— Поискать? — Мартин привстал. В груди кольнуло, и перед глазами шарахнулась темнота.
— Ну да, — прожевал Яска. — Только не гремите сильно, спит он.
И точно. Когда зрение вернулось, Мартин увидел, что за горами медкарт скорчилась знакомая фигура. Будить Сорьонена не хотелось.
— Кстати, — Виртанен возник уже с пузырьком пилюль. — Вам успокоительные не нужны?
— Нет, я и так хожу сонный все время.
— Точно, — Яска уронил флакончик в протянутую ладонь. — А они все равно закончились. Детки плохо спят, когда…
— Фундамент лопается, — закончил за него тихий голос Сорьонена.
Мартин едва взглянул на возникшее из засады привидение и понял, что спрашивать ничего не станет. Сорьонен страшно похудел, а черные тени под его светлыми глазами стали шире, чем очки.
— Привет, Франс, — поздоровался доктор.
Он обвел взглядом свои владения, зафиксировал флакончик, который Мартин так и держал на вытянутой руке, потом оценил состояние самого преподавателя, сдвинул очки и потер глаза.
— У тебя все в порядке?
Подтекст был так очевиден, что его услышал даже Яска, и почему-то скривился, предварительно отвернувшись так, чтобы никто из присутствующих этого не заметил.
— Кризис миновал, — уклончиво ответил Мартин. Его поняли.
— Это хорошо, — Кари снова сполз в свое логово. — Потому что с двумя кризисами мне не справиться.
— У вас же есть я! — оптимистично сообщил Яска.
Но Мартин уже ретировался. Пока он торопливо шел по третьему этажу, флакончик с пилюлями катался в кармане изрядно разросшегося пиджака.
Из окон сквозило, да и весь третий этаж, не считая чудом выживавшего медкабинета, превратился в мертвую, выстывшую и заплесневелую зону. Миновать ее поскорее. Здание снова застонало, но это был уже четвертый раз, и не пугались даже первокурсники. Те трое, которые еще учились на гуманитарном отделении, и те сорок с естественно-научного. У них и правда вели семикурсники.
15
— Развалится, — Ян пнул стену. Размякшая штукатурка вспучилась и налипла на сапог.
— Кто бы сомневался.
— Яска, как по нашему делу?
— Ну, — ассистент доктора прожевал пилюлю. — Хотел бы тебя порадовать, да не могу.
Сперва никаких изменений не было, но требовалось некоторое время, чтобы пилюля подействовала. Ян тихонько перебросил полагавшуюся ему долю в карман формы, а рукой мазнул по носу. Пальцы остались липкими и слегка пахли анисом с примесью еще чего-то незнакомого.
Виртанен сглотнул, а взгляд его стал блуждать.
— Мартин действительно имеет свой, так сказать, интерес в моей сфере влияния, — тоном балаганного злодея сообщил Яска. — Соответственно, ваша, мистер Дворжак, сфера влияния остается за бортом.
— Да это я и так знаю, — отмахнулся Ян. — Почему бы тебе прямо не выражаться?
— Врачебная этика, — Виртанен зевнул.
Спать время было совсем неподходящее, полуденный перерыв. То, что вокруг никто не орал и не сражался, объяснялось одной простой причиной. Для вроде бы секретного разговора они с Яской встретились на втором этаже, от коего только у медиков и Стивенсона имелись ключи. Если бы старший в смене их застукал, было бы забавно — двое старшекурсников, констебль и заместитель доктора с подозрительным видом и кислыми лицами готовят заговор.
— Ты ее уже нарушаешь, — напомнил Ян. — Нельзя таскать медикаменты, особенно такие нужные.
— Никому такие не нужны.
— Мартину нужны.
— Ладно, Ян, давай по делу, — как-то внезапно сдался Яска. — Чего ты хочешь конкретно?
Дворжак взглянул на собеседника. Лучше было смотреть на стену. Яска был до кончиков волос отвратителен. Он смахивал на грубую, неряшливо сделанную копию Сорьонена, к которому Ян тоже не питал особой симпатии. Но если доктора раньше получалось терпеть, с Яской приходилось туго.
— Свое защитить, — сказал он коротко.
— Ну, вот она и общность интересов, — Виртанен снова зевнул, но вроде бы, не собирался упасть и уснуть, не закончив разговора. — Я тоже хочу, хотя, — тут он похабнейшим образом подмигнул, — Мои успехи ничто по сравнению с твоими.
Ян представил себе, как могли выглядеть Яскины успехи, будь они чуть значительнее, и мысленно содрогнулся. Думать о таком было противно, тем более, что совсем не походило это на то, что было у них с Мартином.
— Итак, — нетерпеливо проговорил Ян.
— Держать его подальше от медкабинета нельзя. Но если ты будешь держать его подальше от доктора, я в свою очередь, буду держать доктора подальше от него.
Дворжак кивнул. Того и добивались, стоило ли тратить полчаса на подобные беседы. Впрочем, заключение сделки всегда требовало определенных формальностей, это Ян уяснил еще в детстве, когда во время долгих отцовских переговоров, приходилось искать, чем себя развлечь.
— Как насчет дополнительного условия? — спросил он без особой надежды.
— Нет, Ян, — и точно, в тех понятиях, которым учил обожаемый доктор, Яска был тверже гранита. — Я не могу тебе сказать.
На том встреча и закончилась. Прошла уже неделя, и Ян с удовольствием отмечал, что Яска держит слово. Мартин приходил в медкабинет лишь однажды, и то, наедине с Сорьоненом не оставался. В свою очередь, Ян чуть ли не поселился у Мартина.
Но кое-чего он не мог не замечать. Обмороки у Мартина становились все чаще, вдобавок ко всему, хотя тот тратил вдвое больше сил, чем раньше, ужин всегда оставался нетронутым. И завтрак тоже.
16
Если смотреть на остров со стороны материка, он немного напоминает двухмачтовый корабль. Первая мачта — высокий, похожий на слоновью ногу маяк, в котором поддерживал огонь пожилой смотритель с материка. Наверное, он работал не один, и говорили, у него была собака, но достоверно никто ничего сказать не мог. Огонь на маяке загорался каждую ночь, а когда было пасмурно и темно, не гаснул и днем.
Вторая мачта — южное крыло учебного корпуса, возвышавшееся над остальным зданием на три этажа. Комнаты в башне были с узкими окнами и сводчатыми потолками и годились разве что для хранения учебных пособий. Человек с трудом мог стоять в полный рост, и уж во всяком случае, обязательно собирал на волосы полотнища прилипчивой паутины.
В студенческом общежитии, на которое эта башня, словно стрелка солнечных часов, указывала с полудня до четырех, раньше существовала традиция — первокурсники должны были пробраться на четвертый или пятый этаж, открыть окно и что-нибудь выбросить сверху на брусчатку двора. Насколько помнил Мартин, сам он, кашляя и отмахиваясь от паутины, задание выполнил успешно, и вышвырнул старый, давно неточный глобус. Правда, приземлилось учебное пособие не слишком удачно, под ноги к тогдашнему старшему в смене, человеку в жизни которого не находилось места юмору, потому что все оно было занято правилами.
Вспомнив, как смотрели друг на друга старший в смене и расколотый, словно арбуз, глобус, Мартин усмехнулся, чем привел в недоумение тех студентов, что слушали его лекцию, а не дремали. Он вспомнил, где находится, и осознал, что уже не в первый раз обнаруживает себя вовсе не там, где планировал оказаться.
Как в итоге закончились занятия и заканчивались ли они, вспоминалось с трудом. Вернее, воспоминания были, но словно бы в отдельной, запертой комнате, и добраться до них не получалось, потому что ключа не было.
Теперь же вокруг была пахнущая сыростью и сквозняком темнота. Было душновато, но скорее всего оттого, что дышать получалось только через раз. На лбу лежало что-то мокрое, свежее, в глаза попала вода, стоило раскрыть их пошире.
Где? Может быть, и в собственной комнате. Запах везде одинаков, различается лишь интенсивность. Мартин приподнялся и сдвинул с головы компресс. Вода попала за шиворот, несколько капель соскользнули вниз по спине, заставив вздрогнуть.
