Самолёт для валькирии (СИ) - Богатырев Александр Николаевич

Тем не менее, компромисс между "модой" "платья до пят" и брюками для дам, что являлось близко к криминалу в этом обществе, был достигнут: форма никак не производила впечатления мужской одежды. Именно женской и только женской. Разве что "с ярким восточным мотивом", как выразился один из петербургских кутюрье. Но последнее было уже мелочью. Главное было -- пробить стену неприятия других мод. Более здоровых и удобных для дам. Чего, собственно говоря, и добились. Заткнув попутно рты всяким злопыхателям, всё ещё по инерции, тявкающим на Ольгу и её "срамные наряды". После показа мод (кстати после благословения Князя заверившего, что всё на этот счёт улажено) - в столице и первопрестольной -- должны были заткнуться все "апологеты правильных платьев".

Похихикав на тему квадратных глаз непосвящённого репортёра, вся компания прошла на взлётно-посадочную полосу. Там, одиноко стоял изящный биплан с приставленным к открытой двери трапом и... эмблемой на борту.

- Кстати заметь: эмблема на борту! - перекрикивая радостный рёв толпы указал Григорий репортёру на борт самолёта. - Это -- эмблема "Корпуса Валькирий". Кстати, самолёт тоже называется соответствующе: "01 Валькирия".

Репортёр схватился было, за блокнот, но Григорий его мягко остановил:

- Не здесь. Когда полетим -- там и запишешь. В спокойной обстановке. А сейчас смотри какая толпа собралась нас провожать!

А толпа была просто несусветных размеров.

В первые разы она была неизмеримо скромнее. Да тогда многие и не верили в то, что "что-то у этой немчуры полетит". Сейчас на демонстрационные полёты, устраиваемые каждое последнее воскресенье месяца, ходило смотреть почти полгорода. А по объявлению о предстоящем рекордном перелёте Санкт-Петербург-Москва собрались все, кто только добежать или доползти сумел.

- Так, уважаемые дамы: улыбаемся и машем! Машем и улыбаемся! - сказал Григорий ошарашенным авиатриссам и показал пример.

И так, сияя ослепительной улыбкой важно вышагивая на по недавно залитому бетоном полю, Григорий направился к стоящему микрофону. Авиатриссы тут же стали у него за спиной по обе стороны. Только замешкавшийся репортёр заметался и в конце-концов стал неприкаянным за пилотом.

На трибуне для почётных гостей, Высоких Персон прибавилось. На этот раз присутствовало аж два Князя и целый принц -- принц Ольденбургский. Присутствовали также какие-то Высокие Гости с других держав: какой-то разряженный как павлин австриец, прусаки и группа французских офицеров немаленьких чинов. И у всех них был вид, как будто прибыли на цирковое представление. Григорий воспринял это обстоятельство как погоду (кстати стояла просто великолепная погода для полётов -- что в Питере, что в Москве).

То, что будут Высокие Гости -- было обговорено заранее. Так что пришлось ещё и целый сценарий писать: что делать и как говорить. С генералом Кованько и прочими офицерами Парка. И так как всё было заранее обговорено и даже отрепетировано, прошло без сучка и задоринки.

Нужные приветствия сделаны, нужные речи были сказаны. Высокие гости благосклонно покивали, и под вальсы Штрауса пилоты с "пассажирами" прошли на борт самолёта. В последний момент, техник подал ожидающему это Григорию, большой мешок (так он со стороны выглядел). Ольга, увидев это неодобрительно нахмурилась, Григорий же наоборот многообещающе заухмылялся, репортёр продолжил недоумевать. А мешки были действительно, на взгляд любого в те времена, очень странными. Конечно, если не знал доподлинно что он видит. А знали что в мешках только очень не многие.

Также на газетчика произвело впечатление слаженная работа как аэродромной команды так и действия самих авиатрисс: как только они уселись в кресла и пристегнулись, тут же сняли с голов свои изумительные синие шляпки и напялили наушники с микрофонами. Что это и для чего - пришлось пояснять Григорию.

Взлетели благополучно. Набрали высоту, пристроились по линии железной дороги и так продолжили движение вперёд. Репортёру, правда несладко пришлось. Падение давления как-то изрядно неприятно отразилось у него на ушах. Так что бедный служитель пера некоторое время изображал из себя рыбу. Но, собственно, на этом все неприятности и закончились.

Дальше, по причине достаточно хорошей погоды на всей трассе протекал более чем спокойно.

Для пилота только и оставалось держаться хорошо видимой внизу "железки", а вот штурмана, Григорий загонял. Он знал, что далее им придётся летать в далеко не таких спокойных и очевидных условиях, поэтому он заставил бедную Соколову называть все населённые пункты, над которыми пролетал их самолёт.

- Кстати, господин Румата, а когда мы рассчитываем прибыть в первопрестольную? - подскочил щелкопёр, записав таки впечатления полученные на взлётной полосе Воздухоплавательного Парка и от первых минут полёта.

Григорий однако, удивился такому вопросу. Он как-то и забыл что как раз своего журналиста он и не успел просветить насчёт ТТХ "Валькирии".

- В зависимости от ветров по трассе -- от четырёх, до пяти часов лететь будем. - сообщил он, но потом, предупреждая следующие вопросы дополнил. - То есть, максимум через пять часов мы будем над Москвой.

- Но какая же скорость у самолёта?!! - округлились глаза у репортёра.

Григорий же просто посмотрел через плечо Ольги на приборную доску.

- Сейчас -- двести километров в час.

Глаза у журналиста уже по привычке, наверное, округлились, но он быстро пришёл в себя и задал следующий. Напрашивающийся.

- Но вы сказали "сейчас"... может быть и другая скорость.

- Естественно. Если задует встречный ветер, будет ниже. Мы же летим со скоростью двести не относительно земли, а относительно воздуха. Сейчас ветра почти нет. Так что делайте выводы.

Собственно полёт так и прошёл под мерное гудение двигателя, доклады штурмана о пролёте над очередным населённым пунктом с таким-то названием и с текущим временем. Хронометраж также был в попутной обязанности журналиста. Григорию же только и оставалось подтверждать сообщения Катерины. Но когда наконец приблизились к первопрестольной он засуетился. Вытащил "мешки" и положил их в своё кресло.

Непосвящённый в дело репортёр только крякнул не решаясь спросить. Слишком уж суровый вид был у Григория, когда он разбирал лямки у этих "мешков". Заёрзала на своём месте Ольга. Как раз посыпались доклады по радио от Московского аэродрома.

Григорий глянул за окно, кивнул каким-то своим мыслям, снял свою форменную фуражку и протянул репортёру.

- Когда приземлишься -- принесёшь мне. - бросил он загадочное. Зачем так -- репортёр не понял. Впрочем, продолжение было ещё более странным с его точки зрения.

Григорий одел на голову кожаный шлем и широченные очки, закрывающие половину лица. Нацепил на себя лямки странного мешка, проверил ещё раз всё как на нём всё сидит и принялся разглядывать проплывающие внизу ландшафты.

Вскоре, однако, оторвался и полез к Ольге.

- Как и договаривались: не снижайся пока я не прыгну. Держи самолёт ровно. Я иду на затяжной. Чтобы поменьше болтаться в воздухе. Сделаешь круг над полем и после этого можно будет идти на посадку.

Ольга глянула на Григория. И как-то даже лихорадочно пожелала удачи.

- Всё будет пучком! - радостно заверил Григорий всех, чем ещё больше ввёл в замешательство и авиатрисс, и репортёра.

- Хорошо сидишь? - внезапно оскалившись в ехидной улыбке спросил Григорий у пассажира. - Хорошо пристёгнут?

Тот с готовностью закивал.

- Вот и сиди. Пока самолёт не приземлится. Уяснил?

Репортёр недоумённо закивал.

- И не дай бог мне мешать! - вдруг выпалил Григорий и для пущей убедительности показал репортёру кулак. Тот вообще потерялся. Но когда Григорий вдруг открыл дверь слева от себя, переполошился.

- Я сказал! Сидишь ровно и ничего не делаешь! - ещё больше напугал того Григорий перекрикивая рёв двигателя, ставший внезапно очень громким после отката двери назад...