встаём или…?
– А сам как думаешь? – усмехнулась она в плечо.
– А-а! – разочарованно протянул Андрей – Ну тогда я пошёл умываться! – попытался он выбраться из постели.
– Куда? – подскочила Виктория – А или…?
– А-а! – почесал макушку растерянный Андрей – Я опять всё неправильно понял?
– Ах ты! – напрыгнула на него разъярённая фурия – Ну сейчас я тебе устрою!
И они затеяли шутливую борьбу, закончившуюся поцелуями и сладостными вздохами. Виктория Петровна только покачала головой улыбаясь и на цыпочках пошла обратно на кухню от дверей зала. Эх, молодость – молодость!
– Ладно, целуйтесь! – завистливо подумала она и выглянула в окно – Опять снег! Какая в этом году снежная зима! Удивительно?
