Я скомкал записку и бросил её в урну. «Прости, Наташка, но сейчас мне реально не до выяснения отношений. Я тебя люблю, но это потом. Когда всё остальное закончится.»
За спиной раздался скрип тормозов, и я почувствовал, что это Волга. И что это за мной. Но вот какая, бордовая или серая? Я оглянулся и вздохнул с облегчением.
«Серая».
Сидорин опустил окно и махнул рукой «садись». Без лишних слов я сел на пассажирское сидение рядом с ним, и машина с тихим ворчанием отъехала от обочины.
– Ну что, постигаешь прелести одинокого променада? – улыбнулся Сидорин и бросил на меня короткий взгляд, постукивая пальцами по рулю.
– Вроде того, – уклончиво буркнул я, старая поскорее избавиться от романтических мыслей о Наташе.
– Догадываешься зачем я здесь?
Я кивнул.
– Есть вопросы?
– Есть, – начал он без лишних слов. – Расскажи‑ка мне, пожалуйста, почему это наш местный журналист Александр Воронцов сломя голову носился по городу с отцом‑изобретателем и его юным гением, и натолкнулся на явку шпионов? Случайное совпадение?
– Я же уже рассказывал…
– Мне нужны подробности, –жестко потребовал он и припарковался в тихом месте. – Начни с самого начала. Не для протокола, конечно.
Я тяжело вздохнул и всё ему рассказал. О странном сигнале, возникшем в телефоне во время испытания, о том, как мы решили отправиться на охоту за «призраком», совершенно не подозревая, чем всё закончится, о самодельном пеленгаторе на заднем сиденье «Москвича», о наших поисках по городу. Рассказал про старушку‑хозяйку, про её квартиранта, «инженера‑связиста», который постоянно находился в командировках.
Рассказал только факты. Информацию о Метелкине я не стал озвучивать, хотя теперь практически на сто процентов уверен, что он как‑то с этим связан.
– И самое странное, – я сделал паузу, встречая его взгляд. – Там, в книжке, была фотография. Тот самый тип, который за отцом моим шел. Тот, кого вы… ликвидировали. И ещё один мужчина, помоложе. Рядом.
Сидорин медленно выдохнул, его лицо стало каменным. Он достал пачку «Беломора», но курить не стал, просто теребил её в пальцах.
– М‑да, ситуёвина конечно… – он не договорил, но на языке явно было что‑то ругательное. – Наши люди сейчас следят за той квартирой, но… – он глубоко вздохнул. – Есть все опасения, что ждать мы можем очень долго. Вы ничего не трогали?
– Ничего, – заверил его я. – Мы ушли, как только всё поняли. Я сразу позвонил вам.
Он кивнул, его взгляд слегка смягчился.
– Правильно сделал. Чертовски рискованно было лезть туда, понимаешь? Могли и на ловушку нарваться. Надо было нам заранее сообщить.
– Так кто же знал, что мы на такое нарвемся? – удивился я. – Мы же думали, это какой‑то бытовой прибор фонит. Холодильник там, или телевизор. Просто отцу и Коле, как изобретателям, было интересно выявить причину постороннего шума. Ведь, даже если он находится вне диапазона слышимости, то всё равно вредит здоровью людей, находящихся неподалёку. Вот и хотели выяснить, что это и насколько распространяется вредный звуковой сигнал.
– Вот к чему приводит простое человеческое любопытство, – сказал Сидорин.
– Это не простое любопытство, – возразил я. – Им было очень важно узнать причину возникновения сигнала, чтобы устранить её в схемах сборки в промышленном масштабе. Понимаете, такие технологические шумы могут резонировать, накладываясь на подобные и вызвать катастрофу.
Сидорин удивленно уставился на меня, не веря ни единому моему слову. Да я и сам бы не поверил, если бы не ставшая в будущем доступной информация о взрыве термоядерной «Царь‑бомбы» 30 октября 1961 года на Новой Земле, вызвавшем сейсмические волны и атмосферное давление, которые были зафиксированы в разных частях света, трижды обогнув земной шар. Но я не стал говорить об этом, чтобы не объяснять, откуда мне известна секретная информация из военного архива.
– Возможно, – согласился он. – Работа проделана отличная, но теперь это наше дело.
– Естественно, – кивнул я.
Мне почему‑то захотелось рассказать про Метелкина, ведь он был ключевой фигурой во всем этом деле. Но я благоразумно промолчал. Потому что надо было аргументировать начало слежки на ним и причины, по которым я, заподозрив Метелкина в шпионаже, сразу не сообщил в соответствующие органы. И почему скрываю фотографии, пытаюсь шантажировать его.
Сидорин не тот человек, что удовлетворится недомолвками и намеками. Он потянет за ниточки и мне придётся признаться, что я прибыл из будущего, чтобы спасти СССР, который находится на грани гибели. И чем это закончится? Прощай мама, папа, Наташа и дорогая редакция, всё то, к чему я так стремился.
– И, Александр… – Сидорин снова посмотрел на меня, и в его глазах читалось нечто похожее на признание. – Чтобы в дальнейшем не пришлось разгребать последствия, твои, или ещё чьи‑то там, позвони, прежде чем устраивать самодеятельные экспедиции. Для этого я тебе и дал свой номер.
Он сказал это без упрёка, просто, как констатацию факта. Как старший товарищ, указывающий на ошибку, которую больше повторять нельзя.
– Я понял, Андрей Олегович.
Сидорин завел машину и мы, выехав на проспект Гоголя медленно влились в поток машин.
– Ты домой?
– Домой.
– Подвезу, – он свернул на Ленина и присмотрелся к странной парочке, оживленно о чем‑то беседующей у магазина «Рыба». – А это там… Хромов что ли?
Я пригляделся. Да, она самый, Коля Хромов. Стоит с какой‑то женщиной, о чем‑то общается. Постой… Так ведь эта та же самая хозяйка квартиры, что сдает комнату шпиону! Вот так встреча! Похоже, парень попал в неприятную ситуацию. Он оглядывался по сторонам, а она наседала на него, о чем‑то оживленно рассуждая.
– По‑моему нам надо вмешаться, – холодно сказал Сидорин и припарковался у обочины. – Пойдём, посмотрим, что там.
– А, милок, и ты здесь! – обрадовалась старушка, увидев меня. – Что же вы не заходите? Вы же красненькую обещали!
Не забыла все‑таки про телефон, который так хотела получить. Вот и наседает на Колю, увидев знакомое лицо на улице.
– Обещали, сделаем, – сказал Коля и быстро бросился к машине, оставив нас на растерзание общительной собеседнице.
Сидорин приглядывался к бабушке – ее лицо ему показалось знакомым, но видимо все никак не мог ее вспомнить.
– Подвезем Колю? – отвлекая его, произнес я.
– Отвезем, – кивнул Сидорин.
Мы, наскоро откланявшись, быстро погрузились в Волгу, и Сидорин резко нажал на газ.
– Кто это? – спросил Сидорин, посматривая на старушку в зеркало заднего вида.
– Да так, старая знакомая, – соврал Коля.
Видимо тоже понял, что не стоит сейчас говорить сотруднику КГБ о том, что беседовал с тем, кто сдает комнату шпиону, дабы избежать долгих расспросов, объяснительных, и протоколов.
– Ну, то, что «старая» это понятно, – хохотнул Сидорин. – Но я и не предполагал, что у тебя есть такие знакомые.
– Так мы же, – начал Коля откровенничать, но я толкнул его в бок, и он быстро сориентировался. – Так мы же, это… в очереди познакомились. Я ей помог картошку до дома дотащить.
– А что за «красненькую» ты ей обещал?
– Так это… свеклу, – нашелся Коля. – Она хотела борщ сварить, и нас угостить.
* * *
Воскресное утро вполне соответствовало моему внутреннему настроению. Мерзко, сыро, слякотно без всякой надежды на проблеск чего‑то светлого. Тягучая, напряженная субстанция, похожая на смолу, заполняла разум, отключая его от способности мыслить.
Я встал с кровати и босыми ногами по холодному полу потопал в ванную. Появилась мысль, принять холодный душ, но что‑то остановило меня от этого безумного поступка. Наскоро умывшись и почистив зубы, я вернулся в свою комнату и, дрожа от холода, принялся одеваться. Мама ещё вчера уехала на дачу к подруге, чтобы помочь той высадить семена на рассаду. Так что о завтраке придётся позаботиться самому.
